Тот, кто умрет последним - Гриппандо Джеймс. Страница 56
– Черт побери! – воскликнул Джек. – Келси, как же ты не догадалась, что она жаждала подтверждения того, что встреча вообще имела место?
– Потому что Дейрдре уже знала все о встрече.
– Она заставила тебя подумать, что знает все, а сама знала лишь слухи, которые не могла публиковать. Дейрдре блефовала. Но ты стала для нее еще одним источником информации.
– Мне жаль.
– Не сомневаюсь. Но Бог мой, ты не должна позволять репортеру манипулировать собой подобным образом.
– Не знаю, что сказать. Я собрала все свои силы. Тебе ведь известно, что в последнее время мне было не совсем по себе.
– Все мы многое пережили.
– Нет, ты не понимаешь. – Келси всхлипнула. – Тот человек угрожал Нейту.
– Что?!
– Человек, который напал на меня у юридической библиотеки, сказал, что если Татум не выйдет из игры… – Ее голос прервался.
– То что он сделает?
– Он сказал… – Келси посмотрела на фотографию в рамке на столе Джека, на которой ее сын сидел у него на закорках, и дрожащим голосом продолжила: – Он сказал мне, что Нейт последует дорогой дочери Салли.
Джека охватил гнев.
– Сукин сын! Ты могла бы мне этого и не говорить, я и так знал, как в таких случаях поступают эти подонки.
– Вот почему я отправила сына к своей матери, как ты мне посоветовал.
– Мне бы хотелось, чтобы ты воспользовалась еще одним моим советом и обратилась в полицию.
– Нет. Этого я не могу сделать. Он сказал, что в таком случае пострадает Нейт. И я не хочу рисковать. Но неужели ты не понимаешь, что в моем теперешнем состоянии я не могла собраться с духом? Я в ужасе. Ты ведь знаешь, как такая угроза подействовала на меня. То, что случилось с этой бедной девочкой, ужасно… Но Нейт… Я рассказала тебе все о том случае с утоплением, когда ты впервые взял Нейта покататься на лодке Тео. Меня все еще преследуют кошмарные сны.
– Во всем, что касается тебя и Нейта, я сочувствую вам, как никто другой. Но тебе следует собраться с силами. Ты не должна быть марионеткой в руках какой-то журналистки.
– Я понимаю и принимаю это. Но надеюсь, мое поведение объяснимо. Негодяй обещал утопить моего сына, если Татум Найт не выйдет из игры. Я растерялась, не знала, что делать, о чем говорить кому бы то ни было. А тут еще как гром среди ясного неба звонит эта журналистка и начинает задавать вопросы о беседе Татума Найта с Салли Феннинг перед ее смертью.
– Тебе следовало сразу же прервать разговор.
– Конечно, но, клянусь тебе, Джек, она уже знала о встрече все. Мне казалось, что я оказываю твоему клиенту услугу, сказав ей, что встреча состоялась не за двадцать четыре часа до смерти Салли.
Джек строго посмотрел на нее. Он почти не верил в то, что способен выговорить такое, но адвокатское начало взяло верх над ним.
– Келси, ты в самом деле полагала, что оказываешь услугу? Или тебе казалось, что ты даешь тому, кто напал на тебя, именно то, что он хотел, – вывести Татума Найта из игры?
– Неужели ты обвиняешь меня в этом? – изумилась Келси.
– Я просто задал вопрос.
– Нет, черт побери!
Джек пожалел о том, что поставил вопрос так резко, но ему, как адвокату Татума, следовало проявлять твердость. Голос Келси дрожал.
– Уж не считаешь ли ты, что я преднамеренно нарушила право адвоката не разглашать сведения, полученные от клиента? Я не собираюсь попасть в черный список коллегии адвокатов Флориды еще до окончания юридического института.
Поразмыслив, Джек отказался от своих подозрений. Келси была слишком потрясена, чтобы солгать о своих истинных намерениях.
– О'кей, – сказал он. – Ты растерялась. Так уж получилось. Но все же ты поступила неправильно.
– Перестань, Джек.
– О чем ты?
