Отморозок (СИ) - Лакки Дэй. Страница 11
- А я намерен исполнить вашу просьбу, как и обещал.
А в следующее мгновение его руки уже расстёгивали мою блузку. А на меня вдруг напал странный ступор: я задыхалась, с ужасом осознавая, что именно сейчас происходит, но никак не могла его остановить. Просто стояла и ждала, что же будет дальше. Но когда полы блузки разошлись, и я осталась стоять перед боссом полураздетая, дар речи всё-таки ко мне вернулся.
- Что, прямо здесь и сейчас? – в моём голосе отчётливо слышалась паника. И не только слышалась - я сама сейчас была одним сплошным сгустком паники.
- Зачем же сейчас? В контракте оговорены сроки: неделя. Так что у вас будет время смириться с этой мыслью, - сказал он. – А заодно и привыкнуть ко мне.
Привыкнуть к нему? Что бы это значило?
Но я поняла сразу же.
Он вовсе не собирался любоваться видом моей груди в бюстгальтере.
- …Привыкнуть к моим рукам, например.
Он сказал это на ухо, тихо, хриплым шепотом. Его горячее дыхание скользнуло по щеке и по шее, щекотно обожгло кожу и отозвалось легкой дрожью в теле.
К рукам.
Понятно…
Касание. Первое, легкое. А потом сильнее. Мистер Джефферсон пробежался пальцами по моей шее, легонько коснулся ключиц и спустился ниже – к груди.
И, хотя она всё ещё была скрыта под бюстгальтером, мне казалось, что я стою голышом. Во всяком случае, тонкое кружево совершенно ничего не скрывало – только подчёркивало.
Его пальцы нырнули под эту, пусть незначительную, но всё же преграду, и от прикосновения горячих рук я ахнула. Слишком откровенная ласка, слишком неожиданная. И всё же, мне приходилось признаваться в этом с ужасом, всё же - чертовски приятная.
Он бережно огладил нежную кожу, а затем слегка сжал пальцами полукружья сосков. Воздух словно стал жарким и колючим, дыхание сбилось. А его прикосновения вдруг заставили меня забыть обо всем – о том, что я на работе, о том, что это совершенно чужой, малознакомый мужчина.
Сейчас центром мира были его пальцы, которые делали с моей грудью что-то невероятное, заставляя меня тонуть в совершенно новых ощущениях.
Я застыла, пораженная не столько бесстыдством его прикосновений, сколько своей реакцией на них.
Но если меня безумно завели эти прикосновения, то что же творилось с ним?
Потемневший взгляд, глубокое неровное дыхание его выдавали. Может он и согласился на всё по моей просьбе, но уж точно он был намерен получить от этого свою порцию удовольствия.
Я прислушалась к себе. Эта мысль не вызывала отторжения и даже не возмущала. Наоборот – желание, которое я читала в его глазах, странным образом находило во мне отклик.
Теперь я замерла в ожидании и странном предвкушении. Что дальше?
Но он внезапно выпустил меня из рук. Сделал шаг назад. Взглянул на настенные часы в дорогой оправе – настоящий офисный шик – и сказал:
- Рабочий день начался, мисс Брайт. Вы можете приступать к своим обязанностям.
Мне показалось, или он тоже с трудом справлялся с нахлынувшим желанием? Казалось, что сейчас он именно это и хочет сделать – наплевать на свои же собственные обещания и исполнить наш контракт прямо тут.
Но я-то точно была к этому не готова!
Так что, воспользовавшись этим его разрешением, быстро вышла из кабинета, на ходу застегивая пуговицы и моля провидение лишь о том, чтобы в приемной не оказалось посетителей.
Уверена, мои раскрасневшиеся щеки и некоторый беспорядок в одежде сразу бы выдали, что происходило за этой дверью.
Вернувшись на своё место, я приступила к своим обычным обязанностям.
Это было очень вовремя и кстати. Сосредоточившись на работе, я наверняка смогу выбросить из головы все то, странное и необычное, что происходит со мной. Со вчерашнего дня.
С того самого момента, когда
я всё-таки была очень рассеянна. Ну и где тут сосредоточишься на работе? Во-первых, тело томительно ныло, словно требуя новой ласки, и это вовсе не помогало сконцентрироваться.
