Война за проливы. Операция прикрытия - Михайловский Александр. Страница 16

– Очень хорошо, Нина Викторовна, – закусив губу, сказал император, – а теперь расскажите все с самого начала – подробно, но популярно, без лишней математики.

– Если сначала, – сказала Антонова, – то, во-первых – перечитывая имеющиеся на эскадре книги и энциклопедические статьи, касающиеся Тунгусского явления, штурманы наших кораблей, начавшие работу над этим вопросом, обратили внимание на упоминания о том, что у Тунгусского явления имелись предвестники. За трое суток до взрыва в северном полушарии нашей планеты отмечались различные метеорологические явления – вроде серебристых облаков, солнечных гало и чрезвычайно ярких сумерек. Есть предположение, что это Земля вошла в облако из пылевых частиц, окружающее нашего Тунгусского гостя, а то, что это случилось за трое суток до основного события, говорит о том, что орбита этого тела в данном месте проходила по касательной к орбите Земли. Во-вторых – столкновение произошло ранним утром тридцатого июня, когда Земля, еще находящаяся в непосредственных окрестностях летнего солнцестояния, летит по орбите вперед рассветным терминатором, говорит о том, что столкновение было догоняющим. Это подтверждает и достаточно продолжительное время, в течение которого летящее в атмосфере тело наблюдалось в поселениях, расположенных вдоль трассы Великого Сибирского Пути. По некоторым оценкам, тысячу километров космическое тело пролетело за десять минут. По земным меркам – бешеная скорость, а по космическим – метеорит полз как черепаха. Конечно, надо учитывать торможение в атмосфере, но тем не менее это никаким образом на похоже на встречное столкновение. На скоростях от пятидесяти до семидесяти километров в секунду время пролета космического тела свелось бы к десятку секунд, а его взрыв произошел бы не на десяти километрах высоты, а гораздо выше. Это привело бы к двум последствиям: вспышка взрыва была бы видна не с трехсот-четырехсот, а с тысячи километров расстояния, а ударная волна, напротив, из-за разреженности воздуха на больших высотах оказалась бы чрезвычайно слабой. Радиальный вывал леса и прочие явления, характерные для низковысотных ядерных воздушных взрывов, говорят об обратном.

– Понятно, Нина Викторовна, – кивнул император, – так, значит, исходя из ваших слов, это не Тунгусский метеорит врезался в землю, а она догнала его на орбите и сбила, так сказать, совершив космическое дорожно-транспортное происшествие…

– Да, именно так, – ответила генерал Антонова, – этим обстоятельством объясняется как относительно небольшая скорость падения Тунгусского метеорита, так и предшествовавшие ему явления, не объяснимые никаким другим способом.

– Да я с вами и не спорю, – кивнул Михаил, – почти. Я тоже понимаю, что очень небольшое изменение начальных условий может вызвать значительные изменения в траектории. Но не получится ли так, что в результате таких изменений наш метеор просто пролетит мимо Земли или, напротив, ударит в какой-нибудь крупный город – например, Лондон, Париж, Берлин или Санкт-Петербург? Хотя это вряд ли. Ведь, как я понимаю, там, в вашем прошлом, он ударился об атмосферу под очень острым углом и долго тормозил в ее верхних слоях. Сто верст выше – и он пролетает мимо Земли, сто верст ниже – и взрыв происходит на гораздо более заселенной территории: где-нибудь в районе Владивостока, Хабаровска или Харбина. Ведь так?

– Это далеко не все вопросы, – неожиданно сказал адмирал Ларионов. – Есть предположение, что данное космическое тело еще двадцать седьмого июня почти пролетело мимо Земли на скорости, превышающей вторую космическую, но зацепилось за край атмосферы и перешло на чрезвычайно вытянутую орбиту, нижняя часть которой снова касалась атмосферы. Если это случилось над Северным Ледовитым океаном, то наблюдать это явление было банально некому. Одновременно тунгусский метеороид лишился всего запаса налипшей на его поверхность космической пыли, что вызвало те самые удивившие мир метеорологические явления, а уже на втором своем обороте космический бродяга зарылся в атмосферу глубже, чем это было полезно для его здоровья, и окончательно финишировал над сибирской тайгой. Гол!

