Сказки и несказки - Осоргин Михаил Андреевич. Страница 2

Среди них было много музыкантов, которые трубили в подобранные в тон цветочные былинки. Были и художники, летавшие от цветка к цветку, чтобы здесь подрисовать жилку лепестка, там положить лиловое пятно на белом маке, тут посеребрить бахромку гвоздики. Иногда они устраивали целые процессии в воздухе. Подобрав цвета прозрачных нарядов, они летали полукругом, образуя радугу в лучах солнца. Иногда, ради шутки, они одновременно подкрадывались к колокольчикам, и по данному сигналу, начинали бить в набат, пугая сонных улиток и трусливых ящериц.

Человек лег на траву, и они окружили его дрожащей сеткой. Тут были все друзья его детства и юности: сказка в розовом, сказка — кузнечик, божья коровка, лиловый трубач, золотой венчик, незабудка, желтый мотылек и, конечно, сказка в белом, как председатель собрания.

— Что же мы будем делать? — спросил слабый Человек.

— Мы будем петь! — закричали одни.

— Играть! — кричали другие.

— Нет, нет, мы полетим! — шумели третьи.

Сказка в белом совсем захлопоталась, стараясь водворить порядок.

— Я разучился петь, — сказал Человек. — Я уже стар, чтобы играть, как дети. Летать я не умею.

Они опять зашумели и заговорили все разом.

— Пустяки! Это очень просто! Мы тебя научим.

Ему не хотелось петь, ему казалось это стыдным для его возраста. Но когда сказка-кузнечик взмахнула тычинкой жасмина, он стал петь с ними и ему было приятно слышать свой голос. Они вторили ему стройным хором, а музыканты играли на самых звучных цветах.

Потом он стал играть с ними. Бросались цветами, ловили бабочек и сейчас же отпускали, черным жукам раскрашивали крылья, спугнули полевую мышь. У паука отняли муху и так его затормошили, что тот забился под большой лист лопуха и не смел показаться. Его оштрафовали на одну паутинку для устройства нового колокольчика. И Человек смеялся и шалил вместе с ними, не чувствуя усталости. Он уже больше не стыдился их игр; ему казалось все это гораздо более важным, чем его пыльные старые книги.

Потом они учили его летать. Это было очень смешно! Он так засиделся в своем кресле, что совсем отвык от свободных движений. Он казался таким большим и неуклюжим. Но они напомнили ему, как он летал в детстве и во сне. Нужно было сделать прыжок, затем, прежде, чем коснешься земли, скорее сделать другой, третий, и так далее. И тогда станешь подыматься все выше и выше, и станет так хорошо, легко и приятно, что не захочется возвращаться на землю. И с их помощью он научился летать еще лучше, чем это было в раннем детстве. Теперь ему уже не было страшно. Сказки веселой толпой летели впереди него, играли, кувыркались в воздухе, боролись: сложив крылья, притворялись, что надают, пробовали плавать в воздухе не шевеля крыльями, как плавает ястреб. И он подражал им и также старался выделывать все эти фокусы. За своими плечами он также чувствовал теперь крылья.

Когда они пролетали над морем, из воды их приветствовали белые и голубые морские Сказки и звали их к себе играть с рыбками и пускать пузыри. Обещали показать коллекцию только что набранных замечательных раковин.

— Мы залетим к вам на обратном пути, — отвечали им летучие путники. — Сейчас нам некогда! Мы торопимся к нашей матери, далекой Грезе. Она заждалась нас, мы и так уж немного опоздали.

К вечеру они долетели до жилища далекой Грезы. Она встретила их знакомым ласковым приветом. Она не сердилась на слабого Человека, который променял ее на свои книги.

— Я знала, что ты вернешься в нашу семью! Вчера, заглянув украдкой к тебе в окно, я видела, что ты скучаешь, хотя и притворяешься равнодушным. Это я шепнула тебе сорвать в поле цветов и принести в комнату. И я же велела Сказкам притаиться в чашечках цветов, а потом напасть на тебя врасплох.