А во-вторых... о, если бы я знала, какое оружие даю в руки этого невозможного мужчины, подписывая договор!
Мало того, что он лишит меня невинности, но получается, в течение этой недели мне ежеминутно придётся ждать чего-то похожего, чего-то в этом роде?
То есть, теперь каждый мой рабочий день я буду проводить в этом томительном и испуганном ожидании – не вызовет ли он меня через мгновение и не повторит ли того, что только что случилось?
Да и что тут случилось особенного? Он лишь добрался до моей груди. А в планах наверняка гораздо больше.
К концу дня я была настолько издёргана, что уже даже не знала, чего хочу больше: чтобы он снова стал меня касаться и делать вновь все эти невозможно развратные, но такие приятные вещи – или чтобы оставил меня в покое.
– Ну зачем обязательно ехать? – умоляюще пробормотала я, глядя в его синющие глаза.
Умопомрачительные глаза, невозможные. Говорят, синий цвет – холодный. Глупости! Хотя я тоже думала так, пока не повстречала Алекса. Его глаза синие-синие, синее не бывает. И теплые. Как летнее море, пронизанное солнцем. Честно-честно. Если подобраться поближе и внимательно всмотреться, то можно заметить вокруг зрачка мелкие желтые крапинки, которые ужасно похожи на яркие искры, будто множество узких солнечных лучиков заблудились, утонули в морской глубине. И я утонула вместе с ними. И совсем не хочу спасаться.
– Джен… – укоризненно протянул он.
Мне нравится, как он произносит мое имя. Дже-э-э-н… Прямо сразу все волоски на коже становятся дыбом. Мне вообще все в нем нравится, да так, что дух захватывает и внутри переворачивается. И эти глаза, и темные короткие ресницы, и густые, почти черные волосы. Они длинные, почти касаются плеч и вьются на кончиках. А одна непослушная прядка всегда падает на глаза. Я люблю ее убирать, как гребнем зачесывая растопыренной ладошкой ото лба к затылку. Волосы скользят между пальцев, жесткие, теплые, тяжелые…. Так приятно… И брови нравятся, и скулы, и щеки, и упрямый подбородок, и даже щетина на нем. Она так быстро отрастает и щекотно колется, когда мы целуемся.
– … Уже сто раз обсуждали это, – договорил он странно дрогнувшим голосом.
Да обсуждали. Но все равно я не понимаю, зачем обязательно расставаться?! Господи… Я ведь даже одного дня не представляю без него. А он хочет уехать на несколько месяцев. На заработки! Разве могут сравниться какие-то заработки с возможностью стоять вот так вот обнявшись… Прижиматься вплотную, ощущая всем своим телом от коленок до макушки его крепкое тело, вдыхать его запах, от которого мутится в голове и коленки становятся ватными…
Кольцо сильных теплых рук сомкнулось крепче, притиснуло еще ближе. Кожи за ухом коснулись горячие губы. По шее мгновенно посыпались мурашки, волосы на затылке встали дыбом. Я судорожно сглотнула, запрокинула голову и потянулась к этим безумно притягательным губам. И был поцелуй, одновременно нежный и требовательный, дразнящий и дурманящий. Поцелуй-искушение, поцелуй-обещание…
И мне стало абсолютно наплевать, что сейчас день, и в старом парке мы не одни, и даже в этот укромный уголок за тремя вековыми дубами в любой момент может кто-нибудь забрести. И увидеть нас. И донести папе. Пусть. Разве можно о чем-то думать, когда он так целуется, что кружится голова, по спине пробегает озноб и подкашиваются ноги… Когда так сладко вспыхивает в животе, что хочется, безумно хочется чего-то, что мне может дать только он…
Только он…
А его руки уже скользнули под топик, жадно гладят голую спину. И от этих прикосновений, от дерзкого танца языка, от настойчивости упругих губ по телу прокатываются волны дрожи и жара, сладко ноет внизу живота, а из груди рвутся томные стоны. И он ловит их своим ртом, пьянея, сходя с ума…
– Что ты со мною делаешь… – хрипло прошептал он, с усилием разорвав поцелуй. – Еще немного, и я б не смог остановиться…
– И не надо… – задыхаясь, пробормотала я, уткнувшись носом в его футболку. Под тонкой тканью поднималась и опускалась его грудь, тяжело бухало сердце. – Не надо… было… останавливаться…