Брокер - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 22

Дейли искусно ему подыгрывал. Сказал, что тоже подумывает об отставке – он уже тридцать лет тянет лямку – и все чаще ловит себя на мысли о более спокойной жизни.

– Как там Тедди? – поинтересовался Криц. – А новый президент? Что думают в Вашингтоне о новой администрации?

– Мало что меняется, – задумчиво сказал Дейли, – просто одна кучка болванов сменила другую. Кстати, как поживает бывший президент Морган?

Криц этого не знал, он с ним не говорил, да и вообще давно не может с ним связаться. Когда разговор начал выдыхаться, Криц, подавив неловкий смешок, спросил:

– Интересно, видел ли кто-нибудь Джоэла Бэкмана?

Дейли тоже выдавил смешок – уж больно понравилась ему эта шутка.

– Нет, – сказал он. – Думаю, парня надежно спрятали.

– Еще бы.

Криц обещал позвонить сразу по возвращении в Вашингтон. Они пройдут восемнадцать лунок в одном из лучших клубов, потом выпьют, как в старое доброе время.

«Какое еще старое доброе время?» – спросил себя Дейли, положив трубку.

Час спустя этот разговор воспроизвели для Тедди Мейнарда.

Поскольку первые два звонка оказались в известной мере многообещающими, Криц продолжил в том же духе. Его всегда отличала маниакальная привязанность к телефону. Он был горячим сторонником стрельбы дробью – чем больше звонков, тем больше попаданий. Постепенно в общих чертах у него сложился план действий. Еще один старый приятель был когда-то старшим сотрудником канцелярии председателя сенатского комитета по делам разведки и, хотя теперь превратился в лоббиста с обширными связями, предположительно сохранил тесные связи с ЦРУ.

Они поговорили о политике, о гольфе, а потом, к несказанной радости Крица, приятель спросил, о чем все-таки думал президент Морган, когда помиловал графа Монго, крупнейшего неплательщика налогов в истории Америки. Криц уверил собеседника, что лично он был против, а потом сумел перевести разговор на другое нашумевшее помилование.

– Какие ходят сплетни о Бэкмане? – спросил он.

– Ну, сам знаешь, – ответил приятель.

– Конечно, но где Мейнард его спрятал? Вот загадка.

– Значит, этим занималось ЦРУ?

– Ну разумеется, – авторитетно заявил Криц. – Кто еще был в состоянии вывезти его из страны под покровом ночи?

– Это интересно, – сказал приятель и замолк. Криц настойчиво предложил позавтракать на следующей неделе, и на том разговор иссяк.

Неистово набирая номера телефонов, Криц в который уже раз восхищался бесконечностью списка своих контактов. Все-таки власть сопряжена с кое-какими преимуществами.

Джоэл, по-иному – Марко, попрощался с Эрманно в семнадцать тридцать после трехчасового, практически без перерывов, урока. Оба были измотаны.

Холодный воздух проветрил ему голову, пока он гулял по узким улицам Тревизо. Второй день подряд он заглядывал в маленький бар на углу и заказывал пиво. Он сел у окна и смотрел, как местные жители спешат по своим делам, кто-то – домой, кто-то – торопливо делая покупки к обеду. В баре было тепло и накурено, и Марко снова мысленно перенесся в тюрьму. Он ничего не мог с собой поделать – перемена была слишком резкой, свобода – чересчур внезапной. Где-то в глубине души все еще гнездился страх, что он проснется, запертый в камере и какой-то шутник будет заливаться вдали истерическим смехом.

После пива он выпил эспрессо и вышел на темную улицу, глубоко засунув руки в карманы пальто. Повернув за угол, он увидел свою гостиницу, а потом заметил и Луиджи, который прогуливался по тротуару с сигаретой во рту. Вид у него был встревоженный. Марко перешел на другую сторону улицы, Луиджи последовал за ним.

– Мы немедленно уезжаем, – сказал он.

– Почему? – спросил Марко, оглянувшись, словно ища глазами злоумышленников.

– Потом объясню. На вашей кровати дорожная сумка. Сложите побыстрее вещи. Я подожду здесь.

– А если я не хочу уезжать? – поинтересовался Марко.

Луиджи сжал левое запястье, на мгновение задумался и улыбнулся, не разомкнув плотно сжатых губ.

– В таком случае вы не продержитесь и двадцати четырех часов, – сказал он зловещим голосом. – Уж поверьте мне, пожалуйста.

Марко взбежал по лестнице и, почти достигнув своего номера, вдруг понял, что резкая боль в животе возникла не от одышки, а от страха.

