Клиент - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 18

– Вы с мальчишкой говорили? – Фолтригг положил записку на стол и откашлялся.

– Нет. Я был в больнице два часа назад, но его не видел. С ним говорил полицейский, сержант Харди.

– А собираетесь?

– Да, через несколько часов. Думаю, в девять мы с Труманном поедем в больницу и поговорим с мальчиком и, возможно, с его матерью. Я бы также хотел побеседовать с младшим братом, но тут все зависит от врача.

– Я бы тоже хотел при этом присутствовать. – Все знали, что Фолтригг скажет именно это. Мактьюн покачал головой.

– Неудачная мысль. Мы сами разберемся. – Голос был резким и не оставлял сомнения, кто тут старший. Тут был Мемфис, не Новый Орлеан.

– Что насчет лечащего врача? Вы с ним говорили?

– Нет еще. Сделаем это утром. Сомневаюсь, что он нам в чем-то поможет.

– Как вы думаете, дети могут рассказать доктору? – с невинным видом спросил Финн.

Повернувшись к Труманну, Мактьюн закатил глаза, как бы желая сказать: “Ну что за полудурков ты сюда привез?”

– Я не могу ответить на этот вопрос, сэр. Я не знаю, что видели дети. Я не знаю, как зовут врача. Я не знаю, говорил ли он с детьми. Я не знаю, скажут ли ему дети что-нибудь.

Фолтригг, нахмурившись, посмотрел на Финка, который неловко поежился. Мактьюн взглянул на часы и встал.

– Уже поздно, джентльмены. Наши люди закончат обследовать машину к полудню, и тогда мы снова встретимся.

– Мы должны знать все, что знает Марк Свей, – сказал Рой, не собираясь вставать. – Он был в машине, и Клиффорд с ним говорил.

– Я знаю.

– Да, мистер Мактьюн, но есть кое-что, чего вы не знаете. Клиффорд знал, где находится труп, и он рассказал об этом.

– Есть много вещей, которых я не знаю, мистер Фолтригг, потому что дело ведется в Новом Орлеане, а я работаю в Мемфисе, как вы сами понимаете. Я не желаю ничего больше знать о бедном мистере Бойетте и бедном мистере Клиффорде. У меня здесь своих трупов по самую задницу. Уже почти час ночи, а я все еще у себя в офисе, разговариваю с вами, отвечаю на вопросы и занимаюсь не своим делом. И я буду заниматься этим делом до полудня завтрашнего дня, а затем пусть его забирает мой приятель Ларри Труманн. С меня хватит.

– Если, разумеется, вам не позвонят из Вашингтона.

– Да, разумеется, если мне не позвонят из Вашингтона. Тогда я буду делать все, что прикажет мне мистер Войлз.

– Я разговариваю с мистером Войлзом каждую неделю.

– С чем вас и поздравляю.

– По его словам, в ФБР делу Бойетта придают первостепенное значение.

– Я слышал.

– И я уверен, мистер Войлз по достоинству оценит ваши усилия.

– Сомневаюсь.

Рой медленно встал и воззрился на Мактьюна.

– Нам совершенно необходимо знать все, что знает Марк Свей. Поняли?

Мактьюн посмотрел ему прямо в глаза и ничего не ответил.

Глава 8

Карей несколько раз за ночь подходила к Марку, а в восемь утра принесла ему апельсиновый сок. Мальчик был один в маленькой гостиной, и она осторожно разбудила его.

Несмотря на все свои многочисленные проблемы, Марк безнадежно влюбился в эту красивую медсестру. Он пил сок и не отводил взгляда от ее сверкающих карих глаз. Она похлопала по одеялу, прикрывавшему ему ноги.

– Сколько вам лет? – спросил он. Карен широко улыбнулась.

– Двадцать четыре. На тринадцать лет старше тебя. Почему ты спрашиваешь?

– Да так. Вы замужем?

– Нет. – Она осторожно сняла с него одеяло и принялась складывать его. – Тебе было удобно на диване?

Марк встал и потянулся.

– Лучше, чем та постель, на которой спит мама. Вы всю ночь работали?

– С восьми до восьми. У нас смены по суткам, четыре раза в неделю. Пойдем со мной. Доктор Гринуэй в палате Рикки и хотел бы с тобой поговорить. – Она взяла его за Руку, что было очень приятно, и они вместе двинулись к палате Рикки. Потом Карен ушла, закрыв за собой дверь.

