Сказки и несказки - Осоргин Михаил Андреевич. Страница 7

Далеко позади остались усталые спутники Вани; сверху их яркие одежды кажутся цветами, брошенными на белый мрамор лестницы.

Но Ваня не знает усталости. Вот он уже достиг террасы своего дворца и оглянулся назад. Город, с его храмами и башнями, превратился теперь в блестящее белое пятно на темных скалах. Перед Ваней во всей красоте легло гладкое выпуклое море, накрытое лазуревым куполом неба. И вечно это небо погружается в море; и вечно это море льет излишек своей воды за края неба, в невидимую бездонную пропасть. И туда же, в эту светлую пропасть, вода унесла корабль, привезший Ваню в эту чудную страну.

Ваня смотрит вниз на лестницу. Теперь она вся усыпана пунцовыми и золотыми цветами, перевитыми зеленью. Цветы скользят по ступеням мрамора, гирляндами обвиваются вокруг фонтанов, стремглав уносятся вниз, к морю, в белоснежной пене водопадов, и горячее солнце растворяет в воздухе их сладкий аромат.

У Вани впервые закружилась голова, и он прилег в тени винограда на нежную, гладкую, как шелк, шкуру пантеры, брошенную на мягкое ложе.

Глаза его закрылись, снизу доносятся звуки серебряных труб, над ним высоко кричат орлы, и чей-то знакомый, родной голос шепчет ему на ухо другую волшебную сказку…

Это было в другой стране, где солнце редко выходит из-за туч, где целыми месяцами тянется ночь, и земля покрыта толстой корой снега и льда. Там нет цветов, и только на крутых склонах гор торчит из-под снега бурый колючий мох.

Но и в этой далекой холодной стране много чудесного.

Там по ночам загорается воздух на северной стороне неба. Полосы пламени охватывают все небо красным заревом, и белый снег окрашивается в цвет крови. Громадные льдины, тихо двигаясь по темной поверхности моря, делаются прозрачными, как будто внутри их зажгли розовый фонарь. По целым часам, по целым ночам горит воздух, перекидывая через небо горящие снопы и вплетая в багровый свет огни разноцветных оттенков.

Жителям этой страны незнакомы другие цветы, кроме тех, которые ночью сыплются с неба в воздушном пожаре. Эти цветы холодны, как все в их холодной стране, они не дают аромата, но зато они не блекнут; а если и тускнеет их огонь к утру, то лишь для того, чтобы вновь, еще ярче, расцвести к ночи.

Сюда, в загроможденный льдинами залив, привез Ваню обросший льдом, отяжелевший корабль.

Синий саван снегов скрыл черту берега и слил хребты гор с чудовищными прозрачными глыбами замерзшей воды.

Никто не вышел навстречу кораблю. Его приветствовали лишь моржи и тюлени своим резким криком, да медведь, одетый в богатую белую шубу, добродушно кивнул ему головой.

Но небо, завидев смелого путешественника, зарделось на севере алым светом. Вспыхнул воздух и заметал искры света в самые дальние углы темного небосклона. От ледяных глыб легли зеленые тени, от лоснящихся тюленей поднялся розовый пар, и морская бездна сделалась еще более темной и бесконечно глубокой.

Холодом веяло от раскаленного неба, и не хватило бы моря, чтобы залить небесный пожар.

Высадившись на льдину, Ваня подал знак, и корабль с горящими парусами поплыл обратно, в самую пасть бездонного моря, в самое сердце пожара, оставив Ваню одиноким среди моржей и белых медведей.

Ваня сделал шаг, — и перед ним выросла громадная мохнатая розовая фигура.

Еще шаг, — и медведи его окружили.

Стоя на задних лапах, они плавно кружили передними по воздуху и в такт повертывали свои тонкие морды с парой маленьких добрых глаз. Они понимали, что Ваня их не боится и предлагали ему свою дружбу, свою ласку и теплоту своих пушистых шуб.

Протянув им обе руки, Ваня почувствовал мягкие, приветливые пожатья и, подчиняясь новым друзьям, пошел за ними в прозрачную ледяную пещеру, полную зеленовато-голубого света.

Ваня не чувствовал холода. Его уложили на мягкий, теплый, пушистый снег, два медведя закрыли его своим мехом и согревали влажным дыханием. В сладкой дремоте он гладил рукою лапу одного медведя, который прежним ровным, знакомым голосом говорил Ване новую чудесную сказку.