– Я уже сто раз извинилась. Эта журналистка застала меня врасплох. Я ни разу как следует не выспалась со времени нападения. Все, о чем я тогда думала, был Нейт, та маленькая девочка и какой-то псих, держащий их под окровавленной водой в ванной, об их дергающихся ножках и…
Келси потеряла над собой контроль, и слезы полились ручьем. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. Джек быстро подошел к ней. Келси встала, надеясь, что он обнимет ее, но Джек остановился. Он вдруг почувствовал себя ее работодателем, а не опорой.
– Эй, эй! – Джек успокаивающе положил руку на ее плечо. – Все будет хорошо.
– Я чувствую себя ужасно. Как бы мне хотелось исправить положение.
– Не беспокойся. Все образуется.
Джек попытался отступить назад, чтобы между ними образовалась дистанция, но Келси взяла его руку и спросила:
– Ты уверен?
– Дело в том, что рано или поздно нам все равно пришлось бы столкнуться с этой проблемой. Ведь Татум действительно встречался с Салли. И она пыталась договориться с ним, чтобы он убил ее. Исправить ситуацию нам поможет то, о чем не упомянула в своей статье Дейрдре: Татум категорически отрицает, что принял предложение Салли.
– Не могу ли я помочь тебе в этом деле?
– Я сам займусь этим.
Они стояли рядом, в футе друг от друга, и Джек чувствовал себя неловко. Большие выразительные глаза Келси выражали смущение и сожаление. Она сжала его руку.
– Для меня важно, что случившееся не изменит твоего отношения ко мне.
Джек промолчал.
Келси вымученно улыбнулась.
– Как по-твоему, способен ли ты простить встревоженную мать-одиночку, которая совершила ошибку, присущую студентке юридического института?
Джек подумал над этим, стараясь не замечать выражения лица Келси и прикосновения ее руки, стараясь забыть об одном светлом моменте, который они пережили вместе на ее веранде, и о той ночи, когда он в одиночестве размышлял над тем, что между ними могло бы произойти. Ему нужно было время, чтобы разобраться в своих эмоциях, и Джек испытал смущение оттого, что Келси в этой ситуации разыграла карту мамы-студентки. Но он сказал то, что ей, по его мнению, следовало услышать:
– Я способен простить тебя.
Келси улыбнулась, показывая, что у нее отлегло от сердца.
– Так между нами все будет хорошо?
– Конечно. Но вердикт остается прежним по более «крутому» вопросу.
– Какому?
– Простит ли тебя Татум?
46
Бар был заполнен в основном людьми, которым немного за двадцать, придурками, готовыми пить кислоту из аккумуляторов, лишь бы она была дешевая. Дейрдре Мидоуз допивала четвертую порцию джина с тоником. Она сидела в отдельной кабинке со своей лучшей подругой Кармен Белл, внештатной журналисткой и поэтессой-дилетанткой, которая никому, кроме Дейрдре, не признавалась в том, что ее подлинное призвание – сочинение ядовитых поздравительных открыток по поводу фирменных знаков. Сегодня подруги пришли вместе на традиционный «дамский вечер» – они устраивали его по средам после того, как Дейрдре сдавала в срок материалы. Но сегодня повод для встречи был более серьезным, чем когда-либо прежде.
– Первая страница. Сделано на славу. Отличная работа, девочка.
Дейрдре разгрызла кубик льда и улыбнулась:
– Самое лучшее еще впереди.
– Расскажи-ка.
Дейрдре огляделась, словно хотела убедиться в том, что никто их не подслушивает. В кабинке позади них сидели обычные посетители, заходящие сюда после работы. Трое парней наливались текилой, а их подружки по очереди соревновались в старом трюке: кто дольше продержит на носу чайную ложку.
– Помнишь, как я бесновалась, когда редактор отверг мою идею публикации журналистского расследования по делу Салли Феннинг в трех частях?
– Да, проблемы с деньгами, бла, бла, бла.
– Так вот, отныне проблем с деньгами не существует. Мне дали «зеленый свет».
– Ух ты! Похоже, ты пошла полным ходом.
Дейрдре выбрала в смеси орешков для коктейлей арахис.
– Похоже на то, правда?
Кармен низко нагнулась над столом и тихо заговорила, что бывало с ней только тогда, когда она секретничала.
– Ну так скажи мне, кто источник?
– Кармен, ты меня удивляешь.