Брокер - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 15

Они сели за небольшой столик в центре гостиной. Телевизора не было. В комнате оказалось холодно и довольно сумрачно, и Джоэла не покидало ощущение, что его вывели на тайную тропу, по которой тайком переправляют беженцев. Тепло от длившегося два часа ленча стремительно улетучивалось.

Да и нервозность учителя ничуть не улучшала ситуацию.

Когда Эрманно терял нить разговора, в дело тут же вступал Луиджи и быстро разрешал проблемы. Он предложил проводить занятия по утрам с девяти до одиннадцати, делать перерыв на два часа и возобновлять занятия в час тридцать и далее, пока они не устанут. Эрманно и Джоэл с этим согласились, но Джоэла подмывало задать вопрос: если мой новый приятель – студент, то откуда у него время заниматься со мной целые дни напролет? Но он решил промолчать и вернуться к этому позднее.

Вопросов накапливалось все больше и больше.

Эрманно в конце концов расслабился и описал методику занятий. Пока он говорил медленно, акцент был не очень заметен. Но чуть только он начинал тараторить, его английский вполне можно было принять за итальянский. Один раз Луиджи его прервал:

– Эрманно, мне бы хотелось, чтобы вы хотя бы первые несколько дней говорили как можно медленнее.

– Спасибо, – поддакнул Джоэл, как подобало прилежному ученику.

Щеки Эрманно залились краской, и он еле слышно прошептал:

– Извините.

Он вручил Джоэлу стопку учебных пособий – первую часть учебника и маленький магнитофон с двумя кассетами.

– Пленки повторяют учебник, – медленно произнес он. – Сегодня вы должны выучить первый урок и несколько раз прослушать кассеты. Завтра с этого и начнем.

– Занятия будут крайне интенсивными, – добавил Луиджи строго, как будто учитель и ученик этого сами не понимали.

– Где вы изучали английский? – спросил Джоэл.

– В университете, – сказал Эрманно. – В Болонье.

– Значит, в Соединенных Штатах вы не учились?

– Учился, – сказал Эрманно, бросив тревожный взгляд на Луиджи, словно говорить о годах учения в Штатах было крайне нежелательно. В отличие от Луиджи Эрманно явно не производил впечатления профессионала, потому что на его лице все легко прочитывалось.

– Где? – спросил Джоэл, пробуя, как далеко удастся зайти.

– При университете Фурмана, – сказал Эрманно, – в маленькой школе в Южной Каролине.

– Когда вы там были?

Луиджи откашлялся, готовый прийти на помощь.

– У вас будет сколько угодно времени для подобных разговоров. Самое важное для вас, Марко, – забыть английский. Начиная с этого дня вы живете в мире итальянского языка. Все, к чему вы прикасаетесь, имеет итальянское название. Каждая мысль должна быть переведена. Через неделю сами будете делать заказ в ресторане. Через две недели вы начнете видеть сны по-итальянски. Вам предстоит абсолютное и полное погружение в язык и культуру, и дороги назад у вас нет.

– Мы можем начинать по утрам в восемь? – спросил Джоэл.

Эрманно заерзал и наконец сказал:

– Лучше бы в восемь тридцать.

– Хорошо, я приду в восемь тридцать.

Они вышли и направились назад, к площади Деи Синьори. Началась вторая половина дня, уличное движение заметно поутихло, и тротуары почти опустели. Луиджи остановился у кафе «Траттория дель Монто», кивнул в сторону двери и сказал:

– Мы встретимся здесь в восемь и пойдем обедать, хорошо?

– Хорошо.

– Вы знаете, где ваша гостиница?

– Да, альберго.

– У вас есть карта города?

– Да.

– Хорошо, Марко. Вы предоставлены самому себе. – С этими словами Луиджи нырнул в переулок и исчез. Джоэл какое-то время смотрел ему вслед, затем двинулся на главную площадь.

Он чувствовал себя страшно одиноким. Через четыре дня после отъезда из Радли он наконец остался один и был свободен, быть может, даже не находился под наблюдением, хотя он в этом сомневался. Он сразу же решил побродить по городу, погрузиться в себя, как если бы за ним никто не следил. И еще он решил, делая вид, что разглядывает вещи, выставленные в витрине магазина кожаных изделий, что не собирается до конца дней жить, постоянно оглядываясь назад.

