Семь братьев для Белоснежки (СИ) - Слави Екатерина. Страница 52
— Ну ты даешь, — сказала она Владу, отводя взгляд. — Как можно так естественно говорить такие смущающие вещи?
Влад издал неопределенный звук, тоже неуклюже заулыбался от возникшей между ними неловкости и, закинув руку назад, помассировал шею — явно пытался таким образом спрятать лицо. Потом кашлянул смущенно и заключил:
— Ну… вообще-то я серьезно.
Алена кивнула, пряча улыбку.
— Я знаю.
Он поспешно встал и сказал:
— Ну, я пойду.
— Угу.
Когда дверь за Владом закрылась, и Алена осталась одна, она вдруг поняла, что это было за чувство в груди.
Все, что она говорила Владу, было правдой. Но почему-то слова Влада о том, что папа всегда был для нее тем самым, особенным, человеком в жизни, причиняли ей боль. Она всегда жила ради папы, всегда хотела заботиться о нем, потому что где-то в глубине души чувствовала себя виноватой, что, воспитывая ее в одиночку, он от многого при этом отказывался. Но сейчас, когда она внезапно осознала, что у папы теперь есть то, чего он лишал себя много лет, Алена почувствовала себя одинокой. Потому что ее папа был теперь особенным человеком Альмы. И получалось, что у нее, у Аленки, больше нет в этой жизни особенного человека.
Чтобы избавиться от давящего присутствия Аглаи, Алена вышла на веранду и застыла: возле перил стоял Егор и курил. Услышав Алену, повернул голову и посмотрел прямо на нее. Странно посмотрел, как будто был немного озадачен и раздумывал.
«Он слышал наш с Владом разговор? — сообразила Алена. — Наверняка слышал».
Дверь на веранду была открыта, а здесь, в этом месте, в окружении леса, очень тихо — никаких посторонних звуков, которые могли бы заглушать человеческую речь.
Алене стало еще более неловко, чем только что с Владом. Человеку, который тебя недолюбливает, совсем не хочется показывать свои слабости, а Егор ее очевидно недолюбливал.
Алена в первый момент растерялась, но, уже в следующую секунду поняла, что хочет поскорее вернуться в комнату — лучше удушающее присутствие Аглаи, чем эта неловкость рядом с Егором.
Она уже повернулась было, чтобы уйти, как Егор вдруг сказал, не поворачиваясь:
— Все это время я думал, что твоя одержимость отцом — это эгоистичное чувство собственничества.
Алена резко повернулась к нему, глаза невольно округлились от удивления.
— М-м? — вопросительно промычала она; получилось то ли испуганно, то ли растерянно.
Егор обернулся к ней и сказал:
— Я сделал неправильные выводы, извини.
Алена стояла и моргала, не совсем хорошо понимая: почему она вдруг так занервничала из-за внезапного признания Егора, что он неправильно о ней думал?
Но когда он, затушив сигарету, вдруг подошел к ней и несильно постучал костяшками пальцев по ее лбу, это окончательно выбило Алену из колеи.
— Тебе стоит выкинуть из головы мысли, что твое существование мешало твоему отцу быть счастливым. Я даже не сомневаюсь, что когда умерла твоя мать, ты стала для него спасением. Он смог пережить эту потерю и жить счастливо дальше только потому, что у него была ты.
Алена слышала, что Егор говорит ей, но почему-то никак не могла сосредоточиться на его словах. Что-то отвлекало ее, и с заминкой Алена поняла — это был запах. Накатило странное чувство узнавания, и она не сразу, но вспомнила… Ах, да… В тот раз, когда Егор нашел ее в лесу, он нес ее на спине, и она вынужденно прижималась к нему, обнимала за шею. Тогда она вдыхала тот же самый запах — слабый запах одеколона, запах рубашки, смешавшийся с запахом его тела, запах сигарет… Тогда — странное дело — этот запах успокаивал ее. Но сейчас он почему-то делал ее слабой. Или все дело в его словах? В том, что он говорит именно то, что она хотела услышать.
Егор отстранился от нее, и Алена почему-то почувствовала сожаление. Она смотрела ему в спину, пока он не скрылся в своей комнате.
Алена не понимала, почему у нее так колотится сердце, почему в голове полная сумятица и почему внезапно хочется плакать.
