Медленные пули - Рейнольдс Аластер. Страница 36

– Как вы поступили, узнав, что выбраны? Именно вы из миллионов подавших заявку?

– Да напился в стельку. Или это было на следующий день? Не помню. А как я должен был себя чувствовать? В привилегированном положении? Причастным к элите? Нельзя же всерьез вообразить, что меня выбрали за исключительные личностные качества. Мне просто… повезло.

После этого кивидиноки взяли его на борт своего звездолета. Ему было позволено захватить несколько записывающих устройств, достаточно миниатюрных, чтобы поместились в одежде. Готовясь к отбытию, корабль окружил себя полем поляризованной инерции и выделил одно из направлений пространства, вдоль которого компонента сопротивления ускорению будет нулевой, а во всех перпендикулярных ему – бесконечной.

– Меня обездвижили, – сказал Иван, – накачали наркотиками и поместили на хранение.

– И каково это было?

Умирающий поднял руку и провел невидимую черту вдоль венчика, уцелевшего на его лысом черепе, – пальцы беспрепятственно, как сквозь тонкую вуаль, проникали сквозь редкие волосы.

– Мозг, – сказал он, – разделен на два полушария. Каждому отведены различные задачи, как то: общение на том или ином языке, наслаждение отборным вином, совокупление с женщиной. – Последние слова повисли в воздухе, как упрек. Потом старик продолжил: – Есть нервные цепи, соединяющие оба полушария: комиссура, или мозолистое тело – corpus callosum. С их помощью мы объединяем различные модели мира, сконструированные в каждом полушарии: аналитическую и эмоциональную, например. Кивидинокийский двигатель что-то изменил в моей голове. Нервным импульсам стало тяжело проникать сквозь комиссуру, поскольку для этого требовалось двигаться против выделенной оси поляризующего поля. Я понял, что мои мысли – сознательный опыт – стагнируют, застывают в каждом полушарии по отдельности. Я думал о разных вещах и не мог подобрать обозначений для в возникавших в моем сознании символов, возникавших в моем сознании, потому что необходимые для этого нервные пути были фактически рассечены.

– Но это ведь продолжалось недолго.

Старик махнул рукой:

– Гораздо дольше, чем ты думаешь. Но вот мы прилетели. Мне показали Солнце – маленькое и тусклое, но все же посветлее самых ярких звезд, и это означало, что меня увезли не так далеко за пределы системы.

– Фактически на край кометного облака.

– Хм… Да. Мы были в нескольких световых минутах от Погибели, хоть и не знали, что она существует.

– Все, что вы сообщили, – вежливо заметил Серхио, – в точности совпадает с тем, чему меня учили в семинарии. Если вы намерены открыть мне, что ключевая проблема была связана с нейтронной звездой, то я, признаться, останусь в недоумении, чем же воспринятый из ваших уст рассказ отличен от наставлений той поры. Я хочу сказать, что само существование…

– Да существует она, существует, – досадливо прервал его Иван. – И все, о чем я уже успел рассказать, – тоже. Но расхождения начинаются там, где…

Он остановился и позволил Серхио смочить ему губы. Из кубка пил жадно, точно подозревал, что воды осталось мало. Серхио вспомнил, как жажда мучила его самого – после крушения орнитоптера, в джаггернауте каравана клановщиков. Он отогнал эту мысль.

– Слушай, – продолжил старик, – но прежде чем мы вернемся к этой теме, я должен спросить тебя кое о чем еще. Догадываешься, о чем именно?

– Если я могу как-то помочь…

– Расскажи про Индрани, будь так добр.

Ее имя упало на Серхио, как епитимья.

– Простите?..

Прежде чем Иван успел ответить, Серхио почувствовал, как холод страха ширится в кишках, развертывается там, точно питон. Он заметался по комнате, прижав руку к губам, потом выскочил наружу, пробежал по мостику, схватился за перила и выблевал в бездну. На миг возникло восхищение при виде собственной рвоты, расплескавшейся о розовые нижние уровни алебастрового клинка. Тошнота сразу отпустила. Серхио отер слезы, сделал несколько судорожных вздохов и визуализировал пару успокаивающих мандал из требника. Горгулья ухмылялась ему снизу. Она была размером с морскую пушку старых времен, плавный изгиб ее зубастой челюсти, казалось, передразнивал его.

