На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел. Страница 14

Желающая вас любить, но отказывающая вам в этом, по описанным ранее причинам, ваша мать, леди Оливия Де Клер,

Херефорд, 7 мая, 1864».

«М-да», – только и подумал я и взялся за последнее письмо»

«Дорогой сын, Энтони,

Я узнала про твоем несчастье от мэтра Кросби. Он – партнер нотариальной конторы, с которой у меня были некоторые дела. Недавно мэтр вернулся из САСШ, где совершенно случайно узнал о твоей потере. Так как он знал, что я сильно обеспокоена твоей судьбой, то он передал мне все известные ему новости о тебе. Прими мои соболезнования.

Но теперь, когда препятствие между нами волею небес устранено, я думаю только о том, чтобы ты поскорее вернулся домой, чтобы я могла тебя обнять. Если тебе потребуются деньги на дорогу, напиши мне, и я незамедлительно вышлю их. Пишу на единственный известный мне твой адрес в САСШ, центральный Почт Амт, Нью-Йорк.

По-прежнему любящая тебя, твоя мать, леди Оливия Де Клер,

Херефорд, 10 ноября, 1870».

К тому моменту, когда я дочитал последнее письмо, меня ощутимо потряхивало от эмоций де Клера. Среди них преобладали ненависть, обида и злость.

«Под препятствием, которое устранено, она подразумевает погибшую жену де Клера? Этой леди Оливии явно не хватает либо ума, либо такта».

Я встал с кровати, подошел к мансардному окну, чтобы видеть небо и постарался дыханием успокоить, обрушившийся на меня шторм эмоций.

«Не понятно, если де Клер испытывал такие чувства от прочтения этих писем, то почему он их хранил?»

Немного успокоившись, я почувствовал, что проголодался.

Сцена 20

Поесть я ходил в «Старую индейку». Там я расплатился по долгам де Клера, которых оказалось целых 25 долларов. Благодаря посещению Индейца-в-зеленом-костюме, как я его про себя называл, я был на ближайшее время финансово обеспечен. В «Старой индейке» готовили превосходные стейки и подавали вполне «макдональскую» жаренную картошку. Эта картошка меня так растрогала, что я, не подумав, спросил у Эда, делают ли они на завтрак что-нибудь молочное. Взгляд Эда был весьма красноречив. Впрочем, видимо мою странную просьбу он списал на мое благородное британское происхождение, которое, каким-то образом, наверное, благодаря болтовне Уошла, стало известно многим.

А на счет молочной каши я договорился с фрау Бергман. Из своей коморки я слышал, как она гремит посудой. Справедливо решив, что где посуда, там и кухня, я обратился к немке с рассказом о том, как я скучаю по овсянке. Намек фрау Бергман прекрасно поняла. Всего 5 долларов в месяц, дополнительно к моей плате за комнату, и я мог каждый день рассчитывать на тарелку овсяной каши от этой пожилой немецкой фрау. Но фрау Бергман превзошла себя. Кроме каши каждое утро, я стал получать большую чашку кофе с молоком и восхитительные булочки. Это были такие простые сдобные булочки без всяких изысков. Фрау Бергман брала их в ближайшей булочной, где их и выпекали, и ко мне в руки, а вернее в рот, они попадали еще теплыми. Завтракал я вместе с ней в ее маленькой и очень опрятной комнате. В первый такой завтрак, я попытался ввернуть несколько фраз на немецком языке «Гутен морген», «Ви гейт эс инэн?», но был остановлен пожилой фрау.

– Мистер Клер, вы говорите по-немецки?

– Нет, фрау Бергман, я не говорю по-немецки?

– Тогда зачем вы интересуетесь, как идут у меня дела, по-немецки?

– Мм, – ответа я сходу не придумал, но фрау Бергман нашла его сама.

– Вы, наверное, хотите сделать мне приятное?

Я сразу закивал головой.

– Не старайтесь. Как только 20 лет назад я ступила на землю Америки, я стала американкой, и я теперь говорю по-американски. – Говоря это она гордо подняла подбородок и снисходительно посмотрела на меня, но потом, наверное, сменив гнев на милость, спросила. – А какие языки кроме немецкого вы знаете?

Тут я не сплоховал.

– Кроме немецкого, я еще знаю еще два языка: английский устный и английский письменный.

Про русский я решил благоразумно не упоминать.

