Вячеслав Тихонов(Тот, который остался!) - Захарчук Михаил. Страница 3

Тут вот что в высшей степени удивительно и одновременно значимо. Этот перечень достопримечательностей дословно списан мной из Википедии. Там они перечислены именно в таком порядке: колокольня, монастырь, три храма, дом-музей великого актера. И все. Между тем в городе есть еще несколько музеев: истории русского платка и шали, историко-художественный, краеведческий, другие культурные объекты. Был даже музей пожарного дела, но его закрыли полтора десятка лет назад.

Однако надо полагать, что люди, готовившие статью для популярного интернет-издания, испытывали твердую убежденность в том, что никакие другие городские достопримечательности не дотягивают до уровня православных строений и Дома-музея Тихонова. Тем более что благодарные горожане готовятся воздвигнуть памятник прославленном земляку. Мемориальная доска на здании бывшей школы № 1, в которой учился актер, давно установлена.

Вы знаете, дорогой мой читатель, я павловопосадских жителей очень даже понимаю. Всяких исторических, краеведческих и разных прочих музеев в городах и весях России хоть пруд пруди. А таких актеров, как Вячеслав Тихонов, во все времена было совсем немного — раз-два и обчелся. Так что для подмосковного города эта фигура, теперь уже историческая, стоит как раз вровень с теми же древними памятниками.

Кто-то упрекнет меня в том, что я, дескать, сравнил лицедея с многовековыми культовыми сооружениями. А еще, чего доброго, сошлется на речения Иоанна Златоуста из его «Трех бесед о Давиде и Сауле»: «Посмотри на самого себя. Каким бываешь ты после возвращения из церкви и каким — после выхода из театра».

Ну что тут сказать? Понять гневное отношение великого богослова к сценическому искусству — «совету нечестивых» — несложно. В его времена люди еще хорошо помнили о физическом уничтожении христиан именно в театрах или, как в Риме, — в Колизее. Театр, насквозь языческий, вообще был враждебным христианской цивилизации. Но с тех пор много воды утекло, и многое в мире изменилось. Появился даже святой мученик, талантливый мимический актер Ардалион. В четвертом веке при императоре Максимиане Галерии он играл человека, который по сценарию должен был отречься от Христа и принести жертву идолам. Ардалион не согласился. Правитель города обрек его на мучительную смерть, а Церковь признала мучеником.

Сегодня православие упорно, настойчиво и небезуспешно ищет компромиссы с искусством, справедливо полагая, что оно, разумеется, в лучших своих проявлениях, способно помочь человеку в поисках Бога, в осмыслении своих грехов и в конечном итоге — его приходу в храм. В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых в 2000 году, сказано, что «светская культура способна быть носителем благости». Там же утверждается: «Когда художник руководствуется благочестивым намерением и сохраняет верность Господу, то может проповедовать о Христе в любом творческом стиле. Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности. Церковь благословляет ее».

Но когда культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловеческой, превращается в антикультуру, то Церковь, естественно, всячески противостоит ей. Другими словами, кино, театр, музыка — дело изначально опасное своей непредсказуемостью для актерской души. Однако если в основе такой работы лежит идея служения, в ней присутствует высочайшее требование к себе как к христианину и к художнику, то такая работа угодна Богу. Вообще искусство — мощное оружие, которое может быть употреблено как во зло, так и во благо. Главное, чтобы оно не вредило духовной жизни человека, облагораживало его душу. Такое искусство Церковь всегда благословит.

