И короли бессильны... (СИ) - Туканов Николай Петрович. Страница 41

Через два дня судья Оргельт постановил, что дух давно погибшего мага Клурта считается владельцем башни и земли вокруг нее из-за весомых доказательств его активной посмертной жизни. Далее судья постановил взыскать из казны города двадцать золотых для поправления здоровья служащего суда и наложил на магистрат штраф в пятьсот золотых за использование непроверенных заклинаний в черте города.

Кархи угостил Моргалика вином в кабинете агентства и, рассказав в деталях о происшедшем, раскрутил его на еще одно интервью с Клуртом, где маг жаловался на беззаконие городских властей, их мздоимство и просил оставить в покое его самого и его добрых друзей, Кархи и Урр-Баха. В противном случае он пообещал навестить с кочергой сам магистрат и превратить его в бордель с помощью особо сильного посмертного заклинания.

Хозяин и редактор газеты принял статью Моргалика без замечаний, лишь изменив угрозу на "превращу его из борделя обратно в магистрат". Небрежный росчерк пера эльфа утроил тираж номера и вызвал приступ бешенства у руководства города, заставив его смириться с неудачной авантюрой.

Гримбольд, все эти дни нетерпеливо ждавший, когда, наконец, тролля и гоблина вышвырнут из башни, был в ярости, как только узнал из газеты о решении суда. Плюнув на конспирацию, он грубо растолкал писцов, ворвался в кабинет Лурвельда и швырнул ему на стол злосчастную газету.

— За это я пожертвовал сто эркалонов?! — со злостью рявкнул гном. — Неужели туда нельзя было послать кого посмышленее, а не этих ослов? Я сам найму вам подходящих исполнителей!

Лурвельд холодно посмотрел на разбушевавшегося гнома.

— Господин Гримбольд, город и я ценим ваш скромный дар в пользу нового парка, но, к сожалению, не можем делегировать свои полномочия вам или любому другому горожанину. Вчера в магистрат пришло письмо от королевского казначея, что в связи с намечающейся войной деньги, выделенные на парк, пойдут на содержание эркалонских наемников и закупку провизии и фуража для объединенных войск. Если вы желаете вернуть свое пожертвование, прошу подождать до момента поступления средств из казны, это займет примерно шесть-семь месяцев. Вот расписка магистрата в получении от вас ста золотых на нужды города, придите с ней через означенный срок и вам все вернут.

— Подотрись ею! — взревел Гримбольд, поняв, что взятка оказалась на балансе города и Лурвельд просто отказывается иметь с ним дело. — Золото вернешь завтра, иначе все мое агентство будет следить за каждым твоим шагом до конца твоих дней!

Гримбольд развернулся и с такой силой захлопнул дверь, что вырвал из нее дверную ручку. Швырнув ее в одного из секретарей, гном выскочил из здания. Постояв с минуту на улице, он сквозь крепко сжатые зубы процедил:

— Миттхельдский десятник за половину этой суммы решит эту проблему навсегда.

Вернувшись в агентство, Гримбольд вызвал своего подручного Вейгира и велел ему отыскать в эркалонских кабаках подходящего для конфиденциального дела десятника из войска союзников. Вейгир взял выданный кошелек с деньгами и, не задавая лишних вопросов, отправился исполнять приказ. Гримбольд достал из стола початую бутылку, опорожнил ее и, уставившись на яркую этикетку, с угрозой прошептал:

— Я вам покажу, ублюдки, собирателя редких бутылок!

Гном с силой швырнул бутылку в распахнутое окно. Не обращая внимания на поднявшуюся снаружи ругань, он раскрыл гроссбух и цинично усмехаясь, внес пятьдесят золотых в статью расходов на уборку и ремонт их здания.

