Воскрешение - Кин Брайан. Страница 12

— Не понимаю!

— Мы есть сиккизм. Ваша плоть принадлежит нам. Когда ваша душа уходит, вы становитесь нашими. Мы вас поглощаем. Мы обитаем в вас!

Пальцы Джима сомкнулись вокруг обоймы.

Стекло позади разбилось — в окно просунулись две руки. Похожие на когти пальцы вцепились ему в плечи. Его потянули вверх и наружу, стеклянные острия полоснули руки и грудь. Зомби в подвале воодушевились. Когда Джим очутился во дворе, нападавший подбросил его в воздух. Он приземлился на влажную траву, почувствовал вкус крови во рту.

— Привет, Чокнутый, — с издевкой проговорила Кэрри.

— О боже… — Джим всхлипнул, выудил из кармана обойму и всадил ее в пистолет. — Милая, если ты меня слышишь, отступи! Я не хочу в тебя стрелять!

Ее голос напоминал шелест мертвых листьев на ветру:

— Разве ты не рад меня видеть, Джим? Я так долго тебя ждала и очень проголодалась. Я по тебе соскучилась. Пока я ждала, у меня были и другие дела, но я всегда возвращалась. Я знала, что ты не сможешь оставаться там вечно.

Она двинулась к нему, Джим отпрянул. Лохмотья ее платья развевались на ночном ветру.

— Отойди нахрен, Кэрри!

— И я не единственная, кто по тебе соскучился, Джим. С тобой хочет увидеться кое-кто еще.

Под тонкой тканью ее халата что-то шевельнулось. Костлявыми пальцами она развязала пояс, позволив одежде соскользнуть с плеч.

Джим закричал.

Живота у Кэрри не осталось — его проели изнутри. В образовавшейся полости барахтался ребенок, сжимавший гниющую пуповину, которая все еще соединяла его с матерью. Зомби-младенец улыбнулся и помахал крошечной хрупкой ручкой. Попытался заговорить, но ничего из его слов разобрать было нельзя. Голос у него был глубокий, гортанный и взрослый. Джим содрогнулся.

— Обними свою дочку! — провизжала Кэрри.

Младенец-зомби спрыгнул на землю. Вместе с ним упали влажные клочки ткани. Ребенок подбежал к нему, болтающаяся пуповина тянулась следом, будто поводок.

— У нас девочка, дорогой, — проскрипело существо, когда-то бывшее Кэрри. — Разве ты не счастлив? И она тааааак голодна!

— Милая, — взмолился Джим. — Не делай этого. Мне нужно идти за Дэнни. Он жив!

— Не надолго, — поддразнила Кэрри. — Кто-то уже ждет, чтобы занять его место. Так же, как ждет и твоего.

Ребенок, тяжело дыша, заковылял по влажной траве, подбираясь ближе.

— Па… Па… Па…

От его насмешливых гортанных криков Джима будто парализовало. Каждое полусформулированное слово звучало, будто отрыжка. Младенец споткнулся об остатки пуповины. Наконец мертвое дитя разорвало свою мерзкую привязь и сократило расстояние между собой и Джимом. Маленькие разлагающиеся пальцы коснулись его подошв. Крошечная ручонка схватила его за лодыжку.

Издав вопль, Джим открыл огонь. Пули врезались в тело ребенка, отбросив его назад. Крики утонули в выстрелах.

Младенец уже перестал шевелиться, но Джим все равно продолжил стрелять.

Кэрри, разъяренная, бросилась к нему, на ее лице отражалась ненависть. Она изливала непристойности, сулила тысячи пыток, которым собиралась его подвергнуть

Из ствола пошел дым, пистолет нагрелся в руках. Десятая пуля попала Кэрри в лоб, повалив ее на землю. Палец Джима сжимался и разжимался даже после того, как в пистолете закончились патроны. Его губы оставались разжатыми, хотя он издавал только тихий жалобный вой.

Жена и дочь лежали на земле, снова мертвые.

Джим вскочил на ноги — из дома хлынули засевшие там твари. Он вставил в «ругер» третью обойму и снова открыл огонь, машинально каждый раз целясь в голову. А потом выбежал на дорогу, стуча тяжелыми подошвами по асфальту. Он бежал от своего дома, своего района, жены, нерожденной дочери, от своей жизни — ускользал во тьму, оставляя за собой лишь след из слез.

Мучительные крики эхом отдавались на пустых улицах Льюисберга, Западная Виргиния, но здесь не было живых, кто бы мог их услышать.

