Зов топи (СИ) - Зинченко Майя Анатольевна. Страница 50

— Я сегодня спать не буду, — вставил бородач, с удовольствием посасывая кусок сушеного мяса. — Клянусь, глаз не сомкну. Если сунуться, уйду к предкам. Только распотрошу перед этим пару-тройку животов.

— Мы убивать их должны, а не дрожать от страха с наступлением ночи, — нахмурился пожилой воин. — Если б мой господин не был падок на королевские обещания…

— Нет в этом его вины. Сейчас везде жуть твориться, — покачал головой молодой. — Золотой город даже пал. Представляете? Говорят, — он понизил голос, — горожане сами ворота открыли, надеясь на милость, но не тут-то было…

— Да, я тоже такое слышал и в голове не укладывается — это же островитяне разграбили Золотой город, а король вроде как об этом забыл и с ними заодно!

— Помяните мое слово, продал Фридо нас с потрохами. Глядите, какая тварь мерзкая! — с ненавистью прошипел пожилой воин в спину обращенному, чье лицо и шея чрезмерно оттекли, серая кожа натянулась как барабан и покрылась вздувшимися черными венами.

— Как он только живой еще?

— А живой ли? Они же не пьют и не едят.

— Чушь, едят как все, я сам видел. Только из их котла я бы точно есть не стал, чтоб не подхватить заразу…

— А вы знали, что Красный хвост был в топях?

— Вот еще! На кой нам следить за этим мерзавцем! — сплюнул воин, гневно потрясая пращей.

— Он с людьми сделал вылазку и уже вернулся. Живы, здоровы и с добычей.

— А что за добыча-то? Чудовище какое-то поймали?

— Не знаю. Что-то ценное, раз не показывают никому и охрану понаставили.

— Обращенные охраняют?

— Нет, люди короля.

— Дурная это затея — красть у болотного герцога. Он такого не прощает. Красный хвост зря перед Фридо выслуживается. Баронство хочет, за него сапоги готов лизать, а нам подыхать из-за его дурости.

— Отчего же герцог это допустил? Сам виноват, — возразил шепелявый. — Если не можешь удержать и защитить, то это и не было твоим. Так мне отец говорил.

— Они же не на бой его вызвали, чтобы он мог защитить, а по-тихому взяли как ворье, — не согласился пожилой. — Я слышал, что давят герцога и с юга, и с севера, как тут успеешь везде…

— Долго нам еще здесь стоять вместе с этими выродками?

— Вот отправят нас в болота, сразу захочешь постоять денек-другой на солнышке.

— В болота? — фыркнул бородач. — Лучше сразу сдохнуть.

— Нет, не думаю, что он станет нами рисковать. У Фридо кроме нас нет никого.

— Мне интересно, что такого ценного забрал Красный хвост? Что можно найти в топях, кроме вонючего торфа?

— Припрятанные богатства герцога. Может еще отцом его или дедом.

— А я об заклад готов побиться, что там колдовская вещь!

На птицу упала тень. Почуяв неладное, сойка вспорхнула. Мужичок за ее спиной перестал красться, опустив мешок со вздохом разочарования. Ему недоставало проворства. Рихард поднял пернатого шпиона в небо, заставив сделать несколько кругов над лагерем. В мешанине палаток внизу он искал особенную, куда могли спрятать «ценность». Расшитый солнцем шатер Фридо не заинтересовал его, как и шатер, украшенный шкурами белых медведей, принадлежащий Беррису. Сделав широкий круг, герцог заметил подходящую палатку — просторную, со всех сторон охраняемую людьми, носящими королевские цвета.

Опустившись на крышу палатки, сойка поскакала к зашитой прорехе. Ловко раздвинув клювом полинявшие нитки, птица сунула в дырку голову. Внутри было темно и душно. Пол палатки, густо устланный соломой, скрывал светлые свертки, лежащие ровными рядами. Охранник сидел лицом к выходу и медленно цедил напиток из чаши. Дергая за края дыры, сойка расширила ее и протиснулась внутрь. Охранник ничего не заметил. Птица спикировала на ближайший сверток, в чьих пропорциях угадывалось человеческое тело. Осторожно отвернула край полотна, пропитанного дурманящим составом. Рихард едва не потерял контроль над сойкой от удивления — внутри свертка лежал живой ребенок. Ему было не больше пяти лет, он крепко спал, распахнув залитый слюной рот.

