Отморозок (СИ) - Лакки Дэй. Страница 27

ХХХ уловил мое настроение и подарил то, чего я так желала – непередаваемое чувство наполненности разлилось по телу… Мне не хватало воздуха, света, жизни – я потерялась в ощущениях. Кто я и где? Мир исчез целиком и полностью. Остались только эти мощные, яростные толчки, затрагивающие где-то глубоко во мне самою суть женщины.

Все случилось внезапно. Он стал бить сильнее, рыча и сжимая мои налитые груди. Я словно проснулась ото сна и увидела его искаженные похотью глаза. В ту же секунду внизу живота разорвалась бомба сладострастия. Я застонала, неконтролируемые судороги заставили мое тело выгнуться дугой, а потом в изнеможении рухнуть на постель. Эмоций не было. Они все остались в этих безумных минутах, когда он был во мне.

Глава 18.

Такси долго плутало по городу, терзая и без того натянутые нервы. С каждым метром проглоченной колесами дороги становилось все страшнее, и когда оно затормозило наконец перед воротами, меня уже трясло будто в лихорадке. Хотелось крикнуть водителю: «Гони обратно!» и оказаться как можно дальше отсюда. Я медленно расплатилась, еще медленнее повернула ручку и нехотя выбралась наружу. Дверца хлопнула, взревел мотор, и машина уехала, оставив меня один на один с неизвестностью. Я глубоко вдохнула и шагнула за ворота.

Не знаю почему, но я представляла себе дом Алекса совершенно иначе: как нечто из стекла, бетона и металла, современное, претенциозное, модное и жутко неуютное, подобно тому бизнес-центру, в котором находился его офис. Передо мной же стоял особняк, построенный в классическом стиле, добротный и основательный. Асфальтовая дорожка стелилась через зеленую лужайку и утыкалась в широкое крыльцо, где распадалась надвое и разбегалась вдоль дома, ныряя то ли в высокие кусты, то ли в низкие пышные деревья. Справа она вела к стоянке для автомобилей, едва видимой сквозь заросли, налево – к площадке для барбекю. Вдоль всего забора от самых ворот курчавились точно такие же аккуратно постриженные кусты. Чем дальше от ворот, тем они становились выше, плавно перетекая в тисовые деревья, которые уходили за дом.

И было что-то такое изысканно-простое, такое умиротворяющее в этом особняке, что я невольно успокоилась. Казалось, сейчас зазвенят детские голоса, раздастся чей-то негромкий смех, потянет горьковатым дымком от барбекю…

Стоп, куда меня понесло? Детские голоса, может, и зазвенят. Не зря же невеста имеется. То ли певичка, то ли актриса. Красивая, вполне подходящая к обстановке. Вот и будет стоять на ступеньках крыльца в обнимку с любящим мужем, наблюдать за выводком ребятишек, резвящихся на лужайке. А он будет исподтишка целовать ее в волосы… Не могу сказать, что эта картина меня порадовала. Впрочем, какое мне дело? Мне в этой истории уготована совсем другая роль.

Я решительно зашагала по дорожке, поднялась по ступеням и нажала кнопку звонка. Внутри рассыпалась мелодичная трель, и через какое-то время на пороге появился Алекс. Собственной персоной. Странно… В таком доме дверь должен открывать дворецкий. Ну или старшая горничная, как это было у нас.

Алекс щурился от брызнувшего с глаза солнца. Впервые за последнее время я видела его в джинсах и футболке, без строгого костюма и галстука. Сердце гулко стукнуло о ребра, внутри предательски сжалось. Сейчас он чем-то напоминал себя прежнего, того Алекса, которого я когда-то знала. И мне трудно было представить его жестоким и властным. Таким, каким он стал.

– Здравствуй, – тихо сказала я.

Он внимательно меня рассматривал. Видимо, уже заметил, что я без вещей, с одной лишь маленькой сумочкой. Он молча протянул к ней руку.

– Там только телефон и документы, – торопливо пояснила я.

– Отлично, – кивнул он совершенно бесстрастно. – Телефон буду выдавать тебе раз в день. Один звонок, если ты помнишь. Остальное время он тебе не пригодится. Пойдём, – он посторонился, пропуская меня в дом, – покажу твою комнату.

Мою комнату… Отступившая было паника вновь нахлынула, и словно в тумане я прошла за ним через прихожую, гостиную, свернула в коридор, ничего толком не видя вокруг. Ещё пару раз завернули, прежде чем остановились перед дверью.

