Истина торжествует (ЛП) - МакДональд Жан. Страница 52
– Через нее, – кивнула она. – Я хотела убедить ее отговорить тебя от этого. Я знала, у нее бы получилось.
– А как же я? – вклинился Нэйт. – Ты когда-нибудь планировала рассказать мне о ребенке?
– Кто сказал, что он твой? – вскинулась Оливия.
Нэйт удивленно распахнул глаза. Маккензи задрожала, наполняясь вновь яростью.
– Перестань! Будь честной хотя бы раз в жизни! Скажи мужику, его ли это ребенок?! Хватит морочить всем головы!
Оливия выпятила и без того большой живот, слегка потирая его. Ее лицо искажала злобная гримаса.
– Ну что ж, хорошо, – теперь она переключила свою ярость на Нэйта. – Да, ребенок твой. Счастлив теперь? Ты будешь папочкой. Как будто ты когда-то смог бы стать настоящим отцом. Ты этого не смог даже по отношению к ребенку женщины, которую, как ты утверждаешь, любил.
– Да что с тобой не так? – меня охватило возмущение.
Маккензи прижала руку к моей груди и отошла от меня. Губы ее сжались в мрачную линию, когда она подошла к Оливии. Лицо ее раскраснелось от гнева, ее всю распирало от злости.
– Надо же, все это время я защищала тебя. Все убеждали меня, что ты – злобная коварная сучка, а я верила тебе. Я попросила их дать тебе шанс, потому что знала о тебе то, чего не знали другие. Но посмотри на себя! Ты – все, что они говорили о тебе и даже больше. Наша дружба всегда была односторонней. Я все делала для тебя. А ты лишь использовала меня. Ты манипулировала мной. Ты относилась ко мне, как к своей личной рабыне, а я, будучи дурой, позволяла тебе все это...
Пока она говорила, волны гнева так и расходились от нее в стороны.
– Мы все были пешками в твоей изощренной маленькой игре. Тебя никто не волнует, кроме твоей драгоценной персоны.
– Больше нет, – Нэйт вклинился между Оливией и Маккензи. – Я нанял адвоката, который позаботится о том, чтобы моего ребенка не могла воспитывать такая, как ты.
– Да ты что? Я очень боюсь... Как будто любой судья предоставит тебе право опеки над ребенком! Смирись с этим! Я – мать твоего ребенка! – Оливия провела рукой по животу, – и с этим ничего не поделаешь!
– Наоборот, – подхватил я. – Дело в том, что у Нэйта самый лучший семейный адвокат во всей Флориде и поверь мне, я с особенным удовольствием поведаю судье о том, насколько ты будешь неприглядной матерью.
Лицо Оливии стало смертельно бледным.
– Ты не можешь представлять его!
– На самом деле как раз могу. И еще, потому что я – хороший парень, то берусь за это дело на безвозмездной основе. Так что тебе лучше подыскать хорошего адвоката, потому что он тебе вскоре понадобится.
Оливия так сильно сжала руки в кулаки, что побелели костяшки пальцев. Ее взгляд метался между нами тремя, словно в поисках слабого места в наших доспехах. Потом она вдруг успокоилась и издала леденящий душу смех. Маккензи аж подпрыгнула.
– Тебя это не волнует? – спросила Маккензи спокойно. – Вся твоя ложь раскрыта, все твои секреты выплыли наружу, а ты стоишь здесь и смеешься! – Маккензи взглянула на меня, и я увидел в ее глазах разбитое сердце.
Больше не было той Маккензи, что я знал. Больше не было той наивной доверчивой девочки, что я так любил. Оливия растоптала ее своей ложью и хитростью.
– Это очень смешно, что я могу сказать?! – скривилась Оливия.
– Найди себе нового козла отпущения, потому что с меня хватит! – Микки сжала мою руку. – Подожди меня немного, Энди, я иду собирать свои вещи!
– Тебе помочь?
Маккензи сладко поцеловала меня в губы. Ее рука нежно прошлась по моей щеке.
– Нет. Я ведь возвращаюсь домой. В наш дом, так что я быстро!
– Ох, блин! Правда? – усмехнулась Оливия.
Маккензи повернулась к ней.
– Заткнись, ты! Ты больше не стоишь моего внимания! – и Маккензи вышла из комнаты, чтобы собрать свои вещи.
Мы втроем стояли в тишине и, когда она вернулась с двумя сумками на плече, я бросился к ней на помощь, чтобы забрать сумки.
– Я припарковался внизу. Поедем скорее домой!
