Над Этной розовое небо (СИ) - Белова Юлия Рудольфовна. Страница 2

Не успеваю опомниться, как невероятная сила вдавливает меня в кровать — каменная гора мускулов, огромный как минотавр, Марко опускается на меня, ищет мой рот, в его поцелуе я чувствую свой собственный вкус и беспощадность.

— Марко! А!

Его член врывается в моё тело, раздвигает и разрывает плоть… Удар! Удар! Удар!

Я хриплю. Нет! Не этого я хотела! Мне больно…

— Подожди… подожди…

Но он не останавливается и продолжает снова и снова вколачивать в меня свой член, выбивая каждый раз хриплый и протяжный стон… ещё и ещё… и ещё…

Мои ноги согнуты в коленях, боль постепенно отступает, оставляя только сладкое томление, с каждым новым толчком разливающееся по всему телу. Его член, раздвигает, расширяет и до предела заполняет. Он выскальзывает и снова врывается в мою истекающую мякоть. И это движение — мука, наслаждение… Я и есть это движение. Я понимаю, что двигаюсь ему на встречу. Я извиваюсь, сжимаюсь, всхлипываю и кричу. Я кричу очень тихо, чтобы не разбудить весь отель, закусив губу, почти беззвучно.

Времени больше не существует, есть только томительная сладкая вечность. Я уже на пределе, я не знаю возможно ли все это выдержать. Я обхватываю его голову обеими руками и притягиваю к себе, целую, проталкиваю в него язык. Он рычит и начинает двигаться во мне с такой силой, с такой скоростью, что я не выдерживаю и ору, начинаю дико содрогаться, и задыхаюсь, и ощущаю восторг, и кажется, теряю сознание. На меня обрушивается гигантская волна, и я больше не чувствую Марко внутри себя, зато чувствую горячие капли на животе, груди и лице. И потом новая волна, и ещё одна полностью забирают мои силы. Я ошеломлена и лишена возможности пошевелиться или издать звук.

А потом мы неподвижно лежим на кровати. Голые, вымотанные. Моя голова на его плече, согнутая в колене нога сверху него. Он обнимает меня. Мы все ещё переплетены, соединены и переживаем то, что было несколько минут назад.

— Первый секс нужно отмечать вместо дня рождения, — шепчу ему в ухо.

Он поворачивается, проводит рукой по моей щеке, откидывает прядку волос и нежно меня целует.

— Я тоже чувствую себя так, будто по-настоящему родился только сейчас, — тихо признается он.

***

Просыпаюсь внезапно. И сразу сердце начинает бешено стучать. Необъяснимая тревога, словно случилось что-то непоправимое, а я не знаю, что именно. Вроде все нормально… Нет, совсем не нормально. Сажусь на кровати. Ай! Жжёт. Зачем же я… А что было делать? Он буквально изнасиловал меня. Да-да, конечно. Изнасиловал. Ты сразу его захотела, как только увидела, как он пялится на тебя у бассейна, ты сама его соблазнила, напилась, была доступной…

Я обхватываю голову. Какую же я сделала ошибку, попалась на крючок, не устояла… Вообще не понимаю, как такое могло произойти со мной. Ведь я не такая… И я не собиралась. Даже не думала об этом!

Думала, думала, ещё как думала… Какая же я…

Ещё очень рано, но за окном уже светло. Я практически не спала. Поворачиваюсь, смотрю на Марко. Его сон спокоен и безмятежен, как у мальчишки. Я рассматриваю его лицо, перебитый в детстве нос, чувственные, чётко очерченные губы. Мне вдруг очень хочется прикоснуться к этим губам. Я вытягиваю руку и легко провожу по ним пальцем. Он хмурится, но не просыпается.

Его подбородок, щеки и шея покрыты густой щетиной. Мне нравится его разглядывать. Я скольжу взглядом по его сильным рукам, рассматриваю синего оскалившегося льва на левом плече, старый шрам на бедре. Он весь жилистый, сплетённый из мускулов римский легионер, голливудский Марк Антоний, мой первый мужчина…

Всего каких-то пару часов назад я задыхалась в его объятиях, а теперь между нами утренний свет и реальность. А реальность такова, что он модный итальянский винодел, его вина покоряют мир, он богатый, привлекательный и заносчивый. Вокруг него сотни женщин, готовых сделать все, что он скажет. И он берет все, что хочет, как хищник. А я… Захотел трахаться — трахнул меня…

Блин, как же стыдно. Закрываю глаза и вижу все подробности ночи. Не может же он так каждую… Значит может… Потом начинаю думать, что может быть всё-таки я особенная и он в меня влюбился. Какое глупое слово… откуда оно? На самом деле, я все прекрасно понимаю.

