И целая вечность впереди... (СИ) - Юрий Чайкин. Страница 55

Прощелыга напротив был полон самых радостных надежд.

— Какая счастье, что я человечину не жрал. Не успел. По приезде бы с Доходягой наяривали. Не отпустил бы нас Барракуда. А жаль его. Хороший был командир. И такая с ним шняга произошла. На халяву даров Стикса захотелось. Это всё тот ученый подбил на эксперимент. Рисковый был командир. С Доходягой понятно. Ему ничего не грозит. Такого специалиста по американской технике только поискать. Хорошо, что я с ним был всё время и многому научился. Чуть позже спрошу у него, насчёт того, чтобы взять меня в помощники. Пока я полезен. Буду помогать искать дорогу в стаб. Не буду с ними ни о чём торговаться. Захотят пощадить и так пощадят. Не захотят — кирдык нам.

— Слышь, Доходяга, возьмешь меня помощником машины ремонтировать.

— Какие машины? — не понял тот.

— Американские. Ты их будешь ремонтировать, а я буду у тебя на подхвате.

У Доходяги даже лицо прояснилось.

— Конечно, возьму. Молодец, а я уже совсем в панику ударился, думал ты себе жизнь дорогой выторговал, а ты вон как подумал.

— Дорогой я нам на время жизнь выторговал, а теперь нам надо полезными стать. Ты молчи, я сам с ними разговаривать буду.

— А ты меня не сдашь?

— Дурак, кто в машинах американских разбирается? Ты или я?

— Я.

— И какой резон мне тебя сдавать? Тем более за нами и грехов не числится.

— Ты меня почти успокоил. Будем держаться вместе.

— Будем, вместе на Стиксе выжить легче, да и веселее мне с тобой.

В это время подошёл Макс с Баламутом и Тугодумом.

— Давайте знакомиться, — начал Баламут, — командира вы знаете, я Баламут, это Тугодум. А вас как именовать?

— Я Прощелыга, а это Доходяга.

— Эка вас угораздило в такие прозвища влипнуть.

— Сволочь был у нас крёстный.

— Раз у вас новая жизнь, — продолжил Баламут, надо дать вам новые прозвища. Ты теперь не Прощелыга, а Балабол. А крёстный у тебя Баламут. Согласен?

— Согласен. Люблю я поговорить.

— Тугодум, называй другого.

Тугодум задумчиво посмотрел на Доходягу:

— Чем по жизни занимаешься?

— Американские машины ремонтирую.

— Тогда быть тебе Американцем. Крестный у тебя Тугодум.

— И если вас кто обижать будет, мы с ними разберёмся. Теперь вы под нашей защитой. Смотрите на мир веселее.

— Возьмите их к себе в напарники, — предложил Макс. — У вас же двухместные машины. Пусть они под вашей охраной и будут. И постарайтесь, чтобы они с пленными не сталкивались. А то грохнут не дай бог.

— Пойдёте? — спросил Баламут.

Те в ответ смогли только энергично головой кивать.

Балабол показал пальцем на Американца:

— Он дока в американской технике. Настоящий спец. Я ему только помогаю. Главный он.

Американец только покраснел от похвалы.

— Надо же, — подумал Балабол, — а как мы их вчера боялись. Сегодня они наши защитники. Это хорошо. Мужики серьезные. Будем при них. Жизнь налаживается.

— А оружие дадите? — спросил, осмелев, Американец.

— Дадим, только не баловать. Второй раз не пожалеем, очень серьезно вас предупреждаем.

— Только для дела. Только для дела.

Макс обратился к своим телохранителям:

— Давайте во главу колонны. Пусть дорогу показывают.

Вайт сидел в это время с Гартом за пультом управлений дроном. Победа она хороша. Однако она была вчера, а сегодня надо вновь бороться за свою жизнь. Все было спокойно, и Вайт задумался о своей жизни.

— Кто я здесь такой? Наверное, уважаемый человек. Мы им чужды, но они приняли нас, и я не замечаю разницы между своими бойцами, и теми, кто уже с нами делят тяготы жизни. И всё здесь очень просто. Это свои, их надо защищать и оберегать их жизни. Это чужие. С ними надо быть осторожными. Они могут оказаться, кем угодно. Можно обидеть друзей и союзников, а можно приблизить врагов. По такому кодексу я жил там, на своей планете, по такому кодексу я живу здесь. Барто погиб на этой планете. Жаль его, но это был уже не Барто. И мне некому мстить за его смерть. Так решили боги. Никто из смертных не может навязать им свою волю. Жестокая планета Стикс, но я воин. И чем она может меня удивить? А что она мне дала? Многое… Мои воины сохранили свои жизни. Я не осквернил свой меч кровью Миледи. А я быстро привыкаю, к этой жизни. Надо же, Миледи. У меня есть воспитанник. И я обучаю его как воина и властителя. Надо перестать называть его маленьким Лордом, а то это слишком выделяется из общей массы. Но в моем сердце он всегда останется милордом. У меня появились новые сподвижники. И с ними не грех вместе сражаться, ни грех выпить и рюмку водки. А что касается чудовищ и врагов? Рука моя крепка, меч остёр, глаз точен. Пусть они меня боятся. А что касается морали? Я в ней не силён, я воин. И мое дело защищать друзей.

