Паноптикус (СИ) - Шкуропацкий Олег Николаевич. Страница 5

   Постояв секунду-другую, Владислав наконец решился и под прямым углом повернул влево. Он оказался в коридоре уровня В, обозначенного как 12-04. Коридор В-12-04 был таким же полукруглым и плохо освещённым: две нити люминесцентных ламп по его бокам светились менее чем на треть своих возможностей. Большинство ламп было повреждено или разбито во время аварийной посадки. Если бы Людцов свернул не влево, а свернул направо, то он бы оказался в коридоре того же уровня В, но только обозначенного как 12-05. Вспомогательный коридор В-12-05 оказался бы точно таким же полукруглым и плохо освещённым: две нити люминесцентных ламп по обеим бокам и этого коридора светились менее чем на треть своих возможностей, причём по той же самой причине - большинство из них было повреждено или разбито во время аварийной посадки. Но Людцов, в точности зная куда хочет, повернув именно влево. "Чёрт, надо будет покумекать над освещением, достать из склада обоймы запасных трубок что ли. Считай два года прошло, а руки всё не доходят" - подумал Людцов. Коридор В-12-04, по которому двигался кибернетик, вывел его в жилую секцию. Ещё один поворот под прямым углом, на этот раз направо. Новое ответвление, опять такой же коридор: полутёмный, округлый с двумя прерывистыми, словно штрихпунктирными, линиями люминесцентных ламп. Под лампами, по обе стороны коридора через ровные промежутки смутно обозначились проёмы дверей. Шеренги дверных проёмов, словно солдаты по стойке смирно, уходили в темноту. У одного из них Людцов остановился. На какую-то секунду он замялся, притаптывая на месте, совсем как школьник перед кабинетом директора. На двери, плохо видимая в таком освещении, висела прямоугольная табличка: медицинский отсек. Людцов надавил, расположенную на панели слева, кнопку входа и стальное полотно тихо отодвинулось, впуская посетителя.

   Как только Людцов вошёл, автоматически включилось освещение, монотонно загудели лампы.

  - Да будет свет - весело сказал кибернетик, прикрывая глаза ладонью. В помещении оказалось гораздо светлее чем в прилегающем к нему коридоре. С непривычки Людцов ослеп.

   Он инстинктивно попятился и наткнулся задом на высокую, сетчатую тележку. Тележка негромко откатилась на маленьких резиновых колёсиках. В конце отрезка пути она стукнулась о ножку металлического стола. В мёртвой тишине прозвучал сухой, краткий звук.

   Людцов огляделся. В помещении прозекторской царил чистый белый цвет и слабо, по-изуверски пахло медикаментами. Белыми были пол, потолок, стены. Шесть металлических столов, расположенных в два ряда, блестели нержавеющей поверхностью. Они выглядели как новенькие. Вдоль стен располагались стеклянные шкафы в человеческий рост, внутри которых, прекрасно видимые, неприятно отсвечивали медицинские инструменты. Всё помещение как бы лоснилось чистотой и стерильностью, но это только на первый взгляд. Если хорошенько присмотреться, то внимательный глаз мог заметить и опрокинутую в другом конце помещения тележку, и раскиданные на полу сплющенные пластиковые пакеты для хранения крови, и стеклянные осколки какой-то разбитой ёмкости, и женщину в лабораторном халате, которая забилась в угол между шкафом и керамической раковиной умывальника.

   Женщина сидела прямо на полу, выпростав длинные голые ноги. Правая рука её была посажена на цепь: с помощью наручников она была прикована к ножке стационарного оборудования. Что можно было сказать об этой женщине: её загнали в угол, её затравили, но, несмотря на это, она сохраняла привлекательность, она оставалась красивой, вызывающе красивой для своего положения. А может быть красивой именно благодаря ему - кто знает. На свои тридцать пять женщина выглядела супер. Белый, лабораторный халат был надет явно на голое тело.

   У сидящей красотки были короткие, чёрные волосы и чрезвычайно бледное, по-лошадиному удлинённое лицо, на котором бесцеремонно зияли глаза, очень большие и очень выразительные из-за тёмных кругов вокруг них. На её скуле краснела заживающая полоска ссадины, верхняя губа немного припухла. Женщина выглядела сильной и обессиленной одновременно. Было понятно, что в таком положении, будучи посаженной на цепь, она провела ни день-ни два. Бесспорно, она обессилила, но то что женщина до сих пор не потеряла присутствия духа казалось также очевидным. Она таяла на глазах, но продолжала настаивать на своём. Это можно было принять за героизм или за обыкновенное женское упрямство, каждый выбирал свою версию происходящего, но в любом случае это заслуживало уважения. Уважения и пристального полового интереса. Даже не желая того, женщина умела обратить на себя внимание. Эта двусмысленность состояния, одновременная твёрдость и беспомощность, придавали ей особенный шарм. Она казалась необыкновенно привлекательной благодаря своему положению - положение жертвы ей импонировало, было ей очень к лицу. Чем более над кралей измывались, тем более желанной она становилась. В данный момент Ирина Скрински, а это была именно она, являла собой образчик необычайной, сексуальной притягательности - идеальный предмет для мужского вожделения. Вне всяких сомнений, в таком виде она сильно возбуждала Людцова. Не осознавая того, женщина держала руку на пульсе его пениса. Гонористая, молодая бабёнка, которую припёрли к стенке, что может быть сексуальнее - разве игра не стоила свеч?

   Владислав нагнулся и бережно потрогал её коротко остриженные волосы. От головы Ирины до сих пор пахло простеньким, детским шампунем. До сих пор, хотя, когда в последний раз она мылась, чёрт его знает, должно быть - в другой жизни. Людцов нагнулся ещё ближе, почти вплотную, и глубоко вдохнул запах женщины. Кончиком носа он едва чиркнул гладь её щеки. О Боже, как он любил подобные моменты, его пах налился свинцом. В этом запахе было много всего, все чудеса женского пола витали в этом запахе. Если женщину долго не мыть, она начинала источать целый букет родовых ароматов. Это было слабенькое, едва уловимое зловоние, душок разложения, но для Людцова в нём заключалась суть вожделения, густопсинный экстракт похоти. Здесь тебе и затхлость подмышек, и сладковатая прелость, которая скапливалась между грудей, и острая вонь, словно подгнившей вагины. Всё это Владислав уловил единым вдохом, его сердце учащённо затрепыхалось. Эта немытая, стервозная самочка сводила его с ума. Она была укутана своими запахами, словно толстым ватным одеялом. Людцову хотелось только одного: залезть к ней под это одеяло и впиться в горячие мощи своей жертвы.

  - Привет, дорогуша. - еле слышно произнёс он. Говорил Людцов считай одними губами, почти касаясь ушной раковины пленницы.

   Краля не подавала признаков жизни. То ли не слышала, то ли делала вид, что не слышит, то ли давно издохла. Владислав отщелкнул наручники и в это время Ирина со всего размаха попыталась залепить ему пощёчину левой рукой. Хорошая была бы пощёчина, увесистая, но Людцов, словно ожидая подобного подвоха, ловко и своевременно перехватил руку женщины. В первую секунду сильная и жилистая, рука Ирины быстро обмякла. Скоро она превратилась в беспозвоночное нечто, кибернетик держал её, словно кусок резинового шланга. Он беззлобно рассмеялся:

  - Я так и знал. Ты в своём репертуаре. Маленькая моя девочка, ты становишься слишком предсказуемой. Это удручает, согласись. Может попробуем что-то новенькое.