Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений - Гэблдон Диана. Страница 18

Дженни тихонечко покачивала дитя, и через некоторое время крошечные ручки, крепко вцепившиеся в ворот зеленого халата, постепенно разжались — девочка уснула.

— И если ты думала, что у тебя будет сын, а рождается дочь, то тебе начинает казаться, что сын, которого ты носила под сердцем, умер, — продолжала спокойно размышлять Дженни. — А прекрасный мальчик, прильнувший к твоей груди, словно бы убил маленькую девочку, которую ты ждала. И ты начинаешь плакать, сама не сознавая о чем, пока не поймешь, что ты держишь в руках того самого ребенка, которого носила под грудью. И другого быть не могло и не может. И ты начинаешь испытывать не боль, а только радость. При этом ты все равно можешь заплакать, но это уже будут радостные слезы, слезы счастья.

— А мужчины… — начала было я, думая о Джейми, изливавшем душу ничего не понимающему ребенку.

— Мужчины тоже. Когда они впервые берут своего ребенка на руки, они тоже думают о том, что на его месте мог бы быть другой ребенок, противоположного пола, но изменить уже ничего нельзя. Но мужчины не плачут об этом. Нельзя плакать о том, чего не изведал. А мужчины не носят дитя под сердцем.

Часть шестая

ПЛАМЯ БОРЬБЫ

Глава 36

ПРЕСТОНПАНСКАЯ БИТВА

Шотландия, сентябрь 1745 года

После четырехдневного марша мы достигли вершины холма возле Колдера.

У подножия холма простиралась болотистая равнина, поросшая вереском, но мы разбили лагерь повыше, под кронами деревьев. Два небольших ручья проложили свои русла по скалистому склону холма. Близость воды и бодрящий воздух ранней осени создавали атмосферу скорее пикника, нежели военного похода.

Но было семнадцатое сентября, и если мои отрывочные сведения о якобитских восстаниях были верны, то война начнется через несколько дней.

— Повтори, Саксоночка, — в сотый раз просил меня Джейми, пока мы пробирались по извилистым горным тропам и грязным дорогам.

Я ехала верхом на Донасе, а Джейми шел рядом, но тут я спешилась и пошла рядом с ним, чтобы нам было удобнее беседовать. И хотя у нас с Донасом установилось, полное взаимопонимание, это была лошадь, требовавшая постоянно нашего внимания. Особенно ему нравилось сбрасывать зазевавшегося седока, ступив под низко расположенные ветки деревьев.

— Я уже говорила тебе, и не раз, что мне известно только это, — сказала я. — В учебниках по истории якобитским восстаниям отведено немного места, да и я тогда не особенно этим интересовалась. Я знаю только одно, что битва состоялась… то есть что она произойдет близ города Престон, а поэтому она называется Престонпанской битвой, хотя шотландцы называли ее… то есть называют… битвой при Глэдсмуире, потому что, согласно предсказанию, вернувшийся король должен был одержать победу под Глэдсмуиром. Бог его знает, где находится этот самый Глэдсмуир и существует ли он вообще.

— Ясно. А что дальше?

Я наморщила лоб, стараясь припомнить все читанное когда-то до последнего слова. Мысленно я воссоздавала в памяти сведения, почерпнутые из пожелтевшей от времени книжицы — «История Англии для детей», прочитанной мною при тусклом свете керосиновой лампы в глинобитной хижине где-то в Персии. Мысленно листая эти полузабытые страницы, я дошла до того места, где речь шла о втором якобитском восстании, известном в истории под лаконичным названием — «45». Все сведения о якобитах умещались на двух страницах, а битве, в которой мы готовились принять участие, был посвящен всего один небольшой абзац.

— Шотландцы победят, — уверенным тоном добавила я.

— Весьма существенная деталь, — с некоторой иронией заметил он, — но хотелось бы знать чуточку подробнее.

— Если ты хочешь знать подробности, обратись к предсказателю, — отрезала я, но тут же смягчилась: — Извини меня. Дело в том, что я больше ничего не знаю.

— Понятно. — Он взял меня за руку и, нежно стиснув ее, улыбнулся. — Не мучайся, Саксоночка. Ты не можешь сообщить мне больше, чем знаешь, но расскажи мне все еще раз…

— Хорошо. — Я ответила таким же нежным жестом, и мы пошли дальше рука в руке.