— Ах! Они меня совсем заторомошили! — шутя жаловался слабый Человек. — Они не дали мне подумать и опомниться. Я положительно не понимаю, как я здесь очутился.

— Но ведь ты не жалеешь об этом?

Нет! Человек не жалел. Он был снова счастлив, как в детстве, в своих снах, как в юные годы, когда уносился в мечтах далеко-далеко, за зеленые леса, за голубые моря, в шапке-невидимке, на ковре-самолете, в тридесятое царство…

ЦАРИЦА-ЖЕМЧУЖИНА

Бедному рыбаку привалило счастье. Он любил красивую девушку, дочь богатого торговца. Любила и она его, так что вся задержка была за ее отцом. А этот упрямый старик на все его просьбы, на все ее мольбы твердил свое:

— Не отдам я своей единственной дочери за нищего!

Но однажды, бросив в море сеть у самого берега, рыбак вместе с мелкой рыбой вытащил двустворчатую раковину, а в ней оказалась чудная жемчужина. Таких больших жемчужин не видывали на своем веку и старые рыбаки, и все в один голос говорили, что молодой жених себе невесту со дна моря достал.

Рад был рыбак, тихонько улыбалась в своей комнате девушка. А отец ее зачем-то съездил в город, повидался с деловыми людьми и когда на обратном пути встретил, на дороге счастливого рыбака, то остановил лошадь и крикнул ему:

— Что ж, паренек, заходи как-нибудь к нам посидеть, да с девушками поболтать. Что-то давно ты ходишь мимо, а к нам не заходишь!

В тот же вечер пришел рыбак к скупому старику. Были и другие гости, и все удивлялись счастью рыбака, пожимали ему руку, ласково с ним заговаривали и смеялись, что у хозяйской дочери щечки сегодня алеют ярче обычного. А старик хлопал рыбака по плечу и говорил гостям:

— А что ж! Я всегда говорил, что он парень дельный и далеко пойдет. За такого парня я смело свою дочку отдам. Достал он одну жемчужину — пускай и другую получит!

И все гости смеялись и поздравляли рыбака и его невесту.

Радостный вернулся рыбак в свою хижину и от счастья долго не мог заснуть, все улыбался. А когда он заснул, то было ему сновиденье.

Может быть — то был сон, а может быть — наяву, но только озарилась бедная хижина бледным искристым светом. Казалось, что потолок хижины исчез, и спустился на нее с неба млечный путь, каким бывает он в безлунные ночи. А затем исчезли и стены хижины, и рыбак увидал себя на лодке среди спокойного моря. В тихой воде отражались звезды, а перед ним на большой раскрытой перламутровой раковине стояла женщина невиданной красоты.

И неразгаданным светом светился голубой плащ, которым она была покрыта, а грустные глаза ее прямо смотрели на рыбака.

И говорила женщина:

— Рыбак! Я была свободной царицей над всеми жемчужинами моря. Я жила в перламутровом дворце на самой глубине, и ни один искатель жемчуга не достал бы меня оттуда. Меня охраняли и окружали заботами все жители морской пучины, из моего дворца шли потаенные ходы в подводные пещеры и коралловые леса, куда никто, кроме меня, не смел проникнуть. Тех сокровищ, которыми я обладала, хватит, чтобы купить все ваши столицы, города и села с людьми в придачу. Но то, что кажется людям драгоценностями, мы считаем только красивыми и ничтожными игрушками. Мне наскучили мои богатства и моя власть, и я тайно от всех ушла из дворца и, скрывшись в раковине, приплыла к вашему берегу.

Рыбак! Я хотела увидеть людей. Я решила дождаться у берега лунной ночи, чтобы, соткав себе платье из лунного света, невидимо пройти вашу землю из конца в конец, от моря до моря. Я не знаю, рыбак, зачем мне это было нужно; быть может, потому, что мне стало тоскливо на дне моря и захотелось взглянуть на другой мир. Но ты разрушил мои планы, вытащив меня своей глупой сетью, и теперь я — твоя пленница.