Единственная для эшра (СИ) - Волконская Ираида. Страница 72

Но, как-то он не внушает мне доверия. Хотя, сейчас мне вся их братия кажется жутко подозрительной. Но, раз Алан так реагирует, значит, то, что случилось со мной не в порядке вещей. Но он не знает, что послужило причиной моего состояния, а мне захотят стереть память и я не смогу ему ничего рассказать! А надо ли? Как я понимаю, он всё равно не в силах противостоять старейшине, который за что-то точит на него зуб. А дополнительные подробности могут сильно разозлить Алана, и он может «наломать дров». Нет, не буду ему ничего рассказывать, даже если память останется при мне. Мне, скорее всего, был оказан такой «тёплый приём» именно потому, что я избранница Алана. Возможно, он не рассказал мне чего-то ещё, что служит причиной такого отношения к нему старейшины.

Да-а-а-а, сказки не получится, а так хотелось. Но мне приятно видеть, что я дорога Алану, сейчас я уверена в его любви как никогда. Так странно и непривычно осознавать, что я кому-то нужна, что меня любят.

***

Прошло несколько дней, моё тело обследовали сверху донизу, от чего мне было жутко неловко. Я же вижу это всё со стороны! Никаких отклонений, кроме озвученных в первый день, обнаружено не было, что радует. Удивительно но, несмотря на то, что мой первый раз чуть меня не убил, никаких повреждений женских органов врач не обнаружил. Так что же это было? Действие той гадости, которую мне вкололи или той, что я пила все дни? Или всего этого сразу? Интересно, Алану тоже что-то вкололи перед началом обряда? Почему он чувствовал всё тоже, что и я? Это я узнала с его слов, когда он пытался рассказать врачу, что с нами происходило. К сожалению, врач не смог объяснить причину этого странного феномена или не захотел. Но, его это сильно заинтересовало и у нас обоих взяли целую кучу анализов. Уж лучше бы Алан молчал. Не хочется становиться подопытной мышью, если этот товарищ обнаружит что-то интересное для науки.

На третий день, я начала чувствовать потребность находиться близко к своему телу, что вселило в меня надежду на моё скорое возвращение в себя. Но, как это должно произойти? Меня втянет в тело или я должна попробовать сама туда поместиться? Ради эксперимента, я даже попробовала лечь в тело, но ничего не получилось, я не смогла с ним соединиться. Алан сильно нервничал и практически не отходил от меня. Начал срываться на врачей, а те не понимали, почему я не прихожу в себя.

– Рина, ну что же ты? Просыпайся, любимая! Всё уже хорошо, всё закончилось, – шептал мне Алан, взяв меня за руку. – Прости, что не смог защитить тебя. Я представить не мог, что тебе могут навредить здесь. Потому что женщины неприкосновенны: ведь нам так трудно найти себе пару!.. Не представляю, через что тебе пришлось пройти… Когда я увидел тебя там в зале, такую прекрасную и такую беззащитную, я очень хотел немедленно подойти к тебе… Но мне было нельзя двигаться с места. Чёртовы правила! – гримаса гнева исказила его прекрасные черты. – Как же мне хочется уйти с тобой отсюда, вырваться на свободу! Прошу, любимая, очнись. Хочешь, поедем на море? Куда хочешь! Только, пожалуйста, открой глаза.

Если бы я могла плакать в своём нынешнем состоянии, то я бы давно ревела в три ручья. Но плакать способно только тело. Кстати, это оно, сейчас, и делало! Я плачу! В смысле моё тело! Боже, что происходит?! Я хочу проснуться, очень хочу вновь оказаться в своём теле! Пусть оно мне не нравится, но так я смогу быть с Аланом. И я хочу на улицу, там голубое небо, там лето! И я хочу вновь ощутить его губы и его руки! Внезапно я почувствовала биение своего сердца так, как будто оно находится и в моей душе тоже. Его ритм нарастает, и с каждым его ударом, я стала ощущать, что вхожу как бы в резонанс с этим ритмом и меня стало как магнитом притягивать к телу! Одновременно с этим Алан увидел слёзы на моём лице, а приборы запищали, и в палату прибежали врачи. Алана оттеснили от меня и стали что-то проверять и вкалывать мне какие-то препараты.

