Разящий клинок - Кэмерон Майлз. Страница 52
Увлекаемый весом кольчуги, он мгновенно пошел ко дну.
Наступила тишина.
Сэр Хартмут отошел от леерного ограждения. Ядовитая плоть ийага прожгла дыры в его шлеме; на доспехах повсюду виднелись пятна ржавчины, но больше всего досталось набедренникам и наголенникам: они были испещрены выжженными отверстиями.
Он снял испорченный шлем и с силой зашвырнул его вместе с бармицей и всем остальным в открытое море. Затем повернулся к де Маршу. Лицо Черного Рыцаря было сильно обожжено, а волосы скукожились и стали похожи на пучок овечьей шерсти. А еще он улыбался.
— Вот такие сражения, сударь, мне по душе!
По привычке купец огляделся в поисках Этьена, но увидел лишь безжизненное тело оруженосца. Клювы ийагов разорвали его нагрудник на части, а внутренности растащили едва ли не по всей палубе. Их вид внушал омерзение.
— Спасибо, милорд, что спасли нас, — почтительно поблагодарил де Марш.
Сэр Хартмут сплюнул за борт.
— Вы сами себя спасли — каждый из вас. Все вы — достойные люди, и для меня большая честь командовать вами.
Перепуганные до смерти моряки, находившиеся на грани отчаяния, но все же не утратившие способность слышать, от его слов воспряли духом.
Черный Рыцарь одарил всех улыбкой и заявил:
— Отличное сражение. Вряд ли в Новой Земле мы столкнемся с чем-то хуже этого!
Купец тоже позволил себе улыбнуться:
— Во имя Христа Спасителя, молюсь, чтоб так оно и было.
— Значит, мы из разного теста, купец. Потому что я молюсь о том, чтобы мы нашли там что-то намного страшнее — больше, быстрее, смертоноснее. Чем ужаснее, тем лучше, больше славы.
Сэр Хартмут спрятал в ножны меч, пылавший, словно факел, в его руке.
Выдавив улыбку, де Марш кивнул — как обычно делают при разговоре с сумасшедшим.
Через два часа все три корабля освещались факелами — безумно опасная затея, но страх сгореть заживо не шел ни в какое сравнение со страхом от мысли о столкновении с ийагами в темноте. Открытые ведра с морской водой стояли во всех уголках судна.
На расстоянии в милю или около того от окруженного скалами побережья они нагнали три корабля со спущенными парусами.
Де Марш лично поднялся на борт первого, сэр Хартмут отправился на второй, а третий они решили оставить до утра.
У купца не было другого выхода. Ему пришлось самому отправиться на этрусский корабль, поскольку, несмотря на ободряющие слова Черного Рыцаря, людей по-прежнему сковывал ужас — ведь теперь все страхи матросов перед морем получили физическое воплощение. В сгущавшихся сумерках де Марш еле уговорил гребцов шлюпки доставить его к галеасу со спущенными парусами. Сидя в лодке, купец сам дрожал от страха: вода казалась чуждой, черной и маслянистой, а взмахи весел — слишком медленными. Гребцы боязливо посматривали за борта. На носу стоял человек с зажженным факелом — огромной сосновой веткой, — который обычно использовали для проведения срочных ремонтных работ ночью.
Де Марш взобрался на борт галеаса: это далось ему нелегко, поскольку сил почти не осталось. Прежде чем шагнуть через фальшборт и осмотреть палубу, ему пришлось остановиться и взять себя в руки. Восходящая луна осветила зловещий кокон из рухнувшего такелажа и спутанной парусины.
Стоило купцу поставить ногу на палубу, как он тут же обнажил рыцарский меч, поскольку боевой полностью пришел в негодность: от него осталась лишь тонкая полоска металла. Клинок оказался совсем легким, поэтому, едва вторая нога де Марша опустилась рядом с первой, торговец, не мешкая, сжал в левом кулаке кожаный баклер. Щит, как и лезвие меча, был смазан китовым жиром.
Оливер де Марш был человеком рассудительным. Ийагов можно ранить, он видел это собственными глазами. Наверное, даже убить. Действие ужасной крови этих тварей ослабляется морской водой, а жир хотя бы немного защищает. А еще чудовища ненавидят огонь.
