Похищение Софи - Гэбриел Сара. Страница 44

Ему хотелось стоять рядом с ней и покрывать поцелуями ее лицо. Мысленно он сорвал с Софи атласное платье и накинул на ее плечи жемчуга и шелк. Он представил себе, как склоняется над ней, целуя ее плечи, шею, грудь… как ласкает ее тело, такое желанное и недоступное.

Губы Коннора дрогнули.

– Этот цвет вам идет, так же как и Фионе. Но вы, девочки, не слишком-то похожи, если не считать желания вырваться на свободу.

– Я не пыталась сбежать, хотя и могла бы. Мне просто пришлось выйти за ворота из-за собак.

Коннор снова улыбнулся.

– Огонь, солнце и причудливый атлас. Теперь вы виконтесса. Ваш отец этого хотел.

Софи твердо встретила его взгляд.

– Он хотел бы того же и для Кейт.

– Да. Это верно.

Глаза Софи потемнели от гнева. Из голубых они вдруг стали серыми, словно небесную лазурь закрыла грозовая туча.

– Пожалуй, я пойду в дом, Киннолл. Кажется, дождь усиливается.

Она подхватила юбки и побежала. Коннор стоял и смотрел, как леди Киннолл пересекает двор. Когда Софи исчезла за дверью кухни, ему показалось, что свет внезапно померк. Он видел лишь серую пелену дождя.

Коннор покинул Глендун вечером, не перекинувшись и двумя словами с женой. Софи тихо поужинала с Мэри, Родериком и его братом Падригом. Она попыталась расспросить семейство Мюррей о Конноре и его таинственном прошлом, но Мэри и ее сыновья промолчали о подробностях появления Коннора в Глендуне, хотя и не поскупились на похвалы молодому лорду.

– Коннор – хороший лорд, – заявила Мэри. – Он всегда заботится о благополучии своих арендаторов. Не только мы в Глендуне, но и фермеры на землях Киннолла считают его истинным лордом и каждый год платят ему ренту.

– А разве они не платят ее сэру Генри? – удивленно спросила Софи.

Мэри кивнула:

– Да, и ему тоже. Они выплачивают двойную ренту. Вот почему наш лорд отказывается брать деньги. Ведь это такая обуза для бедных арендаторов. Но они боготворят его, а он даже не догадывается, как они его обожают. – Миссис Мюррей улыбнулась и бросила взгляд на сына.

– Киннолл – человек чести, – подхватил Родерик. – Даже в наши дни, когда кругом царит несправедливость, он защищает свободу и помогает восставшим отвоевать свои права. И еще он всегда держит слово.

– Я знаю, – кивнула Софи. – Ему было трудно выполнить просьбу моего брата, но все же он это сделал.

– И без единой жалобы, – вмешался Падриг. – Он всегда держит свои мысли при себе. Таков уж наш Киннолл. Он никогда не сделает ничего дурного. Коннор должен быть уверен, что поступает правильно, – невозмутимо добавил юный горец, глядя на Софи.

Макферсоны, как удалось узнать Софи, вели свою родословную от древнего шотландского рода, где перемешались аристократы и жулики. По словам Мюррея, Макферсон без колебаний похищал коров и овец с пастбищ, если подступала нужда, но и с той же легкостью бросался на защиту стада от разбойников на других пастбищах. Как всякий горец, он отличался слепой преданностью Стюартам и не раз рисковал жизнью ради мятежников. Подобно многим шотландцам, он разделял убеждение, что единственным законным претендентом на шотландский престол может считаться только Яков Стюарт, а после него права на трон наследует его сын Карл Эдуард. Киннолл, как и другие, наивно верил, что если английский трон займет круглолицый германский принц [6], это не заденет Шотландию и ее народ. Но последствия оказались ужасными, и жизнь горцев изменилась навсегда. У Коннора Макферсона хватило мужества выразить свой протест. Семья разделяла его преданность Стюартам, но ей пришлось пострадать из-за своих убеждений.

Софи так и не удалось узнать, что пришлось пережить самому Коннору.

– Он не привык делиться своими бедами, – объяснила Мэри. – Киннолл не любит обсуждать свою жизнь, предпочитает держать при себе свои секреты. И мы уважаем его' нежелание говорить о себе.

После ужина Падриг отправился провожать мать, а Родерик пообещал остаться охранять замок. Софи же так устала, что поднялась в спальню.