После часа, проведенного на дороге, страх и отчаяние уступили место судорогам. Изнуренный, Джим рухнул у обочины и больше ничего не видел.

Через некоторое время он проснулся в канаве, продрогший, мокрый и несчастный — но не один. Ночь была наполнена звуками мертвых. Джим вытер пот со лба и содрогнулся, когда над холмами эхом пронесся ужасный невнятный смех. Он был уверен: это охотятся за ним. Спустя несколько минут смех затих, но оставшаяся после него тишина казалась не менее зловещей.

Джим лежал в темноте. Луну заслоняли грозовые тучи. Он решил не зажигать спичек и не включать фонарик. Только стряхнул воду с циферблата часов и прищурился — было начало четвертого утра.

Он отключился, упав на живот, и грязная вода, бегущая по кульверту, промочила ему джинсы и рубашку. Пошарив в темноте рукой в поисках пистолета, он обнаружил его лежащим на берегу.

Вещмешок остался более-менее сухим. Джим осторожно выполз из ручья и снял груз с ноющих плеч. Внутри что-то хрустнуло. Он перерыл содержимое, уколол палец зазубренным осколком керамики. Кофейная кружка, та самая, что он упаковал в довесок, та, что ему подарил Дэнни на День отца, разбилась.

Джим вспомнил о сообщении на автоответчик. Он почти слышал голос сына, невинный, проникнутый доверием… и страхом.

Со стоном, борясь с тошнотой, он приподнялся. Колени подогнулись. Джим замер, готовясь проверить, не привлек ли внимание тварей, что таились в ночи.

Он стал осторожно красться к дороге. А потом услышал: далекое, но несомненное рычание старого автомобильного двигателя, четкое и красивое. Темноту прорезали две фары. Взвизгнули шины, взревел двигатель — водитель переключил передачу.

— О, слава богу! — Джим облегченно всхлипнул и встал на ноги. Вышел на дорогу, замахал руками над головой. — Эй! Сюда!

Машина загрохотала по дороге. Джима пронзил луч фар, залив его светом. Он сделал еще шаг. Машина ускорилась — она мчалась прямо на него.

— Твою мать!

Джим отскочил с ее пути, упав обратно к кульверту. При этом он успел бросить взгляд на водителя и пассажиров.

Это были зомби.

Джим быстро поднялся на ноги и, сжав пистолет, затаился в темноте. Машина с визгом остановилась, воздух наполнил запах горящей резины. Мотор зажужжал на холостом ходу. Потом хлопнула одна дверца, за ней вторая. И третья.

— Вы видели? — Голос звучал сухо, как наждачная бумага.

— Сбил так, что аж отлетел!

— Не, не сбил, — проскрипел другой. — Ты его даже не задел.

— И не надо было сбивать, — упрекнул третий. — Какая польза с тела, если его треснуть так, что не оживет?

— И что? На этой планете достаточно живых для всех наших братьев. Так что давай хоть с этим позабавимся.

Джим отполз назад, в лесополосу. Над оврагом показался обтянутый изодранной плотью череп.

— Эй, кусок мяса! Куда это ты собрался?

Затем показались еще двое зомби, которые принялись быстро спускаться с холма. Джим вскинул пистолет, выстрелил, а потом, развернувшись, бросился бежать в глубь чащи. В спину ему летел вой, который эхом разносился среди деревьев. Опустив голову, Джим, ломая ветви, прокладывал себе путь по подлеску. Сломанные ветви падали ему под ноги, мешая идти, и на какой-то ужасный момент ему почудилось, что и мертвое дерево тоже, возможно, вернулось к жизни. Но через секунду очередная ветка сломалась и он бросился вперед.

Когда он сильнее углубился в заросли, звуки погони затихли. Затаив дыхание, Джим прислонился к дубу и внимательно прислушался. Лес молчал. Птицы не пели, насекомые не жужжали. Не было слышно ничего, даже шороха ветра.

Голова шла кругом, но он пытался придумать, что делать дальше. Твари умели разговаривать, стрелять и даже водить долбаные машины! Интересно, было ли хоть что-то, чего бы они не умели? Он вспомнил фильмы о зомби, которые смотрел много лет подряд. И в тех фильмах они не были умны. Они просто неуклюже шаркали — пустые, бездумные, голодные машины. В фильмах зомби были медленными. В фильмах зомби не стреляли в ответ. Единственным сходством между фильмами и реальной жизнью, которое он заметил, было то, что они пожирали живую плоть.