Нет, не хочу, хватит трогать меня! Верните мне Алана! Оставьте меня в покое! Меня охватила ярость, и ритм сердца увеличился в разы. Внезапно врач, который собирался вколоть мне очередной препарат, выронил шприц и схватился за голову, пищавший прибор заискрил и отключился. Алан, словно услышав мои крики, подбежал ко мне и схватил меня за руку.

– Рина, давай, ты можешь! Просыпайся! – кричал Алан, а в глазах сверкала надежда с ноткой безумства.

***

Почему так трудно открыть глаза? Слышу голос Алана и гневные крики на незнакомом языке. Первое что вижу – белый потолок и яркий свет, который больно резанул по глазам. Трудно дышать, в горле ощущаю инородный предмет, у меня начинается паника. Но эту гадость, оказавшуюся дыхательной трубкой, быстро вытаскивают, и я делаю глубокий вдох. Тут же меня сгребает в охапку и целует, куда придётся, Алан, он не обращает внимание на гневные окрики, которые явно адресованы ему. Я тоже не обращаю на них внимания, а с удовольствием вдыхаю родной запах, ощущаю его руки и губы и обнимаю его в ответ. Не знаю, что со мной случилось, но сейчас я безмерно счастлива!

Но, через мгновение Алана всё же оттеснили от меня и какой-то незнакомый дядька в голубом врачебном халате (интересно почему голубом?) стал светить мне фонариком в глаза и задавать вопросы о моём самочувствии.

Чувствую я себя хорошо, только пить очень хочется, о чём я тут же сообщила. Через секунду в моих руках оказался прозрачный стакан с прохладной водой, и я немедленно его выпила, тут же попросив ещё. При виде воды мне захотелось плакать, я сейчас литр, наверное, выпила бы, какая же вкусная оказывается вода! Осушив, с разрешения врача, ещё один стакан, я откинулась на подушки и почувствовала, что всё хорошо. Правда, мой живот незамедлительно напомнил о себе, требовательно, заурчав. И только после того как я поела (сейчас даже овсянка показалась божественной пищей), я ощутила себя по настоящему хорошо. Меня, правда, немного смущал Алан, который влюблёнными глазами провожал каждую ложечку, что я подносила ко рту. Но, видимо со мной всё было плохо, так что я его понимаю и не буду над ним подшучивать. Во время еды рука немного подрагивала от слабости, но я упорно отказывалась от предложения своего благоверного меня покормить. В голове странный туман, при попытке вспомнить что произошло до того как я здесь оказалась, начинала кружиться голова и накатывала тошнота.

– Что ты помнишь последним? – напряжённо спросил Алан.

– Я помню,… что… мы приехали ночью в ваш главный особняк, потому что нас вызвал старейшина, – немного неуверенно ответила я.

На лице Алана, я увидела тщательно скрываемое разочарование.

Странно, у меня такое ощущение, что я забыла кучу чего-то важного и реакция моего мужа это подтверждает. Это что же получается, я забыла нашу свадьбу?!

– Алан, пожалуйста, расскажи мне, что я забыла, – попросила я, затаив дыхание. – Что вообще со мной случилось?

Но не успел он и рта раскрыть, как в мою палату вошёл странный посетитель.

– Не волнуйтесь, вам просто стало не хорошо после обряда, такое часто случается с человеческими девушками. Нервы, стресс. Вы просто перенервничали, – клыкасто улыбнулся высокий худощавый эшр в тёмно-зелёном пиджаке. Внешне он напомнил мне актёра Тома Хиддлстона в образе Локки, только волосы длиннее и с проседью, клыки и уши острые, а так вылитый! И почему интересно ему не выдали комбинезон как у Алана или на худой конец халат?

– Тэр Шерраск! – подскочил с места Алан. – Что привело вас сюда?

«Хм… странное, но при этом почему-то знакомое имя» – подумалось мне.

– Алан Веллар, добрый день, – приторно улыбаясь, произнёс этот странный тип. – Я здесь, как всегда, по работе.

– Но она и так ничего не помнит! Совсем ничего, понимаете! – нервно воскликнул Алан, встав так, чтобы закрыть меня от взгляда посетителя.

– А это уже мне судить, – с нотками превосходства ответил Шерраск. – Так что, прошу вас выйти из палаты и не мешать, мне работать.

Но Алан не шелохнулся и сжал кулаки.