Главный королевский казначей Ласкар обвел собравшихся в приемном зале казначейства крупнейших столичных купцов таким подозрительным взглядом, что даже самые бессовестные из них почувствовали легкое беспокойство. Казначей раскрыл свой гроссбух, защищенный чарами сильнее собственного дома, и сварливо объявил:

— В соответствии с договором с Миттхельдом Эркалон обеспечивает союзное войско провиантом до Тролльего Холмогорья. Однако, если судить по запрошенным вами деньгам, прокормить десяток воинов будет дороже, чем обеспечить скромный ужин самому королю и его свите! У казны нет столько денег, хорошему бойцу в походе достаточно вяленого мяса, муки и перловки. И доброго овса для коней. Миттхельдцы затребовали еще по кружке "Шепота штольни" в день на гнома. Поэтому я не знаю, откуда взялись эти громадные суммы в ваших сметах за столь скромную пищу. Или вы, таким образом, отказываетесь от поставок? Ну что же, в Эркалоне еще достаточно торговцев, способных трезво думать и правильно считать. Ваши сметы я уменьшаю в три раза! — резко закончил казначей и захлопнул книгу.

В зале поднялся дикий шум, каждый из собравших поспешил как можно громче заявить о своей честности и будущем разорении, не измени господин Ласкар своих расценок. Казначей переждал словесную бурю с каменным лицом, и извлек из стола обычную пеньковую веревку с петлей на конце.

— Это все, что я могу добавить сверху каждому из вас, и наш монарх согласен оплатить это за свой счет. Жду завтра от вас заверенных обязательств на поставку вышеперечисленного провианта. И да пребудет с вами Светлая Девятка.

Казначей встал и покинул зал, оставив купцов в бессильной злости и тревогах за барыш. Они еще с полчаса жаловались друг другу на строгость властей, всласть поругали бешеного Ласкара и потихоньку разошлись, чтобы обдумать, как помочь армии, не оставшись без штанов.

Часом позже три гнома из числа самых уважаемых и надежных поставщиков эркалонских войск собрались в трактире, принадлежащем одному из них. Самый старший из них, в синем камзоле, на особых счетах с янтарными костяшками прикинул ожидаемый убыток и остро посмотрел на партнеров. Потом волевым решением отбросил половину костяшек из ряда затрат влево и степенно произнес:

— Бывают выгодные сделки, и бывает работа в убыток. Как и любой гном, я готов помочь своим собратьям из Миттхельда, разумеется, не за свой счет. Половина денег — священна, и отдавать ее нельзя даже королю. Так заповедовали нам предки и не нам нарушать их наказ. А теперь давайте подумаем, как удвоить количество муки и круп за те жалкие деньги, что дает нам этот мерзкий казначей.

Гномы оживились — если старый Мурвельд берется за свои знаменитые счеты, то жди хорошую прибыль.

— Я слышал, у Лорхиля совсем плохо продается мука, она у него испортилась два года назад. Целый склад забит мешками, — сказал самый младший из торговцев.

Мурвельд благосклонно кивнул.

— Сегодня же выкупи у него муку, пообещай треть обычной цены или приход хлебной комиссии, если заартачится. — Нет, выкупай за четверть, — старик отщелкнул влево еще пару костяшек.

— Говорят, на прошлой неделе главный интендант приказал выбросить весь сгнивший овес, — отозвался третий гном.

— Свяжись с ним немедленно и вывези все, что можно, — велел Мурвельд. — Уверен, половина из этого вполне еще съедобна для животин, надо только слегка разбавить несколькими мешками прошлогоднего овса, — гном решительно отщелкнул влево еще пару костяшек. — Господа, похоже, нам все же угрожает небольшая прибыль.

Гномы довольно рассмеялись и заказали еще несколько бутылок выдержанного "Дыхания горна", чтобы выпить за скорую победу союзников.

Примерно подобные акты патриотизма со стороны торговцев совершались в тот вечер по всему Эркалону, вычищая склады с заплесневевшими крупами, испорченной мукой, припахивающим мясом и прелым сеном.

На пивоварне Горакса, где некогда пришлось потрудиться Урр-Баху, тоже царило небывалое оживление. Гоблинам велели бросить варку всего негномьего пойла и перейти только на "Шепот штольни". Рядом с чанами поставили бочки с колодезной водой, которой дополнительно разбавляли любимый напиток гномов. Чтобы клиенты ничего не почувствовали, туда для крепости лили настойки дурманящих трав. Так как все это делалось руками гоблинов, то "Шепот штольни" был разбавлен еще сильнее, чтобы и честным работягам было что выпить после тяжелого дня. Травы для настоек использовались самые разные. Когда мастер, пожилой гоблин по прозвищу Дед, разлепив глаза после похмельного сна, узрел, в каком объеме льется в чаны настойка, то поначалу потерял дар речи.