Пора убивать - Гришем (Гришэм) Джон. Страница 86

– Вчитайся в каждое имя, посмотри, многих ли ты знаешь. Поспрашивай о них у людей, постарайся узнать как можно больше.

Тэнк поднес лист к самым глазам. На бумагу падал неверный, мигающий свет от неоновой надписи над окном.

– Сколько здесь черных?

– Это ты должен мне сказать. Я нашел тебя главным образом из-за этого. Всех ваших обведи кружками. В ком не уверен – выясни. Если знаешь кого-то из белых – сделай пометку.

– С радостью, Джейк. Ведь в этом нет ничего незаконного, так?

– Так. Но болтать об этом не следует. Данные мне нужны к среде, утром.

– Тебе виднее.

Отдав Тэнку список, Джейк направился в офис. Было почти десять. С оригинала, принесенного Гарри Рексом, Этель сделала десяток копий, которые Джейк собственноручно доставил своим лучшим друзьям и знакомым: Люсьену, Стэну Эткавэйджу, Делл из кафе, юристу из Кэрауэя, Роланду Айсэму и нескольким другим. Одну копию он даже вручил Оззи.

Не более чем в трех милях от «торчка» стоял маленький, аккуратный белый сельский домик, в котором вот уже более сорока лет жили Этель и Бад Туитти. Все в этом уютном домике напоминало его обитателям о том времени, когда повсюду в комнатах слышались детские голоса. Теперь же дети разъехались, почему-то избрав для себя Север. Только приемный сын, тот самый, который так походил на Люсьена, жил где-то в Майами. В доме установилась тишина. Бад не работал уже долгие годы – фактически с семьдесят пятого, когда его хватил первый удар. А потом был инфаркт, за которым последовали еще два инсульта. Жить Баду оставалось совсем недолго, и он уже давно привык к мысли о том, что вот-вот с ним случится очередной сердечный приступ, от которого он и умрет на крыльце своего домика, занятый шелушением бобов. Такая смерть представлялась Баду даже желанной.

В понедельник вечером он сидел на крыльце, перебирая бобы и слушая радио. Этель была занята чем-то в кухне. Почти в девять, когда репортаж о бейсбольном матче подходил к концу, за углом дома Баду почудился какой-то шум. Он убавил звук приемника. Наверное, чей-то пес. Шум раздался снова. Бад поднялся и подошел к краю крыльца. Внезапно огромная, массивная фигура, одетая во все черное, с лицом в красно-бело-черной боевой раскраске выскочила из кустов и, протянув к Баду свои мускулистые ручищи, сдернула его с крыльца. Этель не услышала сдавленного крика мужа. К первому нападавшему присоединился второй, вдвоем они потащили старика по земле к ступеням лестницы, что вела в дом. Один держал его за заломленные назад руки, другой же наносил беспомощному Баду размеренные, методичные удары кулаком в живот и в лицо. Текла кровь. После первых же ударов Бад потерял сознание.

Услышав шум, Этель бросилась к входной двери. Ступив на крыльцо, она оказалась во власти третьего члена банды, который движением одной руки скрутил ей локти, а другой сжал горло. Этель не могла ни двинуться, ни крикнуть: охваченную ужасом, ее держали таким образом, чтобы она могла видеть, как избивают ее мужа. На дорожке футах в десяти от крыльца стояли три фигуры в длинных белых балахонах с красной отделкой, в белых же островерхих капюшонах, скрывавших лица. Незаметно появившись из темноты, фигуры невозмутимо взирали на происходящее, подобно трем беспристрастным высшим судиям.

Когда звук наносимых ударов сделался совсем уж монотонным, тот, что стоял в центре, уронил одно-единственное слово:

– Достаточно.

Трое нападавших в черных одеждах бросились бежать. Не помня себя, Этель кинулась к распростертому на земле мужу. Фигуры в белом исчезли.

Джейк вышел из больницы в первом часу ночи. Бад был еще жив, но надежды у врачей почти но оставалось: к нанесенным побоям прибавился очередной инфаркт. Этель устроила сцену, обвинив во всем Джейка.

– Вы же говорили, что никакой опасности нет! – кричала она. – Повторите это теперь моему мужу! Это вы во всем виноваты!

Джейк слушал ее неистовые разъяренные крики, и чувство неловкости постепенно сменялось в нем злостью. Он обвел взором небольшую комнату, полную друзей и родственников. Глаза всех присутствовавших были устремлены на него одного. «Да, – как бы говорили они, – это ты во всем виноват».