Именно таким искусством всю жизнь занимался великий русский актер Вячеслав Васильевич Тихонов. Член КПСС с 1976 года, он не ходил в храмы, никогда не был замечен осеняющим себя крестным знамением, вообще никогда не высказывался на темы религии и веры, однако трудился на своей ниве как истинный христианин. Далеко ведь не случайно Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в телеграмме с соболезнованиями родным и близким народного артиста СССР Тихонова написал: «Известие о кончине Вячеслава Васильевича было воспринято мною со скорбью. Образы его героев, которые так полюбились нашему народу, всегда отличались мужественностью и человеколюбием, честностью и искренностью. Всю свою жизнь Вячеслав Васильевич верно служил искусству, стойко перенося выпадавшие на его долю испытания. Он явил для новых поколений пример стойкости и достойно прожитой жизни. Призываю всех родных и близких почившего не скорбеть без меры, но молиться о его бессмертной душе, веруя в милость Божию. Вместе с вами возношу и я свои молитвы о упокоении души раба Божия Вячеслава в небесных обителях».

Вот почему, окидывая сейчас мысленным взором биографию и творческий путь моего героя, которыми собираюсь поделиться с читателями, я прихожу к твердому убеждению: актером Тихонов стал исключительно по велению неких высших сил. Откуда у меня такая смелая, если не дерзкая уверенность?

Рискну начать ответ с того, что за долгую жизнь благодаря профессии журналиста мне посчастливилось так или иначе общаться с несколькими сотнями представителей отечественной культуры. Добрая половина из них — советские и русские актеры. Подавляющее большинство, если не поголовно все наши отечественные великие артисты, кто с ранней молодости, а кто еще в детстве и отрочестве уже определенно знали или хотя бы ощущали свою артистическую избранность. Это настолько общая, универсальная их биографическая характеристика, что я даже намереваюсь специально посвятить ей отдельное исследование под условным заглавием «Игрой окрыленные с детства», рассказать о том, как детские мечты разных творцов превращались в действительность.

Как совсем крошечная Люся Гурченко ходила к немецкой части и пела там песни. Причем на немецком языке. Поскольку в кинотеатрах тогда крутились немецкие фильмы, песни из них Люся выучила на слух, не вдаваясь в смысл. Солдаты, скучавшие по дому, были в восторге! Заработанного хватало на прокорм и Люсе, и матери. Так они и прожили почти два года оккупации.

Другая Люся — Зыкина — с двенадцати лет стояла за станком на заводе имени С. Орджоникидзе. После изнурительного трудового дня она бежала в госпиталь и пела для раненых солдат.

«Мамка уходила в поле работать, — это уже воспоминания Валерия Золотухина, — а меня привязывала за здоровую ногу к порогу, чтобы никуда не уполз (другая нога у него усыхала. — М. З.). И я на все село песни пел! Мимо люди проходили: кто молока нальет, кто хлеба кусок даст — так я уже в четыре-пять лет актерством на пропитание зарабатывал. А ведь это было голодное послевоенное время!»

Тринадцатилетний Алеша Баталов играл с матерью на сцене профессионального Бугульминского драматического театра. «Именно в Бугульме случились события, которые и определили по сегодня мою жизнь. Работа собранной вновь труппы начиналась не на театральной сцене. Театр был открыт позже, его здание не отапливалось, а первые выступления проходили при свете керосиновых ламп. Репетиции же проводились в комнате, где жили мы с мамой. Именно тогда родился новый театральный жанр военных фельетонов, которые пользовались большим успехом. А еще я выступал в госпиталях. В Бугульме были потрясающие врачи. И привозили туда очень много тяжелораненых. Вот они лежали, большинство в окровавленных бинтах. А мы играли им спектакль. Тогда мне впервые пришло понимание великой и глубокой истины: вот они все где-то далеко от Бугульмы воевали, кровь свою проливали, чтобы я, и братья мои, и мама могли жить».

Спустя многие годы тот театр еще при жизни актера будет назван его именем.

«А знаешь, — рассказывал мне Алексей Бурков, — самые сильные мои воспоминания связаны как раз с войной. Помнится моя школа номер одиннадцать в Перми, ставшая госпиталем. Актовый зал заставлен койками. Они же плотными рядами стоят и в коридорах. В вестибюле множество носилок с ранеными. Все они в шинелях. У большинства шинелей нет хлястиков. А я солдатам читаю стихи советских поэтов».