Немка несколько секунд недоуменно смотрела на меня, а потом разразилась таким простецким хохотом, которого я от нее не ожидал. Смеялась она с минуту, а потом спросила, еле переборов, свой смех:

– Скажите, что-нибудь на английском письменном.

Это она зря спросила. У меня был практически готовый ответ. Надо было только привести его местным реалиям. Что я и сделал.

– Es patético, pero tengo hambre [1].

Сан-Франциского был основан испанцами, поэтому совсем неудивительно, что фрау Бергман тут же возмутилась.

– Это же по-испански?

– Тогда три. – Не стал отрицать я и причислил знание испанского языка к первым двум.

Последняя моя фраза вновь вызвала хохот фрау Бергман. Когда она отсмеялась и отдышалась, она попросила:

– Больше никогда так не делайте, мистер Деклер. От такого хохота можно умереть, а я совсем еще не готова к этому.

Если не считать этого мелкого инцидента, наши завтраки проходили весьма мирно. Говорила в основном фрау Бергман, благодаря чему я узнал массу полезных и не очень мелочей из жизни города.

Кроме завтраков, фрау Бергман помогла мне и с прачкой. Она привела полную женщину средних лет. Та оглядела меня и мои жалкие пожитки, которые я приготовил для стирки, и сказала, что 5 долларов в месяц будет пока достаточно. Вещи для стирки я должен был оставлять у фрау Бергман, которые она будет забирать раз в неделю.

Надо сказать, что, если не считать удара бутылкой по голове, начиная с самого моего появления в этом мире меня окружали вполне приветливые люди. Об этом я думал, лежа на кровати после завтрака. Так или иначе, все мне помогали. Уолш зашил мне рану на голове. Джордж побрил. Полицейский не огрел дубинкой по спине, а показал, как пройти в аптеку Фрица. Герр Циммерман дал чудодейственное лекарство, благодаря которому уже на третий день моя рана меня почти не беспокоила. Генрих проводил почти до кровати. Индеец-в-зеленом-костюме принес деньги. Фрау Бергман кормит завтраками и познакомила с прачкой. Глядишь, как только моя рана заживет, а я отъемся и отмоюсь, то деятельная фрау начнет подыскивать мне невесту. Но такая идиллия меня настораживала. Ведь жизнь в полоску. И после белой полосы последует черная, а на смену милым и добрым людям придут люди плохие.

Сцена 21

По вечерам я ходил в аптеку Циммермана на фотосессии. Он косился на мой неопрятный вид. Но что поделаешь! Я никак не мог себя заставить одевать съемный воротничок, который был в запасе у де Клера. У меня было чувство, что я одеваю ошейник. Поэтому вместо воротничка я одевал шейный платок, который тоже нашел в его чемодане. Мой не слишком опрятный вид частично компенсировался гладко выбритой физиономией, так как перед посещением аптеки я заходил к Джорджу. «У нас бреются даже английские лорды». Эта надпись на витрине барбершопа Джорджа заставила меня ухмыльнуться. Вряд ли за счет этой надписи Джордж сможет привлечь в свою захудалую цирюльню каких-то клиентов. Но я недооценил силу рекламы. Зайдя на следующий вечер к Джорджу, я увидел, что цирюльник занят тем, что бреет какого-то упитанного мужчину. При этом Джордж делал страшные глаза, поднимал брови, чтобы обратить внимание толстяка, а потом слегка поворачивал свою голову в мою сторону. «Вот, мол, английские лорды прибыли».

«Блин, комики. А я опаздываю к Фрицу», – подумал я.

Когда толстяк ушел, я просто объяснил Джорджу ситуацию и попросил это время вечером не занимать. На что Джордж с готовностью согласился. Но я совсем не знал Джорджа. На следующий вечер, когда я пришел к нему побриться, я увидел двух посетителей безропотно сидевших в цирюльне и оживившихся с моим приходом. Джордж как ни в чем не бывало усадил меня в кресло, а на зеркале я увидел прикрепленный лист бумаги с гордым названием «Расписание». В этом расписании была только одна запись «с 6 вечера до 7 вечера – время лордов». Я усмехнулся про себя, а потом подумал, что с Джорджа надо брать пример. Старик сражается до конца. Случай подкинул ему неожиданного клиента. Он откуда-то узнал, наверняка от Уолша, что этот клиент вроде как английский лорд. И вот Джордж теперь старается выжать из этого максимальную пользу для себя. Всю, до последней капли. Молодец. По-другому и не скажешь.