– Ты взволнован, – заметил Беллармин, возникший на противоположном конце мостика. – Я определил это по увеличившейся солености твоей кожи. Биоэлектрическая аура тоже изменилась.

– Что вам нужно?

Закутанная в плащ цвета ржавчины фигура переместилась ближе. В овальном зеркале мягко подрагивал пейзаж. На миг Серхио показалось, будто он что-то там видит: серебряный или хромовый проблеск, стрелой пронесшийся между горбами барханов. Но если это не иллюзия, то объект уже исчез. Нет резона отвлекать Беллармина бессмысленными наблюдениями.

– Там был еще кто-нибудь, Менендес?

– Вы о чем?

– Был ли в комнате кто-то еще? – терпеливо проговорил Беллармин. – Не я.

Серхио всмотрелся в собственное отражение, прежде чем ответить.

– Думаю, я бы заметил. Вы полагаете, кто-то должен был там находиться?

Очевидник придвинулся еще ближе, точно желая прошептать ему на ухо какую-то тайну. Помедлив, Беллармин произнес:

– Зарони сей вопрос в ум свой и ответь вместо него на следующий. О чем тебе поведал Иван?

Теперь в его лице отражалась закованная в доспехи горгулья. Искаженный зеркалом, ее облик стал еще отвратительней.

– О чем он с тобой говорил? Ради безопасности ордена я должен знать. Если смолчишь, появятся основания заподозрить измену.

– Если бы Основатель хотел, чтобы вы об этом узнали тоже, он бы не призвал меня из Диоцеза.

– Твоя позиция довольно уязвима, Менендес.

– Уверяю вас, я внимательно выслушаю его слова, – сказал Серхио. – И какое бы сообщение он ни пожелал нам оставить, я уж позабочусь, чтобы оно достигло Викингвилля.

Он вернулся к постели умирающего, лавируя между медицинских мониторов, и занял прежнее место подле Ивана.

– Когда вы впервые упомянули ее имя, – произнес он гораздо тише, чем мог от себя ожидать, – я решил, что ослышался.

– Расскажи, что между вами произошло, – потребовал Иван. Магнитофонная лента продолжала с заговорщицким шорохом крутиться. – После этого я отвечу тебе откровенностью. Ты узнаешь, что в действительности довелось мне пережить в окрестностях Погибели.

– Беллармин тоже знает, верно?

– Я гарантирую, что сведения об этих событиях он получил из других источников. Думается, ты начал там же, где и я. В самом-самом начале. Ты лишь недавно был возведен в сан, так?

– Через несколько дней после инсталляции духовника. – Серхио коснулся щетинистого венчика на голове. – То была моя первая миссия на службе Диоцезу – путешествие на север от Викингвилля, в гости к людям клана. Они пользуются освященными орденом сервиторами, так что у меня был предлог явиться без предупреждения или же сообщив о поездке в самых общих словах.

Погрузиться в рассказ о тех событиях было нетрудно.

Караван клана падальщиков смутно вырисовывался внизу; длинная, растянутая по пустыне процессия машин с жучиными спинами; некоторые были не крупнее собак, другие же превосходили размерами дом. Крупнейшим оказался джаггернаут, то есть главная машина в караване. В нем нашли себе пристанище сами погонщики. Караван блуждал по пустыне к северу от Викингвилля месяцами, разыскивая технологические реликты эпохи долгих войн, сотрясавших Марс как до, так и сразу после Экуменического Синтеза.

Хотя прошли уже десятилетия с тех пор, как последний ледяной астероид врезался в поверхность Марса и наполнил этот мир живительной атмосферной влагой, климат планеты все еще был суров и находился в поисках равновесия, даром что подошел к нему ближе всего за четыре миллиарда лет. Время от времени на пути орнитоптера возникали пылевые бураны, неистово крутящиеся воронки отдельных ламинарных течений, слишком внезапные и яростные, чтобы на них успевали толком среагировать элероны и обшивка орнитоптера.

Сейчас, похоже, эти адаптивные элементы реагировали хуже прежнего, хотя, конечно, Серхио этого не видел. Вдруг оторвалось крыло и рухнуло на барханы. Другое уже на глазах смялось, как оригами в кулаке. Из-за перепада давления от мозга отлила кровь, и Серхио мучительно медленно терял сознание, падая прямо под бешено вертящиеся колеса джаггернаута.