Правда, сейчас от его рационального военного мышления было мало толку. В лунном свете он стоял на палубе галеаса и так сильно боялся, что рука, сжимавшая меч, ходила ходуном. Через силу купец сделал шаг, затем второй и третий, медленно приближаясь к оборванным парусам — по форме они напоминали обтекаемые и подвижные силуэты ийагов.
Торговец пересек палубу, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда он наступил на веревку и та шевельнулась под сапогом. Почувствовав движение у себя за спиной, де Марш резко развернулся, принял высокую стойку, готовый нанести мощный удар...
— Это всего лишь я, кэп, — раздался голос Люция.
В руках он сжимал широкий острый топор с шипом в основании рукояти, которым, как и купец, проходя мимо, тыкал в каждый лежавший на палубе парус.
Никого не обнаружив в средней части галеаса, они осторожно поднялись на ют, держа оружие наготове.
На командной палубе тоже никого. Когда де Марш опустился на одно колено и провел по доскам пальцами, они оказались влажными. А еще он почувствовал странный запах — пахло то ли рыбой, то ли медью, то ли какой-то сладкой промасленной древесиной. Его ум лихорадочно пытался определить, чем же именно. Чем-то знакомым. И даже приятным.
— Ой! — вскрикнул у него за спиной Люций.
Купец резко развернулся.
— Извините. — Люций вытянул руку. — Смотрите!
В лунном свете все выглядело непривычно, и де Маршу потребовалось время, чтобы понять, что в руке у его помощника. Палец, причем в хорошей броне — очень дорогой латной рукавице. Его отрубили одним точным ударом, так что плоть человека до сих пор оставалась внутри.
Спустившись по трапу, они вернулись на главную палубу и на противоположной стороне заметили дверь, ведущую в жилые помещения.
Оттуда доносился шум.
Мужчины прислушались, затем де Марш осторожно встал с правой стороны двери, а Люций — с левой, подняв топор над головой. Помощник купца, хоть и невысокого роста, обладал хорошо развитой мускулатурой, так что на него можно было положиться.
— Что там происходит? — гаркнул дневальный со шлюпки.
Его крик взлетел ввысь и эхом отозвался среди скал, окружавших бухту.
«Что-что там-там происхо-происходит...»
— Мы можем просто уйти, — предложил Люций.
— Там всего-навсего что-то раскачивается в такт с морем, — возразил купец и толкнул обитую бронзой дверь.
Она оказалась заперта на задвижку. Де Марш потянулся к замку.
Начинался прилив, и корабль качнуло. Задвижка отошла, дверь резко распахнулась, и наружу вырвалось нечто. Летающее. За головой, смахивавшей на голову покойника, виднелись распростертые крылья, и...
Топор Люция обрушился на странное существо, словно тесак мясника на тушу для разделки, а рыцарский меч де Марша вошел прямо в лицо.
Внушающие ужас крылья рванулись вперед. И прежде чем они упали на палубу, на купца и его помощника шлепнулось что-то влажное. Оба закричали.
Скоро стало ясно, что произошло на галеасе: этрусков застали врасплох и зверски убили. Но не силки. У того, кто учинил эту бойню, имелись зубы и когти.
А еще пугающее чувство драматизма.
Напавшим на них существом оказался труп матроса, свисавший с крюка для туш в дверном проеме спального помещения. Крылья — вырванными через спину легкими. Умер он ужасной смертью. Лицо было искажено агонией. Глаза выпучены. Рот открыт.
Де Марш не сразу смог взять себя в руки. Кинжалом он соскоблил с плеча омерзительные останки легких мертвеца и выкинул их за борт. Лишь много времени спустя купец заметил, что гребцы отогнали шлюпку почти к самому корпусу «Божьей благодати».
Он окликнул их, но они не горели желанием возвращаться.
На галеасе обнаружилось еще двенадцать тел, подвешенных к реям. Поэтому они с Люцием довольно долго провозились, снимая их. Гребцам де Марш пообещал двойную оплату, и они вернулись — медленно, но все же вернулись.
На следующий день после пережитого ужаса купец сумел прилично заработать. Он забрал с галеаса бортовой журнал капитана, чтобы впоследствии отдать его владельцам кораблей: не стоило портить отношения с людьми в Руме, Генуа и Венике, с которыми он торговал. Они захотят узнать, что случилось с их флотом. С этими кораблями будут потеряны целые состояния, впрочем, как и жизни.