Пора убивать - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 63

– Просто скажешь, что в тот момент он был помешанным, – инструктировал своего гостя хозяин.

– А он был?

– Это не важно.

– А что важно?

– Важно дать жюри предлог оправдать человека. Их абсолютно не волнует, был он в то время чокнутым или нет. Но какое-то основание для оправдания им необходимо.

– Хорошо бы было хотя бы осмотреть его.

– Можешь. Можешь сказать ему все, что захочешь. Он сейчас сидит в камере и сгорает от желания поговорить с кем-нибудь.

– Мне нужно будет встретиться с ним несколько раз.

– Знаю.

– А если у меня не сложится впечатления о том, что он был невменяем в тот момент, когда открыл стрельбу?

– В таком случае тебе не придется давать показания в суде, ты не увидишь в газетах ни своего снимка, ни имени, и телевизионщики не будут брать у тебя интервью.

Долгую паузу Люсьен заполнил большим глотком из своего стакана.

– Делай то, что я тебе говорю. Расспроси его, испиши кучу листков бумаги. Задавай ему дурацкие вопросы. Ты и сам знаешь, что нужно. А потом скажи: да, он был невменяемым.

– Особой уверенности я не чувствую. Это и в прошлом не очень-то получалось.

– Послушай, ты же врач, нет? Так и веди себя соответственно – будь тщеславным, самоуверенным и высокомерным. Действуй так, как и должен. Выскажи им свое мнение, и пусть только кто-нибудь позволит себе усомниться в нем.

– Не знаю. В прошлом это давало осечки.

– Делай, как я говорю.

– Раньше я так и делал, а те оба и сейчас еще в Парчмэне.

– Они были безнадежны. Хейли – совсем другое дело.

– У него есть шансы?

– Некоторые.

– Мне показалось, ты сказал: «...совсем другое дело».

– Он порядочный человек, у которого были веские причины на то, чтобы убить.

– Тогда почему у него всего лишь «некоторые шансы»?

– Закон утверждает, что причины эти недостаточно серьезны.

– Закону виднее.

– К тому же он – черномазый, и это в белом округе. А к ханжам у меня нет никакого доверия.

– А если бы он был белым?

– Если бы он был белым, который пристрелил двух ниггеров, изнасиловавших его малолетнюю дочь, жюри присяжных под руки вывело бы его в зал со скамьи подсудимых.

Басс прикончил свой стакан и принялся наливать следующую порцию. Пятую. На стоявшем между мужчинами столике высилось ведерко с кусками льда.

– Кто там у него адвокат?

– Он вот-вот должен подойти.

– Работал раньше с тобой?

– Да, но мне кажется, вы не встречались. Он пришел в мою фирму года за два до того, как меня вынудили отправиться на отдых. Молод, чуть больше тридцати. Умен, энергичен, работает как вол.

– И он работал с тобой?

– Именно это я тебе и сказал. Для своих лет у него неплохой опыт. Это не первое его дело об убийстве, только, если я не ошибаюсь, первое, в котором его подзащитный сходит с ума.

– Рад это слышать. Мне бы не хотелось отвечать на кучу глупых вопросов.

– Спасибо, что хоть моему мнению ты еще веришь. Подожди, пока он придет.

– Мне не очень-то все это нравится. Мы уже дважды пытались, и ничего не получилось.

Люсьен в недоумении покачал головой:

– Должно быть, ты самый робкий из всех докторов, каких я встречал.

– И самый бедный.

– Тебе полагается быть гордым и заносчивым. Ты же эксперт. Так и будь им. Кто это осмелится оспаривать твою профессиональную точку зрения здесь, в Клэнтоне, штат Миссисипи?

– У штата есть свои эксперты.

– Да, есть один психиатр из Уитфилда. Он потратит на обвиняемого пару часов, а затем прикатит в суд и покажет под присягой, что Хейли – самый здравомыслящий человек из всех, когда-либо обращавшихся к психиатру. Он добавит, будто ему в жизни еще не доводилось видеть психически ненормального обвиняемого. Для него сумасшедших вообще не существует. Каждый из живущих просто обречен на полное душевное здоровье. И сам Уитфилд битком набит абсолютно нормальными людьми, правда, пока речь не заходит о правительственных субсидиях лечебнице – вот тогда-то они там все лишаются рассудка. Да его просто выгонят с работы, вздумай он показать, что обвиняемый невменяем. Вот каков твой соперник.