– В комнате ты найдёшь одежду. Переоденься. Всё, что сейчас на тебе – запрещено. Ты не будешь пользоваться здесь своими вещами. Понятно?

– Понятно, – отозвалась я. И уже взялась за ручку двери, но все же осмелилась и… рискнула задать вопрос, который мучил меня с тех пор, как я получила адрес. – А твоя невеста… Разве она не приходит сюда? Ты не боишься, что она меня застанет?

– Если она придёт, – он холодно глянул на меня и отрезал: – Ты будешь сидеть в своей комнате тихо, как мышь.

Похоже, наличие невесты его ничуть не смущает. Впрочем, существует ли хоть что-то, способное его смутить? А мне вообще лучше прикусить язык и больше не задавать вопросов. Вряд ли услышу в ответ что-то хорошее.

Я быстро проскользнула в комнату, закрыла за собой дверь и лишь тогда смогла перевести дух. Осмотрелась по сторонам. Светло-серые стены, светлый, почти белый пол. Большое окно с римскими шторами, справа кровать, слева – огромный шкаф с зеркальными дверцами. Все. Негусто. Но на десять дней сойдет. Подойдя к шкафу, с любопытством сдвинула створку и… застыла в изумлении.

Для таких габаритов внутри было слишком мало одежды. Вернее, нормальной одежды там совсем не было. На плечиках сиротливо болталось одно-единственное платье, которое и платьем-то назвать было нельзя. Кожаное безобразие сплошь состояло из тонких полосок, веревок и ремешков. Я вытащила его наружу, долго крутила, пытаясь понять, как этим всем пользоваться. Лучшее, чего оно заслуживало – полет в мусорную корзину! Наконец, разобралась. Нацепила его на себя и, взглянув в зеркало, пришла в ужас.

Это чертово платье… Я смотрелась в нем развратнее и непристойнее, чем если бы стояла совершенно голой. Оно просто кричало: «Изнасилуй меня немедленно! Грубо, где хочешь, как хочешь!» Я была похожа на… на… На куртизанку, готовую принять клиента. На Барби из секс-шопа! Сквозь ремешки, так туго оплетавшие грудь, что та казалась сжатой чьими-то руками, бесстыдно торчали розовые соски. А в том месте, где должна быть юбка, бедра плотно обхватывала полоска кожи, которая едва-едва прикрывала стратегически важные места. Едва прикрывала, зато так обтягивала, что не оставляла простора воображению. И это было еще не всё! Там же, в шкафу, я обнаружила обувь. Высокий каблук, платформа и тонкие ремешки до колена.

Я долго возилась, но все же надела их на ноги. Сделала несколько осторожных шагов и мрачно уставилась в зеркало. Девица, смотревшая оттуда, была создана лишь для того, чтобы ее трахали все, кто пожелает. Никаких других мыслей она не вызывала. Секс-игрушка, послушная и горячая, готовая по первому щелчку пальцев раздвигать ноги. Вот значит, кем он меня считает. Шлюхой. Вообще-то я замужем была, а не на панели стояла! Впрочем, какая теперь разница. Возмущаться и протестовать можно было до того, как я согласилась на его условия. Одно радует – если я шлюха, то очень дорогая. И обойдусь ему в кругленькую сумму.

А насчет Барби… Пожалуй, это мысль. Дженни нет, и десять дней не будет. Будет Барби, послушная и бесчувственная. Пусть развлекается, как хочет. Главное, помнить, что это не я, а Барби. Из секс-шопа.

Я аккуратно повесила на плечики свою одежду, задвинула в самый дальний угол шкафа, закрыла его дверцу и вышла из комнаты.

Коридор был пуст. Откровенно говоря, я бы с удовольствием осталась здесь, но нужно было идти искать Алекса. Нетвёрдо ступая и стараясь сохранить равновесие, я прошла по коридору, сворачивая наугад по памяти. Я не заблудилась, и через пару минут оказалась в гостиной и огляделась. Те же жемчужно-серые стены, тот же почти белый пол, те же окна с римскими шторами. Уютная мягкая мебель, большой телевизор. Большое зеркало в простенке между дверями из прихожей и, видимо, кухни. Массивное кресло перед камином и… большой круглый стол. Никаких картин, безделушек, статуэток, бесполезных антикварных столиков и прочего «нефункционального», что делает особняк обжитым домом. В общем, тот же минимум, что у меня в комнате. Видимо, гости нечасто здесь бывают. Но, сколько ни оттягивай момент, а на Алекса смотреть все равно придется. Я нехотя перевела взгляд. Он сидел за столом, сервированным на двоих, и пил чай из тонкой фарфоровой чашки.