Как заключенные в раю (СИ) - Немиро Людмила Ивановна. Страница 20

***

Иногда нужно пройти через немыслимые испытания, чтобы разобраться в человеческих ценностях и понять, какой жизненный аспект более важен. По задумке Вселенной человеку дается шанс начать сначала именно через душевные муки. Каменея и становясь все холоднее, он встает на определенный путь, который впоследствии формирует личность. Так вот если меня встряхнули события с первой не слишком-то счастливой любовью, то Кати досталось от жизни все самое ужасающее.

Я обливалась слезами и безудержно рыдала, глядя на нее на похоронах Элишки. Однако это лишь внутри. Внешне я не позволяла себе быть слабой. Пусть лучше моя подруга выплеснет боль, но не я. Мне хватило нескольких суток без сна и отдыха, чтобы вывалить все, что собралось в душе, а после этого я собиралась стать поддержкой для Катаржины. Кажется, у меня получалось. Во всяком случае, Кати не отпускала моей руки ни во время процесса погребения, ни после, когда все уехали, и мы остались с ней у ворот кладбища. Я пообещала матери привезти Кати сразу же, как она будет готова. Конечно, подруга остановилась у нас. Ночевать в квартире Элишки не представлялось возможным. Во-первых, приехали родственники из Праги, а во-вторых сами родители Катаржины попросили меня не оставлять их дочь одну, ведь все были заняты похоронными делами. Потому было решено: Кати ночует у нас. И бесцельно поболтавшись по улицам, я буквально силой притащила подругу к себе. Она бы до утра бродила по скверам…

Мы не говорили. Молчали с ней, лежа в обнимку на кровати, думали о своем. Наверняка Катаржина вспоминала прошлое. Лишь после полуночи, когда глаза от усталости закрылись, я услышала хрипловатое:

— Как же отвратительно устроена жизнь, Миа. Мы все теряем. Мы решительно все теряем…

И в этом Катаржина была совершенно права. Ничего здесь и не возразишь. Так много дорогого есть у человека, и таким нелепым это выглядит, когда исчезает самое главное.

Я чувствовала, что Кати меняется. Она была смелой, сильной и мудрой, но вдруг стала твердой, словно кремень. Обнимая ее хрупкие плечи, я не понимала, когда мы сделались такими угрюмыми и одинокими? В какой момент мы ощутили себя слишком крошечными в огромном мире? Кажется, когда увидели окружающее нас в черном цвете. В страшном цвете траура.

Быть может, все случилось гораздо раньше, только никто из нас ничего не почувствовал из-за собственных забот — юных, глупых и казавшихся нам тогда невероятно огромными. Теперь же в глазах моей подруги была лишь опустошенность, будто из нее высосали всю радость. И я не могла помочь. Я ничего не могла сделать. Это причиняло боль нам обеим, потому что Катаржина ждала помощи, цепляясь за мои руки, таращась на меня в зеркало, а я молчала, глядя в ответ. Это была наша тишина. Объединяющая, холодная тишина.

Глава 9

When time seems so lonely

And your day seems too long.

You wonder if you will ever

get through and still be strong.

Когда время заставляет почувствовать одиночество

И таким долгим кажется твой день.

Ты размышляешь, сможешь ли ты когда-нибудь

Справиться с этим и всё ещё быть сильным.

Europe «Coast to Coast»

Я подпрыгнула на месте, когда в комнату ворвалась Алисия, которая тут же воскликнула:

— Ох, да ладно тебе, Миа, ты как монашка, честное слово! — и, ткнув в мою сторону пальцем, добавила: — Ты серьезно пойдешь в этом?

Я непонимающе окинула себя взглядом и снова посмотрела на соседку по комнате. Похоже, у меня дар находить подруг с невероятно взбалмошным характером.

Мы жили с Алисией Мартин в одной комнате студенческого общежития, и я частенько страдала от такого соседства, потому что девушка имела склонность приходить поздно ночью, а по утрам к нам заглядывала комендант и начинала отчитывать ее. Иногда у меня возникали мысли пригласить сюда Кати и посмотреть, как эти двое будут вести себя, находясь под одной крышей, потому что заочно Кати и Алисия ненавидели друг друга. К тому же Катаржина, кажется, ревновала, отчего я постоянно подтрунивала над ней, и Чапкова все чаще звонила мне из Штатов, порой не заботясь о разнице во времени.

Учитывая то, что год назад, после похорон Элишки, Кати так и не приехала ко мне, мы стали рассматривать такую возможность на это лето. Однако все было лишь на уровне разговоров и мечтаний.

— Что такое, Алисия? — спросила я, качая головой и оправляя свой вязаный свитер.

