Приговоренные к войне - Вольнов Сергей. Страница 91
«Я послал тебя на смерть…»
«Нет, брат… ты единственный, кто вдохнул в меня жизнь… после смерти хана…»
«Надо было послать вас одновременно с Ильмом…»
«Нет, не надо… я всё понимаю, но… извини, не могу… не могу простить им смерть Повелителя… многие смерти моих нукеров… Ты правильно сделал, что послал меня одного. Ты не мог сделать неправильно… Как сказал тогда хан… как говорю сейчас я… это был мой день… Мой день, анда. Спасибо тебе за это…»
Его глаза дёрнулись. Взгляд потянулся ко мне ощутимой лучистой волной. Не дотянулся…
«ХАСАН!!!»
Сжались челюсти, до боли, со скрежетом зубов.
Лицо застыло, омертвело. Не только его – моё тоже. Лишь взгляд, помимо моей воли, блуждал, выписывал невообразимые нелогичные линии. Ощупывал неподвижные черты лица мужественного воина, великого полководца, пробывшего полжизни в тени громкого имени Чингисхана. Эти черты складывались в сложную гримасу, в которой наполовину присутствовали боль и тихая радость.
«В Походе не прощаются… Свидимся, брат!» – вдруг прозвучало в моей голове.
«Хасан, ты здесь?!» – встрепенулся я.
«Пока здесь… Пока…» – мнящееся облачко висело где-то неподалёку.
«Куда же твоя душа уйдёт? Я думал…»
«Эх, анда, я тоже думал. Да разве нам дано знать? Помни лишь одно, мы с тобой братья навек. И если тебе будет нужна помощь – я тебе помогу… Душа моя…»
Порыв лёгкого свежего ветерка коснулся моего лица. И голос затих, уносимый незримыми потоками высшей силы.
Потом она одумалась.
Сменила чёрный комбинезон пехотинца Локоса на серебристый комплект – штаны и свободную длинную куртку. Это также не привлекало особого внимания к её личности, но было намного безопаснее. Хотя бы потому, что в случае внезапных военных или диверсионных действий – земляне в первую очередь будут стрелять по силуэтам «в чёрном». И лишь потом – во все остальные.
Такие комплекты с характерным логотипом на спине – красная капелька, символизирующая кровинку – носили волонтёры Миссии Спасения. Данная добровольческая организация активизировала свою работу сразу же после вторжения землян на Локос. В первую очередь это касалось помощи официальным медицинским подразделениям, которых катастрофически не хватало, чтобы спасти огромное количество тяжелораненых. Погребением и регистрацией убитых – ох, уж эта пресловутая локосианская педантичность «от демографии»! – занимались другие ведомства. Но тот контингент уже не просил живого участия и срочности. Близкие и родные убитых также могли подождать, предаваясь своему горю индивидуально. А вот раненые…
Их свозили отовсюду в столицу, а более всего – в её предместья, которые, по сути, сами были мини-городами. Эти спутники столичного мегаполиса отличались лишь некоторыми размерами и географическими особенностями местности, сохраняя типичность застройки. Главным же сходством у них было наличие гигантского купола над центральной частью города. Это не являлось какой-либо несущей конструкцией – купола скорее были символической крышей, завершающей ансамбль верхней части города. Хотя, кроме эстетической, они всё же несли некоторую защитную нагрузку, ведь природа у куполов была та же, что и у силовых полей многочисленных терминалов.
Счёт раненым шёл на десятки тысяч. Естественно, что возможности всей медицинской службы планеты, тысячелетиями не допускавшей войн, даже не рассчитывались на такое гигантское количество людей, которым необходима срочная хирургическая помощь. Помещений также не хватало. Раненые уже размещались под открытым небом, защищённые от атмосферных осадков лишь теми же куполами, настроенными специально на данный режим.
Теперь, в новом облике – волонтёра милосердия – Амрина часто выбиралась из своего убежища. Бродила по городу. Заходила в многочисленные импровизированные госпитали. Беседовала с ранеными. Ухаживала за ними. Это было одновременно и дело, и новая информация из первых уст. Эти впечатления наслаивались на пережитое, накапливались, чтобы вскоре вырваться наружу, взорваться долгожданным решением, ответом на вопрос «Что делать?!».