— Это была замечательная победа, — снова начала я, читая страницы по памяти, — потому что якобиты значительно превосходили своих врагов по численности. Они напали врасплох на армию генерала Коупа — одновременно с восходом солнца, — я это прекрасно помнила, — и началось беспорядочное бегство. Англичане понесли серьезные потери, исчисляемые сотнями погибших, а у якобитов погибло совсем немного — тридцать человек. Только тридцать человек.

Джейми обернулся и посмотрел назад на беспорядочную вереницу своих соплеменников из Лаллиброха. Они шли небольшими группами, болтая и распевая песни. Их было тридцать. И, глядя на них, нельзя было сказать, что их было всего лишь «несколько». Но я видела поля сражений и акры лугов, превратившихся в кладбище после захоронения тысяч убитых.

— Если рассматривать события в историческом контексте, — продолжала я извиняющимся голосом, — количество убитых среди них было довольно… незначительным.

Джейми резко выдохнул, едва разжав стиснутые зубы, и мрачно посмотрел на меня:

— Незначительным. В самом деле незначительным…

— Прости меня.

— Ты тут ни при чем, Саксоночка.

Но я почему-то не могла отделаться от чувства вины.

После ужина мужчины сидели вокруг костра, наслаждались ощущением сытости, переговариваясь между собой и почесываясь. Почесывание было эндемическим заболеванием. Тесные жилища, несоблюдение правил гигиены способствовали повальному заражению. Ни у кого не вызывало удивления, когда тот или иной воин извлекал такой образчик откуда-нибудь из складок своего пледа и бросал в огонь. Вошь вспыхивала искрой и исчезала.

Молодой парень по имени Кинкейд, — впрочем, настоящее его имя Александр, но среди воинов было так много Александров, что было решено присвоить им псевдонимы, — казалось, особенно тяжко страдал от этой напасти. Он яростно чесал то темную кудрявую голову, то под мышками, то, бросив на меня быстрый взгляд и убедившись, что я не смотрю в его сторону, промежность.

— Ну и достается тебе, парень! — сочувственно произнес кузнец Росс.

— Да, — ответил тот. — Эти мелкие твари съедают меня живьем.

— Придется тебе избавляться от всех волос, — заметил Уоллес Фрэзер, сам почесываясь, — на тебя тяжело смотреть, парень.

— Разве тебе не известен лучший способ избавления от этой мерзости? — произнес Сорли Макклюр и, так как Кинкейд отрицательно покачал головой, наклонился и осторожно вытащил горящую головню из костра. — Подними-ка свою юбку на минуту, парень, и я выкурю их оттуда, — предложил он под смех и улюлюканье окружающих.

— Проклятый откупщик, — пробормотал Муртаг. — Смотри до чего додумался!

— А ты знаешь лучший способ? — Уоллес скептически поднял широкие брови, наморщив при этом загорелый лоб.

— Конечно. — Муртаг торжественно извлек из ножен кинжал. — Парень — сейчас солдат. И должен действовать по-солдатски.

Открытое, доверчивое лицо Кинкейда выражало нетерпеливое ожидание.

— Как это?

— Очень просто. Берешь кинжал, поднимаешь юбку и сбриваешь половину волос в промежности. — Он осторожно поднял свой кинжал. — Но помни: только половину.

— Половину? Понятно… — Кинкейд был само внимание, однако лицо его выражало сомнение. Я заметила, что на лицах людей, сидевших вокруг костра, появились улыбки, но никто пока не смеялся.

— И только потом, — Муртаг жестом указал на Макклюра, — ты поджигаешь вторую половину, и когда эти твари начнут выпрыгивать, рази их кинжалом.

Кинкейд так покраснел, что это было заметно даже при свете костра, а сидевшие вокруг мужчины взревели разом и заулюлюкали. Началась грубая потасовка, стали размахивать горящими поленьями, выхваченными из пламени костра. Именно в этот момент, когда, казалось, это грубое развлечение вот-вот перейдет в серьезную драку, появился Джейми, ходивший проверять лошадей. Шагнув в круг, он достал из-под мышки две глиняные бутылки и бросил одну Кинкейду, другую Муртагу. И тут же все затихли.