Хрупкая прочная связь (ЛП) - Калмз Мэри. Страница 40
Войно глубоко вздохнул, будто оказалось трудно сказать следующую часть, и начал расчесывать пальцами мои волосы.
— И вот он бросает незнакомого мне парня на кровать рядом с Билли и стреляет в них одного за другим.
Я мог представить себе Войно: замершего, испуганного и с брызгами крови по всему телу.
— А потом до меня дошло, что Джеймс не один. И тогда я впервые встретил Хартли.
Вот и сложилась вся история.
— И как раз перед тем, как Джеймс собрался всадить в меня пулю, Хартли его остановил и сказал, что я коп. Очевидно, первый убитый Джеймсом парень, которого я раньше видел в клубе, был из отдела нравов и работал под прикрытием.
— И что же ты сделал?
— Передвинул оба тела, чтобы все выглядело так, будто Адамс — тот самый коп — и Билли были знакомы, и Адамс застрелил сначала Билли, а потом и себя.
— Но?
— Но в каждой комнате клуба Джеймса были установлены камеры, и думаю, что он отдал запись Хартли на хранение.
— Зачем?
— Не знаю. Может, у Джеймса было что-то на него.
Возможно.
— Если эта история всплывет, моей карьере в ФБР придет конец.
— Тебя посадят в тюрьму, — произнес я. — И ты это прекрасно знаешь. Ты стал соучастником преступления.
— Да.
Я знал, почему он мне все рассказал. Я смертник. Бояться было нечего.
— Почему ты меня кинул после пары встреч? — спросил Войно.
Самое время поговорить о личном — когда человек, которого ты хотел, голым прикован к койке.
— Нет, — ответил я.
— Что «нет»? — спросил агент, приблизившись к моему лицу и коснувшись губами уха.
— Нет, мы не будем разговаривать. Пошел ты.
— Я…
— И между прочим, — почти прошептал я, а на глаза навернулись слезы. — Я вытащил бы тебя отсюда. Не бросил бы тебя здесь умирать.
Войно быстро встал и отошел.
— Я ничего не могу сделать. Он меня убьет, если попытаюсь тебя освободить.
— Хорошо, — глотая слезы, ответил я. — Тогда мы знаем, чем все закончится.
— Ты идиот. Я могу скрасить твое время тут.
— Мне ничего не нужно, — прорычал я и услышал, как открылась дверь.
— Что происходит? — неодобрительно поинтересовался Хартли. Его парадные туфли стучали по цементному полу, издавая громкий царапающий звук, так что было понятно, когда хирург остановился рядом с койкой. — Что ты здесь забыл?
— Хотел кое-что объяснить Миро.
— Ему ничего от тебя не нужно, — заверил Хартли. — Нам нужно побыть наедине.
Войно быстро вышел из камеры. Хартли присел на корточки рядом с койкой и склонил голову набок, теперь мы смотрели друг на друга.
— Тебе сломали нос, когда избивали, но я его вправил, так что проблем с дыханием быть не должно.
— Ладно.
— Я наложил шину на твой безымянный палец и мизинец левой руки, потому что один из мужчин их сломал. Я все остановил, когда понял, что произошло.
— Спасибо, — отчаянно пытаясь сохранять спокойствие, сказал я.
Приближался приступ паники, я знал, потому что в детстве приступов было довольно много. Прошли годы, но признаки были налицо: тошнота, учащенное сердцебиение, ощущение, будто тебе жарко и холодно одновременно и черные точки перед глазами. Если я не смогу отдышаться, то окажусь в настоящем аду.
— Вчера я выпил немного твоей крови, а позавчера съел кусок мяса с твоего плеча. Извини за рану.
Боже.
— Бывает, — ответил я, удерживая внутри отвращение и страх.
— Изначально я хотел содрать с тебя всю кожу, но это гораздо труднее, чем снимать кожу с отдельных частей тела, и занимает слишком много времени.
Желудок скрутило в тугой узел.
— Конечно, у меня под рукой есть пентобарбитал и тиопентал, я бы ввел тебя в кому раньше, чем сделал что-либо подобное.
— Я это ценю.
— Знаешь, я думаю, лоразепам, который я тебе даю…
— А какое другое название лекарства?
— Ативан или Орфидал.
— Ативан, — повторил я. — Знакомое слово.
— Что ж, думаю, я даю тебе слишком много. Ты слишком спокоен. Совсем не боишься?
— Я смирился, — солгал я.