По мере размышлений лицо Вайта светлело. Он нашел, ради чего стоит жить на этой негостеприимной планете.

Колонна шла вперёд, никаких угроз не было, Макс с удивлением посматривал по сторонам. Так далеко он ещё не был. О чём он думал? Ни о чём… Сейчас он был обыкновенным мальчишкой, который хотел еще раз полетать на квадрокоптере. И все его мысли были о том, как найти благопристойный повод, чтобы еще раз ощутить стремительное движение под небесами. Он всё-таки был ребёнком. И если бы не его статус, он сейчас с удовольствием бы выклянчивал себе полет в небе. А так нельзя. Макс только горестно вздохнул.

Для Егеря и Ворчуна время как бы остановилось. Что делать с этим лагерем? Очищать. Освобожденных заставили собрать всё оружие, обыскать трупы в поисках нужных вещей. Окровавленные тряпки заставили снять и посоветовали найти чистую одежду. Все трупы погрузили на машину и отволокли в ближайшую деревню, которая вот-вот должна была уйти на перезагрузку. Там же бросили всю окровавленную одежду.

Пора было ехать. Осмотрели машины. Конечно, техника была хороша. Барракуда заботился о своём отряде. Что бы ни случилось, а командиром он был хорошим. Догнав общую колону, Ворчун полностью отдался своим мыслям.

— Кто мы на этой планете? Дикари, убивающие друг друга из-за бус. Какая разница автомат, машина или бронетранспортер. Это те же бусы, только иной формы. А если нет? Как нам следует себя вести? За прошлый день и эту ночь мы уничтожили минимум сотню бойцов. Да, противники оказались каннибалами. И эта причина нас оправдывает. А если бы они не оказались людоедами? Что тогда? Убили бы мы их из-за хороших машин? Скорее, нет. А на земле разве не убивают ли по этой причине? А скольких я сам сегодня отправил на тот свет! И даже не задумывался о добре и зле, когда это совершал. У меня ни разу не дрогнула рука. Господи, прости нас, ибо мы не ведаем, что творим. А буду я убивать дальше? Буду. Должен себе признаться, что буду. Вот мои товарищи, и чтобы ни случилось, я буду верен им.

Колонна свернула в густой лес. Теперь Вайту и его товарищам пришлось труднее. Они выпустили несколько небольших дронов, которые сновали между деревьев. От основного квадрокоптера никакой пользы не было. Он показывал густую крону деревьев. Тем не менее, дрон отзывать не стали. Зарядки много. Пусть работает. Все расчёты, которые были сделаны вчера вбили в компьютер, а теперь просто по нему следовали.

Дорога вывела их к берегу лесной реки. Здесь была небольшая переправа. Её можно было заметить только вблизи. Вначале переправили те машины, на которых уезжал отряд Барракуды. Американца и Балабола спрятали в одном из «Триумфов». Первыми пустили освобожденных. Пусть сами участвуют в очистке стаба. К их счастью в стабе оказалось мало людей, которых быстро перебили, погрузили на лодки и начали спускать вниз по реке.

Видя все эти убийства, Егерь задумался:

— Для чего живёт человек? Зачем рождают его, воспитывают, учат, дают специальность? На земле оправдывают всё это продолжением семьи, рода, государства, цивилизации, человечества. А зачем живут люди на Стиксе? Вот в чём смысл моего существования? Скольких человек я уже убил? А скольких я ещё убью? Убью, в этом сомневаться не стоит. Конечно, от убийства я наслаждения не получаю. Значит, я не маньяк. Хоть что-то утешает. Вот чем мы сейчас занимались? Добывали полезные ресурсы. Для чего? Чтобы выжить. И стоит сознаться, мне нравится эта жизнь. На этом я и остановлюсь. Смысл моего существования в самом процессе жизни. А мне очень нравится этот процесс. Мне нравятся мои спутники, для которых моральные принципы не пустой звук. В том числе здесь на Стиксе.