Дайанна выглядела усталой. Она стояла в ногах кровати Рикки с незажженной сигаретой в дрожащей руке. Марк подошел к ней, и она положила руку ему на плечо. Они смотрели, как доктор гладит Рикки лоб и пытается заговорить с ним. Глаза мальчика были закрыты, и он никак не реагировал на слова доктора. Было тяжко слушать детский лепет Гринуэя.

– Не слышит он вас, доктор, – наконец сказала Дайанна, но тот не обратил на нее внимания. Она утерла слезу с щеки. Марк почувствовал запах мыла и заметил, что волосы у нее мокрые. И еще она сменила одежду. Но не накрасилась, поэтому лицо выглядело непривычно. Гринуэй выпрямился.

– Очень тяжелый случай, – заметил он как бы про себя, не сводя взгляда с закрытых глаз Рикки.

– Как же нам быть? – спросила Дайанна.

– Подождем. Состояние его стабильно, и непосредственной угрозы нет. Он придет в себя, и очень важно, чтобы в этот момент вы находились в комнате. – Гринуэй задумчиво посмотрел на них, потирая бороду. – Когда он откроет глаза, он должен увидеть свою мать, вы понимаете?

– Я никуда не ухожу.

– Ты, Марк, можешь приходить и уходить, но все же лучше, чтобы ты как можно больше находился в палате.

Марк кивнул. Даже мысль о том, чтобы провести здесь еще минуту, была неприятной.

– Первые мгновения – самые важные. Он испугается, оглядевшись вокруг. Он должен видеть и чувствовать свою мать. Обнимите его, говорите ему, что все будет хорошо. Немедленно позовите сестру. Я оставлю соответствующие указания. Он будет очень голоден, так что мы позаботимся о еде для него. Сестра уберет капельницу, и он сможет походить по комнате. Но самое основное – быть рядом.

– А когда, вы думаете, он...

– Я не знаю. Возможно, сегодня или завтра. Трудно сказать.

– Вам уже встречались такие случаи? Гринуэй взглянул на Рикки и решил сказать правду. Он отрицательно покачал головой.

– Такие тяжелые – нет. Ребенок почти что в коме, что, в общем, нетипично. Обычно, как следует отдохнув, они приходят в себя и начинают есть. – Он попытался улыбнуться. – Но я не слишком волнуюсь. С Рикки все будет в порядке. Просто нужно время.

Казалось, Рикки его услышал. Он застонал и вытянулся, но глаз не открыл. Все внимательно наблюдали за ним, надеясь, что он скажет хоть слово. Хотя Марк и предпочитал, чтобы он молчал обо всей этой истории со стрельбой, пока они не обсудят все наедине, ему отчаянно хотелось, чтобы его младший братишка проснулся и начал говорить о чем-нибудь. Он уже устал смотреть, как тот лежит, свернувшись калачиком, и сосет этот треклятый палец.

Гринуэй залез в свой чемодан и извлек оттуда газету. То была утренняя газета “Мемфис пресс”. Он положил ее на постель и протянул Дайанне визитную карточку.

– Мой кабинет в соседнем здании. Вот тут на всякий случай номер телефона. Помните, сразу же, как он проснется, позовите сестру, а она сообщит мне. Договорились?

Дайанна взяла карточку и кивнула. Гринуэй развернул газету на кровати и спросил:

– Видели это?

– Нет, – ответила она.

В низу первой полосы шел заголовок: “НОВООРЛЕАНСКИЙ АДВОКАТ КОНЧАЕТ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ В СЕВЕРНОМ МЕМФИСЕ”. Под заголовком справа была напечатана большая фотография Джерома Клиффорда, а левее, более мелким шрифтом, подзаголовок: “ИЗВЕСТНЫЙ АДВОКАТ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В СВЯЗЯХ С МАФИЕЙ”. Марку прежде всего бросилось в глаза слово “Мафия”.

Гринуэй наклонился вперед и понизил голос.

– Похоже, мистер Клиффорд довольно известный адвокат в Новом Орлеане. Он занимался делом сенатора Бойетта. Судя по всему, защищал человека, обвиняемого в убийстве. Вы что-нибудь об этом слышали?

Дайанна сунула в рот незажженную сигарету и отрицательно покачала головой.

– Ну, это очень важное дело. Первый американский сенатор, убитый до истечения срока его полномочий. Вы потом тут все прочитаете. Там внизу ждут полиция и ФБР. Когда я час назад пришел в больницу, они уже ждали. – Марк схватился руками за перила кровати. – Они хотят поговорить с Марком, но не могут этого сделать без моего разрешения. Ну так как, разрешить?