Корабль бросало с волны на волну, как легкую щепку. Да он и был щепкой в сравнении с этим страшным, свирепым чудовищем-морем, этим стоглазым великаном, не знающим жалости. Мокрые обрывки парусов болтались на обломках мачт вместе с кучей негодных веревок. У гордого лебедя были разбиты оба крыла… Команда корабля не смела показаться на палубу, через которую беспрестанно перекатывались волны, и в смерти ждала избавления от ужасного ожидания смерти.

Но не хотел знать страха Ваня. Крепко держась за основу сломанной мачты и обрывок каната, он стоял на верхней палубе, наслаждаясь красотой бушующего моря. Он был счастлив тем, что на его долю выпало увидеть море во всем его величии и силе.

И, вглядываясь в водяные холмы и горы, Ваня начал понимать, что не самый корабль приводит море в бешенство, а это в нем, бесстрашном Ване, видит оно своего соперника. Погубить его, увлечь в свою глубину море может, но не в силах оно внушить ему страх, не в силах внушить ему ничего, кроме простого любопытства. И оттого бушует море, и потому оно медлит покончить счеты со своей игрушкой…

Уже не раз волна, перекидываясь через борта корабля, со страшной силой отрывала от палубы ноги Вани; тогда он повисал на руках и видел под собой крутой холм белой кипящей пены. Крепко держась за канат и ощущая во рту соленую пыль, Ваня торжествующе шептал:

— Дедушка! Я не боюсь, я не боюсь!

— Чего же бояться, Ванюша, — слышал он в ответ. — Ведь это только сказка, мальчик, сказка про море…

Вдали Ваня увидал высокие синие горы со снеговыми верхушками. Эти горы грядой быстро приближались к нему.

Эти были горы воды, увенчанные снежной пеной. Это была последняя волна потерявшего голову моря. Это была волна-великан, и ее верхушка подпирала небо, расталкивала облака, уходила в высь, неслась к Ване, загибалась от своей тяжести, образуя прозрачный свод, которые сейчас закроет корабль.

И не было страха в Ване. Он оттолкнул канат, поднял руки вверх, откуда уже рушилась к нему полосатая выгнутая масса соленой воды и пены, и крикнул:

— Дедушка! Смотри же, дедушка! Вот я! Вот Ваня! Я не боюсь!

Ваня плавно погружался в морскую глубину и, улыбаясь, слушал, как на ухо ему шепчет родной знакомый голос:

— Это сказка, Ванюша, это только просто сказка про море.

И, открыв глаза, Ваня смотрел снизу на поверхность моря… Он видел, как от него отдалялись хрустальные куполы причудливой формы. Ему казалось, что он проник в сказочный стеклянный храм, который раньше видел только снаружи. Прямо над ним возвышался главный купол храма — та самая волна, которая прикрыла его; но теперь пены не видно. Внутри она кажется гладкой, только к ее поверхности приросли, как драгоценные камни, миллионы прозрачных пузырьков воздуха. Такие же пузырьки забились в одежду Вани и между пальцами рук. Он стряхнул их с одежды, и они быстро, вытянувшись в жемчужную нитку, помчались вверх, к прозрачному куполу храма. На пути их ловили рыбы, которые свободно скользили внутри храма, как скользят птицы в воздухе.

А самый храм делался все шире, главный купол его слился с боковыми, образовав почти ровную крышу, унизанную блестящими точками воздуха. Голубой свет делался гуще, переходя в какой то особый зеленоватый, лучистый и загадочный свет морской пучины. Там и сям замелькали фонарики светящихся рыб. На гибком, изогнутом дугой крепком усике двигались впереди рыб их удивительные фонарики, освещая им путь и добычу. Целой стаей собрались они вокруг Вани, наведя на него свои фонари. Светящаяся морская звезда села ему на грудь, переливаясь всеми цветами. И при их свете Ваня увидал, что с обеих сторон его поддерживают своими длинными носами и медленно опускают на дно рыбы-мечи.

Чем ниже — тем сильнее загадочный зеленоватый свет. Теперь светится все: рыбы, морские звезды, медузы, губки, спруты, пауки, громадные раковины, какие-то гигантские растения, кораллы и мириады мельчайших животных, которыми полна вода; и даже тем же светом светится одежда Вани.