На 127-й странице (СИ) - Крапчитов Павел. Страница 30

Я вернулся в каюту, вызвал чудо-электрическим звонком Гила. Было приятно смотреть на его удивленное лицо, когда я стал заказывать ему омлет с беконом, яблочный пирог и побольше кофе.

– Все сделаем! Я мигом!

Гил умчался, предвкушая чаевые. Видно с едой его беспокоили сегодня немногие.

В каюте явно не хватало кресла. Сидеть на стуле было неудобно, а ложиться на кровать я не хотел, чтобы не помять костюм. Поэтому какое-то время бездумно смотрел в иллюминатор, наблюдая за волнами, качающими корабль. Благо, что никаких негативных ощущений у меня это не вызывало.

Пришел Гил с едой. Омлет был большущий. Наверное, кок бухнул в него не менее пяти штук яиц. Бекон был превосходный и еще пытался шкворчать. А яблочный пирог был, еще вдобавок, и песочный. Все как я люблю!

Каким бы хорошим не был мой аппетит, съесть я смог только половину. Я откинулся на спинку стула, пил кофе и думал, что «жизнь хороша». Еще бы полежать, но все эти одевания и раздевания мне уже надоели. «В чем ходят эти господа в домашней обстановке? В халатах?» На ум пришла когда-то виденная в учебнике картина «Утро свежего кавалера». Кажется, так она называлась. На ней какой-то с похмелья, не проспавшийся барин тыкал себя в грудь, на которой был прикреплен орден. Сам барин был в пижамных брюках и халате. Мне что ли такие «одежды» завести? Но картина была написана мастерски и вызывала не самые приятные чувства. Легкая усмешка, ироничное сочувствие и немного брезгливости. Эти чувства моментально переносились и на одежду, в которую был одет этот «свежий кавалер». Поэтому следовать его дресс-коду не хотелось совершенно. Но тут в голову пришла превосходная мысль. Я допил кофе, снова вышел на палубу и спустился по лестнице к китайцам.

Я стал ходить между рядов сидящих китайцев и, как бы мимоходом, разглядывать, во что они одеты. В основном одежда была грубой и примитивной. Что-то типа балахонистой рубахи сверху и просторные брюки. Те, кто померзлявее, одевали сверху рубахи жилетки из толстой ткани. Даже, пожалуй, не жилетки, а настоящие «душегрейки». И еще … от рядов ощутимо попахивало. Здесь аромат тлеющих палочек уже не казался неуместным.

Несколько китайцев носили то, что мне было нужно. Ничего особенного. Рубаха из темной, плотной ткани, похожая на френч, с воротником стойкой и с веревочными застежками спереди. Ну, а брюки и есть брюки. Главное, чтобы движения не сковывали. Я собирался в них заниматься по утрам на палубе, ну, и валяться на кровати. Куда уж без этого? Если ткань будет не толстой, то много места в багаже такой костюмчик не займет.

Среди серой массы, расположившихся на палубе китайцев, выделялся один пожилой мужчина. В отличие от всех остальных он сидел на деревянном шезлонге, явно принесенным с прогулочной палубы пассажиров первого класса. Но тем не менее ни один из, бегающих поблизости, матросов не только не отобрал у него стул, но и не сделал никакого замечания. Одеждой этого пожилого китайца были все те же черная рубаха-френч и такого же цвета брюки. Только отвороты были другие. Белые, белые. «Как стрелки на брюках, – подумал я. – Не иначе, чтобы подчеркнуть статус». А еще рубаха и брюки были расшиты причудливыми драконами, которых я поначалу не заметил. Для вышивки использовалась черная, явно шелковая ткань. Рельеф рисунка еле выделялся на поверхности основной ткани. Но когда этот китаец немного менял позу: небольшое движение ногой или рукой – драконы на мгновение оживали. Это солнце отражалось от шелковой нити и оживляло рисунок. Потом пожилой китаец снова замирал в своем кресле, и драконы затихали вместе с ним.

Я подошел к двум что-то шьющим китаянкам. Обе сидели прямо на палубе, скрестив перед собой ноги, и шили что-то цветастое.

– Добрый день, – на английском поздоровался я. – Мне нужно сшить одежду.

Китаянки смотрели на меня снизу верх и явно ничего не понимали.

– Рубаху и штаны, – я показал на свой пиджак и брюки. – Только не такую одежду, а как у вас.