Сойка клюнула до крови ребенка в щеку. Он скривился, застонал и нехотя приоткрыл глаза — серые, как ноябрьское небо над топью, и тут же закрыл, не имея сил противиться дурману. Каждый сверток — дитя, родившееся и выросшее в землях Рихарда, вскормленное Вечной Топью и насильно забранное из родного дома. Десятки похищенных ребятишек, лишенных будущего, лежали во тьме палатки.

Рихард ощутил, как внутри него закипает жгучий гнев. В сознании мелькнул образ стаи воронья, проносящейся с клекотом над лагерем. Черных вихрь возмездия влетает в палатку Фридо, исступленно заклевывает визжащего короля до смерти. Вороны терзают пустые глазницы, рвут губы, обезображивают каждую часть его тела, оставляя гнить окровавленным ошметком. Прежде Рихарду уже случалось проводить подобные показательные казни. Сомкнув губы и выдохнув, он покачал головой. Жаль, но сейчас смерть короля не помогла бы детям, хоть и принесла бы ему некоторое удовлетворение. От сладких мыслей о мести в груди заболело. Червь, пробужденный ненавистью к Фридо, зашевелился и не упустил случая впиться в сердце.

Сойка запнулась, зацепилась за край полотна, неловко скатилась в солому. Послушная воле Хозяина болот, она истощила свои силы. Почувствовав, что птица на пределе, Рихард великодушно отпустил ее, позволив жить своей жизнью. Последнее, что он видел ее глазами — это залысину охранника, блеснувшую внизу, когда сойка вылетала из палатки, радуясь долгожданной свободе.

Дети были выбраны не случайно. Фридо давно наблюдал за Рихардом, желая обнаружить уязвимое место. С помощью Берриса, отвлекавшего герцога, король сумел скрыть присутствие своих головорезов в топи. Осторожно войдя, как нож в масло, в лес, они отыскали маленький поселок добытчиков торфа, не желающих оставить место заработка. Вырезали взрослых, оставив в живых только детей, которые и были целью. Теперь Фридо собирался использовать их как ценный товар, чтобы обменять… на что? С кем будет заключена сделка — с Рихардом или морским змеем?

Рихард в дурном настроении спустился к реке, жалея, что бушующее внутри пламя нельзя погасить водой. Мелодичное журчание потока не могло прогнать темные мысли. Зачерпнув воды, герцог обнаружил в ладони пару мальков. Нахмурившись, он принялся буравить их взглядом, словно их подослал сам Фридо.

— Хозяин… — заросли осоки зашуршали, явив встревоженное лицо стража. — Мы нашли кое-что.

— Что?! — рявкнул Рихард, но страж привычный к его переменам настроения и глазом не моргнул.

— Соляная глыба с меня ростом и вот такая в обхвате, — страж показал руками размер.

— Где Нивар?

— У глыбы. Это он послал меня.

— Пошли, покажешь. — Рихард со вздохом вернул мальков домой.

Стоило отойти от воды на несколько шагов, как земля стала менее топкой. Вокруг высился смешанный лес с густым подлеском. Старый поваленный ствол служил мостом через овраг, поросший по склонам ежевикой. За оврагом располагалась поляна, окруженная лиственницами. На поляне из травы выглядывали красные шляпки мухоморов. В центре поляны, поблескивая на солнце грязно-белыми боками, высился обелиск, возвышаясь над зеленой травой как гигантская свеча. Со всех сторон к нему вели узкие лесные тропки. Стражи наблюдали за обелиском, оставаясь в тени пихт и не решаясь пересечь невидимую черту. Нивар мрачно сверлил обелиск взглядом.

— Хм… — Рихард подошел к обелиску, провел пальцем по боку и попробовал палец на вкус. — Это действительно соляной столб! Только и всего! — громко сказал он. — Чего испугались?

— Никто не боится! — возмутился Нивар. — Но этой дряни быть на твоей земле не должно! А она растет прямо из недр!

— Похоже, лесному зверью соль пришлась по вкусу, — герцог осмотрел основание столба и коснулся ладонью неровной искусанной грани. — Взгляните, — он показал под ноги, — тут и кабаны побывали, и косули. А вон следы зверья помельче… Даже если не будет сильных дождей, скоро от столба не останется и следа.

— Оставишь его как есть? — Нивар недоверчиво прищурился.