Немного поспав, она проснулась и обнаружила, что по-прежнему одна. Коннор так и не вернулся. Она то забывалась коротким тревожным сном, то снова просыпалась, а часы медленно ползли. Как там Коннор? Не ранен ли он? Или он столкнулся с солдатами, которые ищут ее, и ему пришлось бежать и запутывать следы?

Софи свернулась клубком под одеялом, Ей было безумно одиноко в огромной постели без Коннора. Софи не хватало его силы, его веселых шуток, доброты и даже его сердитого ворчания. Она с удивлением призналась себе, что с нетерпением ждет возвращения мужа.

«Это просто смешно», – сказала она себе, яростно взбивая подушку. Какие-то нелепые фантазии. Она прекрасно обойдется без него.

Позднее, проваливаясь в сон, Софи вдруг поняла, что не слышит таинственной музыки. Неожиданно она поймала себя на том, что почти скучает по ней. Почти, потому что Софи отнюдь не улыбалось остаться в старой башне наедине с привидением, которое наигрывает печальные и трогательные мелодии. Те, что разбивают сердце.

Глава 19

Софи нагнулась и раздвинула густые заросли бурьяна. Вдоль тропинки, ведущей к двери на кухню, тянулись неряшливые кусты, увитые высохшим плющом. Среди листвы и пожухлой травы торчали молодые сорняки. Софи заметила остатки отцветших трав и цветов, когда-то украшавших этот клочок земли. Это были сероватые кусты сухой лаванды, остроконечные листья ирисов, хрупкие головки прошлогодних бархатцев. Нежно погладив растения, она отодвинула в сторону поросли плюща и увидела свернувшиеся листья розмарина, тимьяна, мяты и других трав. Софи сорвала несколько сухих листов и осторожно размяла пальцами. Они все еще хранили свой изысканный аромат.

Коннор сказал, что в Глендуне ничего не растет, но Софи видела повсюду буйно разросшуюся зелень. Разбросанным в беспорядке растениям просто требовался уход. Кто-то должен был вдохнуть жизнь в заброшенный сад Глендуна.

Немного помедлив, Софи приняла решение. Она нащупала застежку и сняла с шеи цепочку с маленьким серебряным кулоном, с которым никогда не расставалась. Она зажала цепочку так, чтобы сверкающий кристалл свободно повис, затем сделала несколько взмахов над садовой дорожкой, где уже уследи завянуть побеги бархатцев и лаванды. Сверкая к переливаясь в лучах солнца, талисман стал раскачиваться.

Софи закрыла глаза, потом медленно провела рукой по воздуху над крошечными ростками, над клочком земли, где вороны склевали молодые побеги, над коричневатыми зарослями засохших растений и голыми проплешинами сухой земли. Светящийся камень плавно раскачивался в ее руке. И Софи ощутила, как сквозь нее течет поток магической силы.

То было знакомое и привычное чувство Волшебный дар помогал Софи исцелять растения, возвращать их к жизни. Временами в ней пробуждалась особая сила, Софи и сама не смогла бы объяснить ее природу. Но за долгие годы, проведенные в саду, среди цветов и трав, она научилась вызывать ее и управлять ею.

Изящный маленький талисман помогал Софи почувствовать свое могущество. Девочкой она привыкла считать кулон лишь символом волшебного происхождения, которым так гордилась ее семья. Ей нравилось носить его, вспоминая древние фамильные предания. Но позднее Софи убедилась, что иногда кристалл сверкает и переливается особенно ярко. Тогда он становился теплым или холодным на ощупь, словно какая-то сила заключена в нем самом. Однажды она обнаружила, что талисман обладает способностью усиливать ее власть над растениями, когда раскачивала кулон над клумбой с тюльпанами.

В монастыре она пользовалась кристаллом тайно, каждый раз испытывая чувство вины. Софи понимала, что монахини никогда не поймут ее. Однажды, когда она раскачивала цепочку с талисманом над цветами, к ней подошла сестра Берта.

– Как хорошо, – улыбнулась добрая маленькая монахиня. – Ты возносишь молитву над цветами. Я тоже так делаю. И молитва помогает им расти, совсем как волшебство. – Она весело подмигнула Софи и пошла дальше. – В конце концов, это просто любовь. Только любовь. Она нужна всему живому.