– Нет, нет, – замотали головами портнихи.

Наверное, у меня бы ничего не получилось, если бы мне на помощь не пришел, проходивший мимо, матрос-китаец.

– Они вас не понимают, мистер. Вам помочь?

– Да, помогите, – обрадовался я. – Я хотел бы у них заказать для себя одежду по китайскому образцу: рубаху и брюки. Вот как у них.

Я рукой указал в сторону китайцев, чья одежда мне понравилась.

– Буду в этой одежде заниматься … спортом, – я решил открыть все свои карты.

– Спортом? – удивился моряк-китаец.

– Ну, да, – я немного расставил ноги, присел и помахал из стороны в сторону, как будто отгонял мух. Типа, стиль боевого журавля.

– А, – закивал, улыбаясь, мне матрос и что-то быстро, быстро стал говорить сидящим женщинам.

Женщины послушали моряка, посмотрели на меня, а потом повернули головы и осторожно взглянули на пожилого китайца в расшитой одежде. Этот китаец, оказывается, давно наблюдал за нами. У него был внимательный и какой-то очень спокойный взгляд. «Как у тигра, – пришло мне на ум. – Захочу – съем, а захочу – не съем». Пожилой китаец еле различимо кивнул, и тут же китаянки что-то загалдели. «Фу-ты, ну-ты, – подумал я. – И тут свои тайны, свои правила».

– Завтра, – дергала меня за рукав, сидящая внизу китаянка. – Пять долларов.

– Завтра? – не понял я. – Все будет готово? Так быстро?

– Нет, нет, – возразила она. – Нельзя быстро. Завтра.

– Я хотел сказать, что завтра – это быстро, – пустился я в объяснения, но понял, что зря.

– Нет, нет. Нельзя быстро. Завтра.

Матроса-китайца поблизости уже не было. Поэтому я просто достал из бумажника пять долларов и вручил их женщине.

Проходя мимо сидящего пожилого китайца, я, сам того не желая, немного замедлился, посмотрел на него и приложил руку к шляпе, как бы приветствуя его. Он в ответ немного склонил голову. Затем я продолжил свой путь на верхнюю прогулочную палубу.

На палубе по-прежнему было пусто, если не считать снующих по своим делам матросов. В каюту возвращаться совершенно не хотелось. Я уселся на деревянный шезлонг, слегка надвинул шляпу на глаза и незаметно задремал.

Сцена 38

Мое пробуждение было поистине прекрасным.

Передо мной лежал океан, а миссис Донахью старалась запечатлеть его с помощью акварели. У нее были небольшой этюдник на ножках, краски и океан для позирования. У меня были все тот же океан и миссис Донахью, вид со спины. Вид мне понравился. Миссис Донахью была одета в светлое платье и соломенную шляпку с голубой лентой. Фигура у молодой женщины была очень изящной. Порыв ветра немного натянул ткань платья, очертания тела стали четче, а мое воображение дорисовало все остальное. Тело Деклера отреагировало, и я порадовался, что сижу, а не стою. «Молодец Деклер. Быстро реагируешь. Правда, говорят, что в этом деле главное голова, а мозги сейчас мои. Так, что мы с тобой оба молодцы, – похвалили обеих я».

– Мистер Деклер, – словно прочла мои мысли миссис Донахью. – Вы, наверное, на мне сейчас дырку протрете.

– Нельзя же так, – она, улыбаясь, повернулась ко мне.

– Прошу меня простить, – стал оправдываться я. – Я задремал, а доктора не рекомендуют резко вставать после сна.

– Сидите, сидите, – великодушно махнула она рукой. – Так что вы там на мне увидели? Признавайтесь!

Я слегка успокоился, поэтому поднялся со стула и подошел в художнице.

На закрепленном в этюднике листе были нарисованы океанские волны, уходящий в даль горизонт и, смыкающееся где-то вдалеке с океаном, небо.

– Я любовался вашим рисунком, – сказал я. – Удивительно, что можно было сделать такой рисунок с помощью акварели.

– Чем вам не нравится акварель?

– Ненадежный инструмент. Все стремится расплыться и размазать края.

– А, вы про это. Меня учили рисовать вот так, по мокрому. – она показал на свой рисунок. – Еще минуту назад он смотрелся по-другому. Но ветер высушил его, и что-то поменялось. Непредсказуемо, как в жизни. Мне так нравится.