— На дворе 1984-й, а ты будто в двадцатых годах застряла! Это что, — девушка брезгливо оттянула мой рукав, — свитер твоей прабабки? Ну кошмар же просто! Сними! Иначе я с тобой никуда не пойду.

Я хохотнула.

— Мне кажется или кое-кто уговорил меня пойти на эту вашу, как ты выразилась, тусовку? Вероятно, я имею полное право отказаться.

— Вот именно — на тусовку. Хочешь собрать вокруг себя всех стариков? Тогда эта одежда сойдет, несомненно.

Мне стало очень смешно от ироничного юмора Мартин, но, если задуматься, то, кроме нескольких черт характера, ничего общего у нее с Катаржиной и не наблюдалось. Алисия казалась более агрессивной и язвительной. Тут и сравнивать оказалось нечего, а тянулась я к таким людям по одной простой причине: во мне не было огня, запала и смелости. Мама всегда говорила, что замуж я выйду за совершенно ненормального парня, потому что мои скудные эмоции должны прийтись по вкусу только сумасшедшему и нервному человеку, которого я смогу усмирить пассивным характером. Не видела причин не соглашаться с ней. В этом что-то было.

Переодеваясь, я думала о предстоящем завтра зачете по социальной психологии, и, честно признаться, мне совсем не хотелось идти на вечеринку, ведь знаю же, что не высплюсь и буду чувствовать себя неуверенно. Радовало лишь то, что осталось всего-ничего до конца первого учебного курса, а после я смогу «сбежать» в Стокгольм. «Сбежать» значило — покинуть чокнутую Алисию и отдохнуть от шумных третьекурсников, которых около месяца назад переселили на наш этаж. А учитывая то, что общежитие было смешанного типа, случалось разное, даже стычки между парнями и девушками, не поделившими что-то между собой, или же из-за ревности. Последнее особенно забавляло меня, поскольку я терпеть не могла это странное чувство, с которым столкнулась еще в школьные годы… с Йоакимом. Моя натура отказывалась воспринимать собственнические замашки мужского пола в любом их проявлении. Но… Кто знает, может ревность — это лишь страх потерять то, что, по твоему мнению, принадлежит только тебе и никому более?

Алисия Мартин добилась своего, и на студенческие танцы я пошла в платье, но все равно оно было скромным, закрытым и не могло кого-либо спровоцировать. Да, я все еще не обращала внимания на других парней, но и о Ларссоне тоже ничего не знала, намеренно избегая любых упоминаний о новых музыкальных коллективах. Хотя кое-какие песни все же прорывались сквозь воздвигнутую мной стену, однако я не могла быть уверенной, что это поет Йоаким. К тому же кто-то однажды в перерывах между парами рассказывал о набирающей популярность группе из Стокгольма. Меня тогда зацепили и поинтересовались, не знакома ли я с этими ребятами, но название коллектива мне ни о чем не сказало и от меня отстали.

Место, куда привела меня Мартин, было самым обыкновенным актовым залом в одном из корпусов Школы бизнеса. Довольно вместительное помещение оказалось наполненным людьми, танцующими в огнях цветомузыки.

— Давай, идем со мной! — сквозь шум выкрикнула Алисия мне на ухо и поволокла в сторону более темного угла, где стоял ряд стульев.

— Если ты хочешь выпить, это без меня, ладно? — тут же резко ответила я, выдернув свою руку из пальцев девушки.

— Да перестань ты…

Я все же не бросила Мартин, но рядом с ней не стояла, поскольку меня злила ее тяга к алкогольным напиткам. Пока девушка копошилась в своей сумочке, я скользила взглядом по толпе танцующих и притоптывала в такт песни.

Вообще тут собрались и первокурсники, и ребята постарше. Одна из компаний привлекла мое внимание своим неформальным видом: на парнях были черные узкие штаны и кожаные «косухи» с множеством шипов и наклепок. И если все вокруг отличались разными яркими атрибутами, которые начали входить в моду, то эти четверо не вписывались в поп-тусовку совершенно. Но еще больше удивил вид высокого темноволосого парня, который стоял ко мне в профиль и, эмоционально размахивая руками, что-то пояснял своим приятелям. Он показался мне слишком дерганным, а это среди других студентов выглядело как-то нелепо. Когда «панки» просто таращились на него, этот парень тыкал себя пальцем в грудь, будто хотел достучаться до непробиваемых ребят, доказывая им свою правоту. Да и его одежда… Ну не видела я ни разу, чтобы кто-то носил обтягивающие темные штаны в сочетании со странной черной майкой-сеточкой. Нет, может, артисты так и ходят, им ведь позволительно пропагандировать, скажем, образ соблазнителя или женщины-кошки, но простой студент…