Глава 28

Гвен позвонила рано утром во вторник. К телефону подошла Эллен Рорк, новая секретарша. Попытавшись связаться с боссом по интеркому, она сломала его и, подойдя к ступеням лестницы, просто крикнула вверх:

– Джейк, звонит жена мистера Хейли!

Джейк захлопнул книгу и со злостью взял трубку.

– Алло.

– Джейк, ты занят?

– Очень. В чем дело?

В трубке послышался плач.

– Джейк, нам нужны деньги. Собралась целая стопка неоплаченных счетов, а нет ни цента. Плату за дом я не вношу уже второй месяц, мне звонят из компании. Мне не к кому больше обратиться.

– А что твоя семья?

– Они же бедны, ты знаешь, Джейк. Они кормят нас и вообще делают, что могут, но взносы за дом им не по силам, да и другие платежи тоже.

– С Карлом Ли ты говорила?

– О деньгах разговора давно не было. А потом, что он сейчас может? Волнений у него и без этого хватает.

– А церковь?

– Ни монетки от них не видела.

– Сколько тебе нужно?

– По крайней мере сотен пять – только залатать дыры. Про следующий месяц даже боюсь думать. Там видно будет.

Девятьсот минут пятьсот. Гонорар Джейка за дело о предумышленном убийстве сокращался до четырехсот долларов. Это, наверное, рекорд. Четыреста долларов! Внезапно в голову ему пришла идея.

– Не могла бы ты подойти ко мне к двум часам?

– Мне придется прийти вместе с детьми.

– Ради Бога. Я тебя жду.

– Приду.

Повесив трубку, Джейк принялся быстро листать телефонный справочник в поисках номера преподобного Олли Эйджи. Святого отца он застал в храме. Джейк не задумываясь пригласил его к себе для беседы о предстоящем процессе, на котором Эйджи, возможно, придется выступить свидетелем, причем весьма важным. Эйджи обещал подойти к двум.

Семейство Хейли явилось первым. Джейк усадил их вокруг большого стола для заседаний. Дети запомнили помещение еще с пресс-конференции – солидная обстановка и бесконечные ряды толстых книг в кожаных переплетах наполняли их души трепетом. Прибывший следом преподобный отец обнял Гвен, расцеловал детишек, причем с Тони он был особенно нежен.

– Я буду очень краток, ваше преподобие, – начал Джейк. – Нам необходимо обсудить кое-какие вопросы. Вот уже в течение нескольких недель вы лично и другие черные священники нашего округа заняты сбором средств для семьи Хейли. Это нужное, доброе дело. Если я не ошибаюсь, собрано уже более шести тысяч долларов. Не знаю, где они находятся, да это и не мое дело. Вы предложили эти деньги адвокатам ассоциации, чтобы они взяли на себя защиту Карла Ли, но, как мы оба знаем, эти адвокаты участвовать в деле не будут. Единственный адвокат обвиняемого – это я, и как раз мне-то никто никаких денег не предлагал... Но я на них и не рассчитываю. Для меня совершенно очевидно, что вам нет никакого дела до того, что за защита будет у Карла Ли, – уж если вы не обращаете ни малейшего внимания на его адвоката. Ради Бога, я проживу и без вас. Но меня, святой отец, действительно беспокоит то, что ни цента, я подчеркиваю, ни цента не было передано семье Хейли. Так, Гвен?

Пустота в ее глазах сменилась изумлением, затем недоверием и, наконец, злостью.

– Шесть тысяч долларов, – повторила за Джейком Гвен.

– Более шести тысяч, как было официально сообщено, – поправил ее Джейк. – Деньги эти лежат где-то в банке, а Карл Ли сидит в камере. Гвен без работы, счета не оплачиваются, продукты приносят друзья, и из-за неуплаты взносов вот-вот отберут дом. Скажите же нам, ваше преподобие, как вы намерены распорядиться деньгами?

– Это не ваше дело, – с улыбкой на губах сладким голосом ответил Эйджи.

– Это мое дело! – громко заявила Гвен. – Для того чтобы собрать эти деньги, вы использовали мое имя, имя моей семьи, разве нет? Я слышала это своими ушами. Вся церковь слышала, как вы обращались к прихожанам с просьбой жертвовать деньги для семьи Хейли. Я была уверена, что вы потратили деньги на адвоката или на что-то вроде этого, и вот сегодня я узнаю, что они лежат в банке! Видимо, вы так и будете хранить их там.