Если бы я увидел хоть малейший шанс выбраться, то воспользовался им без раздумий. Проблема была в том, что после избиения и кучи успокоительного я не чувствовал свое тело и не был уверен, что смогу выбраться.
— Так не годится. Я хочу слышать, как кое-кто умоляет.
— Теперь я буду умолять, — сказал я Хартли, когда он выпрямился и склонился надо мной. Я почувствовал его губы между лопатками. — Прошу, не избавляйся от моего тела, когда закончишь. Оставь хоть что-то, чтобы его кто-нибудь нашел.
— Конечно, — заверил он меня, обвил ладонями шею и сдавил.
Я держался за остатки сознания так долго, как только мог.
ГЛАВА 15
ВОТ ОН. Мой шанс. После сильного избиения тело пульсировало от боли, а один глаз не открывался. Я до сих пор висел под потолком посреди камеры, чувствуя себя свежим куском мяса. И тогда заметил дверь.
Она была открыта.
Не нараспашку, будто кто-то хотел закрыть ее за собой, но ушел раньше щелчка. А отсутствие щелчка означало, что дверь не заперта.
Я должен был правильно рассчитать каждое движение, потому что после всего произошедшего, кроме глюкозы и физраствора, в течение бог знает какого времени организм не получал никаких питательных веществ. Я практически не чувствовал своего тела. Хартли пичкал меня разными препаратами, избивал, кусал, душил… пытал… а удары бейсбольной битой по ребрам длились, казалось, целую вечность, но теперь… теперь нужно было двигаться.
Для побега достаточно было подтянуться, снять связывающую мои запястья цепь с крюка, спрыгнуть и бежать. Когда я только попал сюда, сделать это было гораздо легче. Обычная мертвая тяга, с которой я мог справиться без труда. Но сейчас очень вряд ли. А если даже и получится, что дальше? Куда потом идти? Было столько переменных, а энергии мало.
Столько нужно продумать и…
Ян.
Он был всем. Целая вселенная из звуков, запахов и образов обрушилась на меня, а потом… тишина.
Ян.
Его лицо и привычный кивок. Теперь я знал, каким особенным и самонадеянным он мог быть. И каким он был со мной.
Он так старался держать дистанцию, а когда не смог, когда я прорвал его оборону, когда обнял, поцеловал, полюбил… вся его мужская гордость исчезла, и он понял, чего хочет на самом деле. Ян хотел меня. Я был первым человеком, ради которого он опустил свои стены. Не хотелось, чтобы он снова замкнулся в себе. Даже если умру, он узнает, что я пытался… пытался до него добраться. И будет знать, что достоин любви и что когда-нибудь снова сможет полюбить. Во всяком случае, я на это надеялся.
Я должен был попытаться. Другого выхода не было.
Каждый мускул моего тела противился желанию двигаться. Сердце бешено колотилось, а тело дрожало, как осенний лист на ветру, и пот лил градом. Трижды я терял равновесие: хватал крюк, подтягивался и пытался спрыгнуть… но не получалось. И в пятый раз, когда я уже собирался сдаться, преодолев боль в затылке, которая ощущалась как вонзавшийся в кожу шип, я подтянулся и с глухим звуком упал на бетонный пол.
Я услышал, как хрустнула левая лодыжка, и боль мгновенно расползлась по ноге. Если бы я не потерял столько сил, то смог бы приземлиться без осложнений. Но ослабев, неудачно опустился на ноги. По крайне мере, у меня получилось. Не в силах встать, я пополз к двери.
Услышав голоса, перекатился на бок и стал ждать.
— Принеси воды. Я позвоню доку и сообщу, что он готов.
— Хорошо.
Мужчина подошел к двери и заметил, что та приоткрыта. Распахнув ее, он зашел внутрь комнаты.
— Доктор Хартли, вы уже зде…
Я схватил его за левую лодыжку и дернул, от чего тот резко упал лицом вперед. Но даже несмотря на падение и то, как сильно он ударился, у мужчины при себе все еще оставалось оружие, когда он перевернулся. Я без труда обезоружил его, — меня готовили к таким непредвиденным обстоятельствам — но при этом упустил из виду острый нож. Всего лишь пятидюймовый, но стоило наемнику воткнуть его в мое правое плечо, и тело пронзила адская боль. А когда он сильнее надавил на рукоятку, увеличивая разрез, я ударил его локтем в лицо, и на этот раз он приложился о бетонный пол с такой силой, что потерял сознание. Я долго сидел, переводя дух, затем обшарил чужие карманы и нашел спасение. Не «Узи» и не обойму для его «Беретты-92», а айфон.