– Да, Виктор Сергеевич, – покачал головой император, – умеете вы приободрить. Даже поручику синих кирасир понятно, что описанное вами явление – это та еще русская рулетка, именуемая «конус рассеивания». При таком сценарии вероятность, что все пройдет «как в прошлый раз» – не одна треть, а какие-нибудь жалкие три процента. Хорошо еще, если ваше космическое тело рванет где-нибудь над Новой Землей, на первом проходе зарывшись в атмосферу глубже, чем это разрешено, или же вовсе пролетит мимо. Так ведь оно и в самом деле может упасть в самом непредсказуемом месте и поубивать при этом кучу народу. И виноват в этом окажется государь-император всероссийский Михаил Второй, который не предупредил человечество о грядущем апокалипсисе…

– В любом случае, – сказал генерал Бережной, – прежде чем предупреждать, надо хотя бы знать, о чем. А у нас пока, кроме предположений, ровным счетом ничего нет. С военно-политическими вопросами, мы, если что, справимся и без Тунгусского дива, а прежде чем приступить к предотвращению последствий пятидесятимегатонного взрыва в людной местности, надо хотя бы обнаружить потенциального нарушителя спокойствия, провести его идентификацию и определить предполагаемый район падения. В конце концов, восемьдесят процентов земной поверхности занимают моря и океаны, а более шестидесяти процентов суши практически необитаемы, и, если взрыв произойдет над песками Сахары, джунглями Амазонки или просторами одного из четырех океанов, то пострадавших вряд ли будет больше, чем в нашей истории. А если при этом местность взрыва будет безлюдной, но пролет метеороида господа европейцы смогут наблюдать прямо из партера, то результат выйдет еще интересней. Но это уже как получится, ведь мы сами не способны повлиять на эти события, а посему – делай что должно и да случится что суждено.

– Ну вот это уже легче, – немного повеселел Михаил, – спасибо вам, Вячеслав Николаевич, вы меня действительно утешили. А вы, Нина Викторовна, осведомляйте меня обо всех известиях в данном вопросе, и без всяких там математических формул, простым русским языком. В конце концов, мы должны знать, к чему готовиться. Но все равно вести такие разговоры на ночь глядя не рекомендуется. А то приснится потом такое, что и вовсе не проснешься. Пожалуй, по рюмочке Шустовского нам не повредит. А потом – спать-с! Завтра будет тяжелый день.

8 июня 1908 года, 10:15. Ревель, дворец губернатора Эстляндии, он же Ревельский замок, он же Каструм Данорум.

Саммит трех императоров начался с небольшого курьеза. Гарнизонный оркестр, выстроенный на дворцовой площади, три раза сыграл один и тот же гимн. Дело в том, что мелодия гимна Германской империи «Славься ты в венце победном» была точной копией мелодии британского «Боже, храни короля», а русский «Боже, царя храни» отличался от своего британского предка лишь незначительными вариациями. Нехорошо, однако, получилось…

Поморщившись, Император Михаил попросил своего адъютанта записать данный вопрос в блокнот-ежедневник. Российской империи нужен новый гимн, который гарантированно отличал бы ее от других империй. И кайзеру Вильгельму присоветовать сделать то же самое. А то негоже самым мощным континентальным державам пользоваться обносками с чужого плеча.

Но вот гимны отыграли; императоры и их верные клевреты обменялись приветствиями и дружной компанией направились внутрь, где все уже было приготовлено для эпохальной встречи. Никаких делегаций, только сами монархи и их ближайшие помощники. Правда, некоторые вопросы у британского короля вызвало присутствие на встрече сербского королевича и болгарского царя, допущенного в общество взрослых мужчин благодаря своему монаршему статусу, но император Михаил сказал, что не будет обсуждать балканский вопрос без главных действующих лиц и своих ключевых союзников, без пяти минут родственников.