«Что за глупость? — спрашивала она себя, по-прежнему глядя туда, где исчез Егор. — С чего мне плакать?».
Но плакать хотелось все сильнее. И сердце сжималось сильнее. Все ее существо как будто съежилось изнутри. И Алена вдруг с удивительной ясностью поняла, что причиной ее состояния был Егор. Не его слова или поведение — он сам. Он, весь целиком, был виноват в том, что ей сейчас тяжело дышать и без какой-либо разумной причины хочется плакать.
«Это что, я… — Алена потрясенно таращилась прямо перед собой, не зная, верить себе или нет, — влюбилась в него, что ли?»
Сердце внутри сделало кульбит, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Алена схватилась руками за перила и сделала глубокий вдох.
«Идиотка, а? — мысленно спрашивала она саму себя. — Совсем того? Что на меня нашло? Если так приспичило влюбиться, то надо было тщательнее выбирать. В этом доме полно мужчин: «В нашем каталоге только элитные образцы»… Даже зараза златовласка — лучше, чем… Хоть он и зараза, конечно, и малолетка… Но Егор?.. Я спятила?»
Но всего лишь от того, что она сейчас мысленно произнесла имя Егора, внутри все опять завязалось в узел.
«Егор»…
«Дура, дура, дура!» — внушала она себе.
«Егор»…
«Перестань, прекрати!»
«Егор»…
— Это просто временное помешательство, — пробормотала она уже вслух. — Меня надо подлечить — и все пройдет.
Алена бросилась к себе в комнату. Подошла к столу, взяла зачем-то в руки прислоненную к настольной лампе зеленую лягушку — подарок Егора, — и забралась с ней на кровать. Села, прижав колени к груди, крепко сжала в объятьях нелепую игрушку, зажмурилась и зачем-то, словно одержимая, начала шепотом повторять:
— Егор…
«Дура, дура, дура».
— Егор…
«Перестань, прекрати!»
— Егор…
«Вылечите меня. Кто-нибудь…»
— А ведь я тебя предупреждала, — прозвучало рядом.
Алена мгновенно пришла в себя и подскочила на кровати. Огляделась — никого. Призрака в белом платье не было видно, равно как не ощущала Алена и тяжелого давления, которое всегда сопровождало его невидимое присутствие.
Алена совсем забыла про Аглаю! А ведь она все это время была здесь. Видела, что Алена не в себе, слышала, что она бормочет, как ненормальная, — и все сразу поняла!
У Алены похолодело под ложечкой, когда она вспомнила прозвучавшую в голосе Аглаи холодную угрозу.
— Что же я наделала? — растерянно пробормотала девушка.
Глава 34. МАЛЕНЬКАЯ СПАСИТЕЛЬНИЦА
Она снова шла сквозь лес. Вековые деревья то преграждали ей путь, то расступались, пропуская вперед. Голос леса манил ее. Земля вела своими тайными тропами. Углубляясь в лес все дальше и дальше, Алена наконец вышла к озеру. Вода стелилась перед ней огромной круглой скатертью — гладкой и белоснежной. И в этой молочной поверхности не отражалась ни она сама, ни деревья, ни небо. А в отдалении, в самом центре, стоял над озером густой туман.
Алена помнила: что-то в прошлый раз помешало ей дотронуться до белой глади озера, поэтому не торопилась протягивать руку. Хотя желание приблизиться было велико. Охваченное кольцом земли, не похожее ни на что, виденное ею за всю жизнь, озеро завораживало ее. Как будто в этих белых водах и вправду жило колдовство: незримое, могущественное, живущее по своим законам, которые, возможно, намного древнее законов человеческих.
Почувствовав, что она не одна, Алена оторвала взгляд от молочной глади и, оглядевшись, на несколько мгновений почти перестала дышать.
Они не выходили из леса, стояли на самой его границе по всей окружности озера. Множество пар глаз: желтых, красных, черных — смотрели на незваную гостью. Алена сразу почувствовала: перед ней не обычные лесные жители, а зловещие духи, такие же могущественные, как и та сила, которая дала им второе рождение в этом лесу. Их звериный облик не мог обмануть ее.
Каким-то образом, как это часто бывает во сне, Алена знала, что сейчас они только наблюдают за ней со стороны и не станут приближаться. Они пришли, чтобы показать ей, что защищают это место — показать, что здесь она в их власти.