Что случилось? Что Луиджи увидел или услышал или о чем был проинформирован? И прежде всего – кто такой сам Луиджи, от кого он получает приказы? Доставая одежду из шкафа и швыряя ее на кровать, Марко задавал себе все эти вопросы и еще много других. Когда вещи были упакованы, он на минутку присел и попытался собраться с мыслями. Он глубоко вбирал в себя воздух, медленно выдыхал и говорил себе, что все происходящее – не что иное, как часть игры.

Неужели ему вечно придется спасаться бегством? Всегда торопливо паковаться, убегая из одного дома и скрываясь в другом? Вырваться из тюрьмы, конечно, здорово, но за все приходится расплачиваться.

Каким образом его так быстро сумели найти? Ведь в Тревизо он всего четыре дня.

Постепенно совладав с собой, он медленно прошел по коридору, спустился по лестнице, пересек вестибюль, кивнул разинувшему рот, но сохранявшему молчание портье и вышел на улицу. Луиджи взял его сумку, запихнул ее в багажник маленького «фиата». Они не успели и парой слов обменяться, как очутились на окраине Тревизо.

– Итак, Луиджи, в чем дело? – спросил Марко.

– Смена декораций.

– Понял. Почему?

– Очень веские причины.

– Ну да, конечно. Очень внятное объяснение.

Луиджи правил левой рукой, резко переключал передачи правой, прижимал педаль газа к полу и почти не пользовался тормозами. Марко был озадачен уже тем, как итальянцы могут проводить два с половиной часа в безделье за ленчем, а затем прыгать в машины и в течение десяти минут носиться по городу на сумасшедшей скорости.

Они мчались около часа, в целом держась на юг и избегая больших автострад, предпочитая объездные дороги.

– За нами кто-нибудь гонится? – не раз спрашивал Марко, когда они едва ли не на двух колесах входили в резкий вираж на поворотах.

Луиджи только качал головой. Его глаза сузились, брови сошлись на переносице, губы, если не сжимали в данный момент сигарету, были плотно стиснуты. Ему каким-то образом удавалось вести машину подобно киношному маньяку, не выпуская сигарету изо рта и не поднимая глаз к зеркалу заднего вида. Он преисполнился решимости молчать, и это лишь подбивало Марко завязать разговор.

– Вы просто хотите меня припугнуть, не так ли, Луиджи? Мы играем в шпионские игры, где вы – главный игрок, а я – жалкий болванчик, напичканный секретами. Напугать меня до смерти, сделать полностью зависимым и абсолютно лояльным. Я понимаю, что у вас на уме.

– Кто убил Джейси Хаббарда? – спросил Луиджи, едва шевельнув губами.

Бэкману сразу же захотелось вести себя потише. При упоминании Хаббарда он оцепенел. Это имя всегда вызывало одно и то же воспоминание: полицейская фотография Хаббарда, лежавшего ничком на могиле брата, левая сторона черепа почти снесена выстрелом, все в крови – надгробный памятник, белая рубашка. Кровь повсюду.

– У вас есть досье, – сказал Бэкман. – Это было самоубийство.

– О да. Если вы этому поверили, то почему же признали себя виновным и предпочли оказаться под защитой тюремных стен?

– Я был сильно напуган. Самоубийства иногда заразительны.

– Очень справедливое замечание.

– Вы хотите сказать, что ребята, прикончившие Хаббарда, гонятся за мной?

Луиджи утвердительно кивнул и молча пожал плечами.

– И они каким-то образом узнали, что я скрываюсь в Тревизо?

– Лучше всего – не рисковать.

Ему не добиться никаких подробностей, даже если Луиджи что-то знает. Он и не стал этого делать, но инстинктивно оглянулся и увидел позади только черную ленту дороги. Луиджи посмотрел в зеркало заднего вида и удовлетворенно усмехнулся, как бы говоря: они где-то там, сзади.

Джоэл откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Первыми погибли два его клиента. Сафи Мирзу пырнули ножом неподалеку от ночного клуба в Джорджтауне через три месяца после того, как он вступил в сделку с Бэкманом и передал ему единственный экземпляр «Глушилки». Ножевые раны оказались довольно серьезными, но выяснилось, что лезвие к тому же покрывал смертоносный яд. Никаких свидетелей. Никаких версий. Нераскрытое убийство, абсолютно безнадежное, одно из многих ему подобных в округе Колумбия. Месяц спустя в Карачи бесследно исчез Фейзал Шариф, его сочли погибшим.