Тысячелетний воин Ярополк (СИ) - Осипов Игорь. Страница 51

– Перчатка. Чёрная. Обычная. На столе. Живо.

Гоблин быстро кивнул и просунулся в щель. Для него это было несложно, а вот пожирательница не пролезет. Не могла она пошире разломать, или силы кончились?

Нужная вещь лежала на самом видном месте, и Снот быстро подхватил её со стола.

– Это? – спросил он, показав вещь наблюдавшей в дырку Сальпе.

Та закрыла глаза и опять повела головой, словно принюхиваясь.

– Дай.

– На-на-на, госпожа, – затараторил гоблин, быстро протянув перчатку.

Но отдать не успел, так как из коридора раздался грубый мужской голос.

– Ни с места! Охотники! Отряд «Спарта»!

Сальпа выпрямилась глубоко вздохнула и пошла в сторону говорящего. Снот не видел того, что происходило, но услышал донёсшиеся крики, удары, звон металла о металл, щелчки бесполезных автоматов. Он надеялся, что это чудовище убьют, и он сам сбежит. А если и нет, то свалит всю вину на эту тварь.

Но пожирательница и не думала умирать. Несколько раз яркие колдовские вспышки уронили на стены резкие тени, а потом нечто начало долбиться в стену на высоте человеческого роста. С кирпича посыпалась штукатурка. По коридору разлились крики боли.

Вскоре всё стихло.

Когда же в щели показалось забрызганное алым лицо Сальпы, Снот вздрогнул. И ведь это чудовище даже не моргает.

– Выходи.

– Да, госпожа, – пролебезил гоблин и протиснулся в щель.

В коридоре он сразу увидел четыре тела. Одно висело и качалось на вырванных из потолка проводах, намотанных на шею. Второе просто разорвано пополам. Ещё два валялись в нелепых изломанных позах, как выброшенные на помойку куклы. На стене трещины, тёмные потёки, словно кого-то с силой били головой.

Сальпа шумно втянула запах крови и тихо протянула.

– Вовремя.

Она достала испачканный кровью нож и медленно провела им перед собой сверху вниз. В воздухе вспыхнула рубиновая струна, отражаясь в луже под ногами женщины.

Сальпа опустила клинок и вытянула ладонь, а потом сделала так, словно насадила руку на эту пылающую спицу. Спица вспыхнула ярче и развернулась в большой портал. Снот ходил через такие, когда Скал взывал к властелину с просьбой спрятать.

Пожирательница шагнула в него, а остановившись по ту сторону, обернулась.

– Живее. За мной.

Гоблин вздохнул, так как надежды, что его забудут, рухнули, и шагнул в проём между местами. Когда он пересёк грань портала, коридор вспыхнул огнями ламп дневного света. Завыла сигнализация. Загрохотали валяющиеся на полу патроны, которые отказывались стрелять раньше, когда находились под действием непонятного колдовства проклятого кристалла. Полицейские много их пороняли, передёргивая затворы.

А потом портал схлопнулся, обрывая путь.

* * *

Я молча думал, что делать. С одной стороны, кипел гнев, а с другой — вспомнились слова Тихона. Будто он рядом и поучает меня, строгая по своему обетованию коротким ножиком обычную ложку из берёзовой чурочки. На пол бы сейчас падала стружка, а усыновивший меня человек с редким седым волосом в густой рыжей бороде с ехидцей тянул бы свою мудрость.

«Месть — это такая снедь, что ею можно наесться только один раз. Но помимо мести есть ещё и другие яства. Мечты о светлом. Дружба. Любовь. Не брезгуй ими ради кровавого пиршества мести».

– Я лишь немного откушу от неё. И больше не буду. Обещаю, – прошептал я и поглядел на Ворона. – Нужно найти эту Сальпу.

– Кар-р-р! Я пущу клич! Птицы высмотрят! – прокаркал ворон.

– Нет. Если одна птица начала искать, то вся округа будет знать, кого ищут. Так мы её спугнём. Нужно, чтоб кто-то другой всё пронюхал. Кто-то ловкий и незаметный.

– И кто же?! Кар-р-р, – с усмешкой протянул ворон.

– Лисята, – произнёс я, поглядев на Мурку. – Они мне должны. Они сделают.

– Какие лисята?

Я улыбнулся.

– Какие нужно лисята. Я поговорю с воеводой. Он не будет против. Но самой лучшей местью будет поломать планы тому, на кого убийца работает, кем бы он ни был. А уж потом прикончу. Чтоб блюдо вкуснее было.

