В шкуре зверя (СИ) - Матуш Татьяна. Страница 14

   Лицо его закрывал белый шелковый шарф по самые глаза.

   По знаку "бледно-голубого" воина отряд хорасанцев натянул поводья. Вымуштрованные лошади, подчиняясь команде, встали, причем все одновременно.

   Увлеченный зрелищем варвар не заметил, как воины Ритула ненавязчиво "взяли его в кольцо", а сам он оказался позади Йонарда.

   - Зикх, - вымолвил "бледно-голубой" всадник.

   Купец шагнул навстречу, приветственно поднял правую руку и приложил ее к груди, учтиво кланяясь:

   - Приветствую тебя, Ардашир, верный слуга великого шаха, да продлят боги его дни.

   Господин Ардашир в ответ лишь слегка кивнул головой, не думая покидать седло. Глаза его, не мигая, смотрели на Йонарда, и тот понял, что, не поверив предчувствию, сделал большую глупость.

   - Связать, - бросил всадник.

   Йонард потянулся, было, за мечом, но, взглянув на плотное кольцо лалнов и шеренги хорасанской конной стражи, опустил руки и с показным спокойствием вытянул их перед собой. Умереть было очень легко, но умирать было пока не время.

   Зикх тут же связал германца, а недавний приятель Ритул освободил его от меча и копья.

   В это время поднесли паланкин таинственной дамы. Занавески дрогнули и Йонард, как не был взбешен, все же повернул голову, надеясь увидеть "зеленоглазую блондинку".

   Из паланкина выбралась неуклюжая фигура и путаясь в цветных покрывалах подошла к Ардаширу.

   - Я выполнил твою волю, почтенный, - голос показался варвару знакомым и через мгновение он узнал его. "Дама" откинула покрывало, явив миру хитрое лицо Патмарка, купца из Асгалуна, - варвар схвачен. О Хаиме-Лисице ничего не слышно, должно быть, он снова ушел в горы. Есть у меня еще одна хорошая новость: шайка Керама уменьшилась ровно в половину. Благодари за это твоего верного слугу Зикха. И если бы варвар не вмешался раньше времени, от нас не ушел бы ни один разбойник...

   Йонард окатил Патмарка ледяным презрением и едва слышно буркнул:

   - Конечно, не ушел бы. Пока весь караван не разграбили.

   Ардашир милостиво кивнул Патмарку и мотнул головой назад. Подчиняясь его знаку, Ритул подтолкнул Йонарда в спину. Впрочем, достаточно мягко.

   Никто не заметил, что со стороны заката появился одинокий всадник в иранских одеждах и замер. Его внимательные глаза следили за всем происходящим внизу. Они не пропустили ничего, в том числе и пленения Йонарда. Всадник нахмурился но, через мгновение, загорелое и обветренное лицо оживила ухмылка:

   - Радуйся, почтенный, - язвительно проговорил он и многозначительно добавил, - до вечера.

   Караван двинулся в путь. Аланы, довольные удачным походом и деньгами, которые Патмарк отобрал у Йонарда, чтобы расплатиться с ними, весело переговаривались на ходу. Молчал только один Ритул. Да и говорить ему, собственно, было некогда - он всю дорогу пытался приспособить на себе меч и копье Йонарда, которые выбрал себе в качестве награды.

   Варвар шел не сопротивляясь, но руки его, незаметно для стражников, пытались ослабить тугие узлы. Встречаться с шахом у Йонарда не было ни малейшего желания.

   Вероятно, Патмарк был на германца порядком-таки зол. Недоверие варвара обрекло его на путешествие в душном паланкине, и расплата не замедлила. Связав не только руки, но и ноги, Йонарда столкнули в глубокую и достаточно вместительную яму. Он тотчас выпрямился во весь рост и вскинул связанные руки, но не смог дотянуться до края. Не удержавшись на ногах, Йонард упал...

   Во что он упал, Йонард понял сразу. Навозную жижу мало с чем спутаешь.

   - Не люблю я Хорасан, - отплевываясь, проворчал Йонард. Как только он умудрился перевернуться на бок, а затем сесть, над его головой послышались шаги.

   - Как тебе нравится мое гостеприимство, северянин? - голос Ардашира был язвителен до отвращения, но Йонард не был настолько чувствительным, чтобы его стошнило от чьего-то голоса.