– Я тебя ненавижу! Ты слышишь меня?! Я ненавижу тебя! Ты разрушила мою жизнь! – орала Оливия как сумасшедшая. – Я бы хотела никогда...
Нэйт, Маккензи и я повернулись и вышли из квартиры под динамичные вопли Оливии, не прекращающиеся ни на минуту.
– Лив не навредит ребенку, ведь так? – спросил Нэйт с отеческой заботой.
– Она не станет. Оливия может быть бессердечной, но этот ребенок так же много значит для нее, – сказала Маккензи.
– И ты думаешь, я действительно могу получить опеку?
Я обнял Маккензи за талию, провожая из лифта.
– Я не думаю, я знаю, и ты ее получишь. Приходи завтра в мой офис. Мы начнем процесс оформления документов.
– Хорошо.
Маккензи поцеловала меня в щеку и выскользнула из моих объятий. Она подошла к Нэйту и обняла его.
– Спасибо тебе. Большое человеческое спасибо!
Он поцеловал ее в макушку.
– Будь счастлива, малышка!
– Буду.
– Тогда до встречи!
Мы тепло попрощались с Нэйтом и я помог Маккензи сесть в машину. Моя единственная забота сейчас состояла в том, чтобы как можно быстрее увезти Маккензи прочь от этого места. Возможно, было плохой идеей оставить свою машину в подземной парковке дома Оливии, но я подумал, что с плохой погодой и с разбитым сердцем Маккензи не стоило самой садиться за руль. Кроме того, даже если бы Оливия и повредила машину, я просто взял бы и купил новую.
Дождь шел сильный и нагнетал мрачную атмосферу, каким было и настроение двух едущих в машине людей. Тяжелые облака плыли по воздуху, плача вместе с моей девушкой. Мы оба стали свободными, но для полного излечения понадобится время. Царствование Оливии закончилось, но воспоминания останутся с нами на всю жизнь. Конечно, вскоре они станут не такими яркими, как сейчас, но никогда не забудутся до конца.
– Ты в порядке? – спросил я, взяв Маккензи за руку.
Она тут же переплела свои пальцы с моими.
– Я буду в порядке.
– Я люблю тебя, ты знаешь!
– Я люблю тебя тоже!
Глава 24
Маккензи
Резкий порыв дождя барабанил по французским дверям. Снаружи взревел порывистый ветер. Я раскрыла глаза. Сердце в груди стучало как отбойный молоток. Вся мокрая от пота, провела ладонью по лбу. Окна осветила вспышка молнии, за которой последовал сильный раскат грома, заставивший меня подпрыгнуть.
Я задергала ногами, пытаясь выпутаться из потных простыней. Память о сне уже угасла, продолжая бередить лишь отдельными фрагментами. Моим первым порывом было попытаться удержать воспоминания. В них было что-то важное, что мне нужно было непременно запомнить, но с каждым мгновением это воспоминание таяло в уголках моей памяти.
Моргнув, попыталась сфокусировать зрение на обстановке в комнате. Кровать была мне знакома, но ощущалась как-то странно. Руки скользнули по соседней половине матраца, отмечая холодные простыни. Память всколыхнулась, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Все воспоминания мгновенно вернулись. И последний разговор с Нейтом, и драматические разборки с Оливией, их признание и, наконец, мои слезы на груди Дрю. Я схватилась за грудь, пытаясь оградить себя от боли, которая вот–вот норовила захлестнуть все мое существо. Больше всего я злилась на себя. Все мои близкие не раз предупреждали меня о том, какая Оливия на самом деле, но я не хотела никого слушать.
Из-под одеяла послышалось знакомое мурлыканье. Сперва появились две маленькие лапки, после чего показалась взлохмаченная черная голова. Маки зевнула, и ее длинный розовый язычок облизнул мордочку. Я протянула руку, чтобы почесать ее под подбородком.
– Где же Дрю? – спросила я у кошки.
Маки мяукнула, давая понять, что не знает ответа на мой вопрос, ведь она спала так же, как и я.
– Ничего страшного, уверена, мы найдем его.
Маки ударила меня лапой по руке, вынуждая почесать за ушками, что я и сделала. Немного полежала в кровати, почесывая за ухом котенка и ощущая огромную тяжесть в своей груди, как будто вес мира обрушился на меня так же, как дождь за окном обрушился на истосковавшуюся по влаге почву. Каждая насмешка Оливии, каждая ее шпилька, направленная на меня, звук ее голоса, движения тела в мою сторону... Все это кричало о моей глупости. Я была слепа, слепа так нелепо. И эту слепоту я сама же навлекла на свою голову. Злые слезы жгли глаза, но так и не пролились, потому что слез больше не осталось.