– И жюри поверит мне автоматически?

– Ты должен действовать так, будто никогда раньше ни в чем подобном не принимал участия.

– Дважды – не забывай! Первый был насильником, второй – убийцей. И оба – в полном сознании, вне зависимости от того, что я там говорил. И оба сейчас находятся там, где находятся.

Люсьен сделал еще один большой глоток и теперь рассматривал на свет плескавшуюся в стакане светло-коричневую жидкость с кубиками льда.

– Ты сказал, что поможешь мне. Видит Бог, ты мне действительно задолжал. Сколько я устроил тебе разводов?

– Три. И я все три раза вынужден был прилюдно полоскать свое грязное белье.

– Сам виноват. Развод такое дело: либо ты уступаешь, либо все твои привычки детально обсуждаются открытым слушанием.

– Так оно и было, я помню.

– А скольких клиентов, вернее, пациентов, я направил к тебе за все эти годы?

– Не так уж и много для того, чтобы я мог расплатиться с алиментами.

– А помнишь тот случай нарушения врачебной этики, когда курс лечения, который ты назначил одной леди, заключался в еженедельном катании вместе с тобой по медицинской кушетке? Твоя больная тогда еще отказалась от защиты, и тебе пришлось звонить своему другу Люсьену, который уладил все за какие-то гроши и не допустил дело до суда.

– Свидетелей никаких не было.

– Кроме самой леди. А папки в суде, полные заявлений твоих бывших жен, требовавших развода по причине постоянных измен мужа?

– Доказать они ничего не могли.

– Им не дали возможности. Нам обоим, помнишь, пришлось ради этого постараться.

– Хорошо, довольно, довольно. Я же сказал, что помогу. Я должен буду представлять какие-нибудь собственные документы, регалии?

– Ты что, вояка, что ли?

– Нет. Просто когда начинаю думать о судебном присутствии, я нервничаю.

– Твой престиж и так достаточно высок. Тебя и раньше квалифицировали в качестве свидетеля-эксперта. Не переживай.

– А как насчет этого? – Он выразительно приподнял свой стакан с виски.

– Ну, конечно, тебе не стоит пить так много, – ханжеским голосом ответил Люсьен.

Едва не выронив стакан. Басс зашелся хохотом. Вывалившись из кресла, он скатился к самому краю крыльца, хватаясь руками за живот и содрогаясь от смеха.

– Ты напился, – заметил Люсьен и отправился за новой бутылкой.

Когда примерно часом позже на дорожке, которая вела к дому, показался Джейк, Люсьен медленно раскачивался в своем массивном кресле. Доктор спал в таком же кресле, стоявшем в дальнем углу крыльца. Его босые ноги, простертые за невысокие перильца, скрывались от нескромных взоров густым кустарником; окаймлявшим крыльцо. Поднявшись по ступенькам, Джейк легонько коснулся плеча задремавшего Люсьена.

– Джейк, мальчик мой, как дела? – сонным голосом проблеял тот.

– Отлично, Люсьен. А вы здесь неплохо устроились. – Джейк бросил взгляд на пустые бутылки и на одну, в которой еще чуть-чуть оставалось.

– Я хотел познакомить тебя с этим человеком. – Люсьен сделал попытку сесть прямо.

– Кто это?

– Наш психиатр. Доктор У. Т. Басс, из Джексона. Мой старый друг. Он поможет вам с Хейли.

– Хороший специалист?

– Лучший. Нам приходилось работать вместе по ряду дел.

Джейк сделал несколько шагов по направлению к Бассу и замер. Их психиатр, в расстегнутой донизу рубашке и с раскрытым ртом, исторгал низкий, какой-то булькающий храп. У ноздрей доктора У.Т. Басса кружил овод размером с небольшую ласточку, испуганно шарахавшийся к спинке кресла при каждом мощном выдохе. Вместе с храпом по крыльцу разносился и перегар, повисавший в воздухе невидимым туманом.

– Это он – врач? – поинтересовался Джейк, усаживаясь рядом с Люсьеном.

– Психиатр, – с гордостью подтвердил Люсьен.

– И он помог тебе управиться с этим? – Джейк кивнул на бутылки.