– Прямо сейчас помчишься? Кар-р-р.

– Нет. Сейчас нужно дельце доделать. Куплю цветов и вкусной снеди и извинюсь за Всеволода. Должен будет. Так что в больницу…

Глава 22. Зверь зверю рознь

Гореслава лежала на диване в магазине Всеволода. Оказывается, у него была небольшая полутёмная каморка, где можно спрятаться от всех, отведать яств и выпить хмельного, ключевой воды или плодового сока. Сейчас и то, и другое стояло на небольшом дубовом столике рядом с ложем. Лесная дева подложила под голову небольшую подушку, а ноги свесила с подлокотника. В руках у неё был пульт от большого телевизора, и пальцы щёлкали одну и ту же кнопку, заставляя картинку меняться.

Щёлк. Важный мужчина вещал отрывистыми фразами о том, как хочет управлять страной. Ей это было неинтересно. Люди мелькали перед её взором, словно листья, падающие с дерева. Раз, и промелькнул, упав к остальным таким же, а потом стал единым с бурой подстилкой, в которой копошились насекомые и по которой бегали звери. За эти десятки тысяч лет не то, что люди, целые народы родились и умерли. Князья, воины, крестьяне. Все они теперь в земле. Одним правителем больше, одним меньше.

Щёлк. Старый сухопарый дед забавным говором рассказывал о неведомом зверьке из дальних стран. Гореслава улыбнулась. Старик любил всякую животину, но он не понимал саму суть леса. Леса всемогущего. Леса в единый миг и щедрого, и беспощадного. Не того, где живут пригородные лесные духи и божки, привыкшие к смертным, и зачастую когда-то сами бывшие людьми. Нет, того леса, который рос задолго до рождения первого двуногого. Леса, помнящего бесчисленных тварей, рядом с которыми даже демоны – жалкие и юродивые. Но лес с ленивым безразличием позволил смертным копошиться под своим пологом, а неблагодарные людишки возомнили себя владыками всего на свете, взявшись его грабить без меры. Но пока сам лес не встрепенётся, не напомнит о своей силе, смертных не остановить. Однако, он живёт прошлым, не видя грядущей гибели. И рано или поздно умрёт, а вместе с ним и все те его обитатели, что не смогут научиться жить заодно с людьми.

Гореслава вздохнула. Она в полной мере ощутила надвигающуюся смерть. И единственным верным решением было вывести Ярополка к людям, а потом зацепиться за него самой. Стать такой же, как эти смертные.

Щёлк. На экране возникли яркие рисованные человечки, заставив лесную деву улыбнуться. Точно такое же она видела в мертвецкой, когда крала тело. Тогда на столе у служителя, который уснул в кресле, был махонький экранчик, и на нём добрая и наивная девушка бежала вслед за воином и кричала: «Братик! Братик!»

Люди сложные, куда сложнее зверей. А картинки просты. На картинках лишь самые яркие грани человеческого естества.

– Братик, – прошептала Гореслава вслед за картинкой.

В это время рисованный воин хмуро поглядел на свою рисованную спутницу, мол, что тебе? Та состроила в ответ смущённую детскую мордаху, пробормотав: «Братик, можно я с тобой?», и лесная дева тоже надула губы и поглядела на стакан воды исподлобья.

Да. Пока нет привычки жить, как смертные, нужно быть проще. Даже казаться немного глупой, и ни в коем разе не давать волю той, что смотрит на мир глазами чужого тела. Той, что играючи вырвет хребет, поживится сердцем или костным мозгом. А может, и отпустит, если на то воля будет. Ведь не зря её второе имя – Хозяйка Лютолесья.

– Эх, братик, – со вздохом произнесла Гореслава, – куда же мы друг без друга. Даже если будет новая волна пробуждений, и весь мир умоется кровью в смертном бое за жирный пирог с названием «человечество». Обратного пути уже нет.

* * *

Мурка увязалась за мной. Но, по правде говоря, я был не против. Вдвоём всё одно веселее, чем одному. Девчурка, одетая в зелёную майку, шлёпала босыми ногами по асфальту следом за мной. Она с любопытством таращилась по сторонам, а люди, в свою очередь, поглядывали на меня, порой улыбаясь чему-то. И хотя народ насмотрелся всякого, каждое появление потустороннего притягивало их взор. И рыжая девочка с острыми рысьими ушками на макушке не была исключением.