Сейчас он проснётся и что тогда? Что скажу, как буду смотреть? И, главное, как посмотрит и что скажет он? Вот тебе сто евро на такси?

Что подумает! Да он уже все подумал… Что тут вообще можно подумать? Голая перед ним плавала… Но это же случайно… И в постель с ним случайно легла? С первым встречным, если разобраться.

Что делать? Подхожу к окну. Тверская уже проснулась, но ещё не превратилась в бесконечный железный поток. Стою, смотрю на проезжающие машины, и эта обыденная картина возвращает меня к реальной жизни. Так! Ладно. Я не жертва. И ждать милости от повелителя я не буду. Точка. Надо уходить.

Спешно собираю разбросанную одежду. Она несвежая, измятая, но вроде целая. Иду в ванную, пытаюсь привести себя в порядок. Главное — быстро и тихо. Через несколько минут выхожу, чувствуя себя немного лучше. Марко лежит на животе. Одна нога выпрямлена, другая чуть согнута, одеяло на полу. Я стою и не могу отвести от него взгляд. Да что ж, его Микеланджело изваял, что ли? Он вздыхает и засовывает руку под подушку. Лучше прямо сейчас, пока не проснулся. Беру сумочку и тихо, стараясь не хлопнуть дверью, выхожу из номера.

Больше всего сейчас не хочется натолкнуться на понимающий взгляд швейцара. Это было бы унизительно… Невольно примеряю на себя роль проститутки, уходящей поутру от клиента. Спускаюсь на лифте, в лобби пустынно, швейцара нет. С облегчением выскальзываю из дверей отеля и некоторое время стою растерянно озираясь, словно не узнаю город, улицу и этот разреженный землистый воздух. Раннее свежее утро, машин мало, людей тоже. Наконец, решаю пройтись пешком, немного прийти в себя.

Шагаю по Тверской. Новый день, новый мир, новая жизнь. Сворачиваю на Тверской бульвар. Вот «Пушкин», здесь мы позавчера ужинали с Марко…

Дворники метут, поливают, подкрашивают. Город оживает, и я очень хочу ожить вместе с ним. Убеждаю себя, что в общем-то ничего плохого не случилось. Мы оба взрослые люди. Мне уже давно было пора расстаться со своей дурацкой девственностью — ещё восемь лет назад. Тогда не вышло, ну и хорошо. Зато теперь все получилось прекрасно. Я испытала огромное удовольствие. Большое спасибо. Но здесь наши пути расходятся… Вот, точно! Наконец-то нашлись правильные слова.

Иду, дышу полной грудью. Привет, Москва! Погружусь с головой в работу — столько всего интересного предстоит. А с Марко мы, наверное, больше никогда не увидимся… Стоп! Чувствую сильный укол в сердце, ведь звучит это очень грустно, даже не грустно, а просто ужасно… Не может быть, чтобы это была случайность, ведь между нами совершенно точно был не просто секс… То есть я что влюбилась? Я даже останавливаюсь. Ну уж нет! Только секс и ничего больше…

Ничего больше… Как это, ничего больше… До меня доходит настоящий смысл этого «ничего больше», я опускаюсь на лавочку и вдруг начинаю плакать. Я понимаю, что дело совсем не в том, что подумает Марко, и не в том, как я выгляжу во всей этой истории. А плачу я оттого, что мне становится совершенно ясно, сегодняшняя ночь — это прошлое, история, она никогда больше не повторится, не будет срывающегося от страсти голоса, горячечных прикосновений, не будет его взгляда, его поцелуев, больше не будет ничего, не будет самого Марко и даже память об этой ночи станет похожей на тающий дым.

Я чувствую себя бесконечно одинокой, заброшенной и никому ненужной. Мне становится горько и тоскливо, я сижу и грустно смотрю перед собой. Раннее московское утро, редкие машины, заспанные прохожие, по щекам катятся слезинки. И никому в целом мире нет до меня дела…

Я представляю Марко, вот он просыпается, садится на кровати, понимает, что меня нет, облегчённо выдыхает… ему тоже нет до меня дела. Он включает телевизор, идёт в душ. Не позвонит, не напишет… И я заливаюсь слезами.