После опыта, полученного на Эксе – она бы смогла многое. Например, могла бы возглавить ополчение. Могла бы создать свою альтернативную армию. А могла бы занять самую ведущую должность в действующей армии Локоса, терпящей не поражение за поражением, а разгром за разгромом. Но она не делала ни первого, ни второго, ни третьего. Она ждала НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА.
Умышленная изоляция не могла длиться долго. Тем более, что события развивались стремительно, и могло так статься, что вскоре уже будет не о чём думать. Земляне неумолимо приближались к столице. В то же время ещё шесть группировок земных войск, почти не встречая сопротивления, двигались от центра материка к его побережьям. Как минимум, половина континента УЖЕ находилось в руках землян.
«И где-то там, на одном из направлений двигается неистовая лава моих амазонок!»
Амрина горько усмехнулась. МОИХ?! И тут же задала себе безжалостный вопрос: «Кем ты себя считаешь, милая, с кем ты?» Задала, как вогнала иглу себе под ноготь. Поморщилась от резкой внутренней боли.
«А где-то воюет с моим народом мой Избранник… Мой… любимый».
Боль стремительно переместилась – шевельнулась уже в районе сердца. И осталась щемящим присутствием холодного и безжалостного.
Она вчера случайно попала в неожиданное место. И хотя здесь также в большом количестве лежали раненые – это не было госпиталем. Скорее, это был лагерь для военнопленных. Как оказалось, уже имелись и такие. На любой войне, как бы она ни проистекала, военнопленные есть с обеих сторон. С одной лишь разницей – проигрывающая сторона довольствовалась в основном лишь ранеными, захваченными в полубессознательном состоянии.
В лагере-госпитале пленные земляне, к чести локосиан, содержались примерно так же, как и собственные раненые. Амрина удивилась, но решила, что наверняка это не случайно. Должно быть, имеется указание по этому поводу, и раненые рассматриваются, как стратегический товар для последующих обменов. Во всяком случае – это объяснение было логичным. Хотя у войны своя логика, и предсказывать наверняка что-либо – крайне неблагодарное занятие.
У многих из землян до сих пор были судорожно искажены лица – результат воздействия излучателей. Хотя имелись и огнестрельные ранения, что было странно. Имелись даже воины с ожогами, как там, на Эксе, когда земляне воевали с землянами.
Сегодня она пришла сюда вновь. Амрина гнала от себя назойливые вопросы. В душе она знала, как они могут звучать, и знала точные ответы на них, но даже не пыталась фиксировать и озвучивать их. Скорее всего, из стойкого суеверия: не моделировать ситуацию, и тогда она НИКАК НЕ СБУДЕТСЯ. Никаких мыслей, даже косвенно затрагивающих… Её Аленький – ну никак! – не может здесь оказаться. Хотя… её тут же кидало в ледяной пот.
«А, может, уж лучше здесь, чем…»
Она встряхивала головой, мотая ею из стороны в сторону, словно таким образом можно было разогнать мысли.
Между тем глаза цепко шарили по лежакам, на которых корчились или же, распластавшись неподвижно, лежали раненые враги её мира. Наконец, почему-то, остановились на человеке средней комплекции в пятнистом комбинезоне, мешковато топорщившемся на нём. Остановились. Может быть, отдохнуть, снять напряжение? Примерещится же… Ведь этот невзрачный пожилой землянин никак не мог быть её суженым. Не годился он даже в пародии на Дымова!
Морщинистое лицо. Бородка клинышком. Скорбно поджатые губы. Всклокоченные седоватые волосы…
И вдруг Амрине померещилось что-то знакомое. Она остановилась и склонилась над раненым. Присмотрелась, одновременно вороша в памяти лица тех, с кем сталкивала судьба.
Глубокая ссадина на лбу возле корней волос. Желтоватая кожа. Выцветшие глаза, в которых… просматривалась почти незаметная хитринка. Он посмотрел на неё, и… губы поползли в стороны.
Лицо сразу же изменилось.
Амрина чуть не ахнула. С трудом поборола в себе непроизвольный импульс броситься ему на забинтованную грудь. Да это же, собственной персоной…