Они его не найдут.

Он бродил, пока не оказался на площади Сан-Вито, маленькой площади, на которой в течение семи веков царствовали две церкви – Санта-Лучия и Сан-Вито. Обе были закрыты, но, согласно прибитой к стене старинной медной табличке, должны распахнуть двери в четыре часа. Какие еще заведения закрыты с полудня до четырех?

Бары были не закрыты, но пусты. Джоэл в конце концов набрался мужества и зашел. Отодвинул стул, попридержал дыхание и, когда бармен оказался поблизости, произнес слово «бирра».

Бармен что-то выпалил в ответ, подождал, и какую-то долю секунды Джоэлу хотелось обратиться в бегство. Но он увидел пивной кран, показал на него, полагая, что его намерения недвусмысленны, и бармен потянулся за пустой кружкой.

Первая кружка пива за шесть лет. Оно оказалось холодным, крепким, необычайно вкусным, и он смаковал каждую каплю. Из дальнего конца бара доносились звуки телевизионной мыльной оперы. Джоэл время от времени прислушивался, не понимая ни слова, и отчаянно старался убедить себя в том, что способен выучить язык. Когда он подумал уже, что пора встать и пойти в гостиницу, его взгляд упал на окно.

Мимо бара прошествовал Стеннет.

Джоэл попросил принести ему еще одну кружку пива.

Глава 7

Дэн Сендберг, ветеран «Вашингтон пост», постоянно и подробно освещал дело Бэкмана. В 1998 году он первым сообщил о документах высшей степени секретности, без разрешения вынесенных из Пентагона. Последовавшее за этим расследование ФБР обеспечило его работой на целых полгода – он напечатал восемнадцать статей, причем большинство появились на первой полосе газеты. У него были надежные источники в ЦРУ и ФБР. Он знал партнеров Бэкмана по фирме «Бэкман, Пратт и Боллинг» и провел с ними немало времени. Он выуживал информацию в министерстве юстиции. Он присутствовал в суде в тот день, когда Бэкман неожиданно признал себя виновным и исчез.

Год спустя он выпустил первую из двух книг об этом скандале. Книга разошлась внушительным тиражом 24 000 экземпляров в твердом переплете, вторая – вдвое меньшим.

В ходе дела Сендберг завязал очень важные связи. Одна из них превратилась в весьма ценный, хотя и неожиданный источник информации. За месяц до смерти Джейси Хаббарда Карл Пратт, тоже находившийся тогда под следствием, как и большинство старших партнеров фирмы, связался с Сендбергом и договорился о встрече. Всего во время скандала они встречались раз десять и в конце концов стали собутыльниками. По меньшей мере два раза в год они сбегали в укромное место и обменивались сплетнями.

Через три дня после того, как стало известно о помиловании, Сендберг позвонил Пратту и договорился о встрече в их излюбленном месте, баре колледжа возле Джорджтаунского университета.

Пратт после многодневного запоя выглядел чудовищно. Он заказал водку, Сендберг ограничился пивом.

– Ну, где же ваш приятель? – усмехнулся Сендберг.

– Ясно, что не в тюрьме. – Пратт сделал большой глоток водки и облизнул губы.

– От него ни слова?

– Ни единого. Ни мне, ни другим служащим фирмы.

– Ты бы удивился, если бы он позвонил или заглянул?

– И да и нет. Бэкман приучил нас к сюрпризам. – Еще глоток водки. – Не удивлюсь, если он никогда больше не появится в округе Колумбия. Но если объявится завтра и откроет новую юридическую контору, я тоже не удивлюсь.

– И все же помилование тебя удивило.

– Да, но ведь к этому приложил руку кто-то другой.

– Трудно сказать. – Мимо прошла студентка, и Сендберг окинул ее оценивающим взглядом. Дважды разведенный, он пребывал в состоянии вечной охоты. Он отхлебнул пива и сказал: – Разве его не лишили права заниматься адвокатской практикой? Мне кажется, у него отобрали лицензию.

– Это бы его не остановило. Он открыл бы консалтинговую фирму по связям с правительством или что-то в этом роде. Его специальность – лоббизм, для этого лицензия не требуется. Да половина вашингтонских юристов и дорогу в ближайший суд забыли. Но зато они отлично знают, где находится Капитолийский холм.