   Отвечать Йонарду тоже совсем не хотелось, но для поддержания разговора он все же сообщил Ардаширу, что он о нем думает на самом деле. Сверху раздался смех Патмарка. Конечно, и этот был тут. Где же еще? Отсмеявшись, купец, или кем он там служил у Ардашира, "успокоил" Йонарда:

   - Раз ты такой драгоценный, что многие хотят заплатить за твою голову ровно столько, сколько она весит, утешься тем, что алмаз, хоть брось его в грязь - все равно алмаз. Так что менее ценным от дерьма ты не станешь.

   - Если бы я захотел, то сравнил бы вас обоих с жидким зловонным пометом издыхающего осла, но не хочу вам льстить, - не остался в долгу Йонард.

   Лица Ардашира он не увидел, но услышал, как тот в бешенстве сплюнул и отошел прочь. Но если Йонард думал, что надолго отбил у этого змея охоту появляться возле ямы, то ошибся. Почти тут же он услышал, как Ардашир зовет кого-то из слуг. Спустя некоторое время он снова навис над головой.

   - Забыл что-нибудь? - поинтересовался варвар.

   - Нет, не забыл, а хочу оставить тебе кое-что на память. Если останется, кому помнить, - с угрозой произнес начальник конной стражи и бросил в яму небольшой комок чего-то, что поначалу показалось Йонарду белой глиной. Комок медленно опустился на дно навозной лужи и над ним, один за другим, пошли пениться пузыри испуская ужасное зловоние.

   "Сырая лепешка, - понял Йонард, - навозная жижа поднимется, наверняка до самого края!"

   Он заскрипел зубами, царапая ногтями ладони. Такая смерть не приснилась бы ему даже в кошмаре. Пожалуй, лучше было бы ему замерзнуть тогда, в двух бросках копья от отцовского дома, в только что выпавшем пушистом снегу...

   Это случилось в тот же день, когда он все-таки убил первого в жизни огромного зверя и наслаждался ролью героя, мужчины и равного среди равных. Впрочем, наслаждался так, как было принято в его доме: молчаливо, с достоинством он прохаживался по утоптанному двору и бросал исполненные легкого презрения взглдяы на рабов и женщин. Сестра Хильда улыбалась издалека, но подходить не стала, уж слишком младший братец раздулся от гордости, того и гляди скажет что-то, о чем потом пожалеет.

   Крик раздался внезапно. Даже не крик - рев. Йонард бросился туда, как и все дети он был любопытен, и заметил, что у сарая стоит отец а рядом, выпрямившись во весь рост - человек, которого Йонард поначалу даже не узнал, настолько он привык видеть его угодливо склонившимся перед хозяевами. Это был его большой приятель, если, конечно, кто-то осмелился бы назвать раба приятелем хозяйского сына. Хильда - осмеливалась, но Хильде многое прощалось, она обещала стать красавицей. Нож, которым Йонард убил первого кабана сделал этот раб. Сделал именно для своего маленького друга.

   - Этот кузнец отказался выполнить волю хозяина, - шепнула Йонарду темноволосая девчонка-рабыня, - тот велел ему сковать цепь на самого себя.

   - Зачем? - поразился Йонард. Сколько он себя помнил, старик-кузнец всегда был самым послушным рабом и даже не помышлял о побеге. Выходит, лопнуло и его терпение. Кузнеца поймали, когда он пытался украсть лошадь, а в сумке обнаружили нож, хлебную лепешку и пару сухих рыбин.

   ...Позднее Йонард и сам не мог понять, как могло случиться такое. Как он посмел, и, что самое интересное, для чего? Раб стоил дорого. Хороший раб стоил еще дороже. Раб, который был искусным мастером, ценился на вес золота. Но раб, вздумавший поднять голову и заглянуть в глаза хозяину, не льстиво и угодливо, как все рабы, а как равный... Такой раб не стоил ничего. Такого следовало убивать на месте, как взбесившегося пса.

   Йонард знал это.

   Но, тем не менее, прыгнул вперед, и повис на руке отца как щенок на шкуре кабана.

   Когда мальчик пришел в себя, тело ныло от побоев. С рассеченной губы текла соленая струйка и пачкала только что выпавший снег.