Тысячелетний воин Ярополк (СИ) - Осипов Игорь. Страница 55

Вскоре пришли. Это оказался закуток между мастерскими и складами, где их ждали. Да, она шла не на охоту, а на встречу.

Сквозь заросли рябины и клёна виднелась дорогая машина с чёрными стёклами и несколько человек в хорошей одежде. Не лорды, но и не чернь. Снот встал у щербатой кирпичной стенки, где виднелись обрывки какого-то объявления, и с любопытством начал глядеть, как из машины вышел невысокий богатей в чёрном костюме и лакированных ботинках и с дорогим галстуком. У автомобиля он оставил двух громил в тёмных очках. Сноту показалась смешной та напыщенность, с которой охрана глядела на Сальпу, одетую в потёртую охотничью одежду. Он знал, что пожирательница играючи справится с ними, раз с лёгкостью вломилась в полицейский участок, а потом убила целый отряд охотников на нечисть.

– Зачем здесь это чмо зелёное, – недовольно спросил мужчина, кивнув в сторону гоблина, и тот хлюпнул носом.

Конечно, гоблинов обзывают все, кому не лень, но говорить вот так, словно о бессловесной скотине? Обидно.

– Расходник, – сухо ответила Сальпа, а Снот замер, навострив уши.

В его голове созрел план. План мести и план побега. Мужчина скривился, а потом перешёл к сути разговора.

– Ты нашла девчонку?

– Ищу, – отозвалась пожирательница.

– И что так долго? В чём проблема? Мне расписали тебя как суперпрофи, а ты бесполезный кусок феминистического дерьма! Только и бьёшь себя кулаком в грудь, я да я!

– Я работаю не на тебя, – сухо ответила Сальпа.

– У меня сделка с твоим повелителем! – повысил голос мужчина. – И ты назначена для решения проблемы! Так что живее делай своё дело!

– Сделка с ним. Не со мной, – прохрипела пожирательница. – И я ему не слуга. Я наёмница. Цена была уплачена, и я разгребаю суть дерьмо за тобой. Полицейский есть убит. С той стаей диких паразитов, которых ты был назвал бандитами, суть кончено. Девушку ныне ищем. Это оказалось сложнее, чем ожидала.

– Я ничего не хочу знать! Просто заставь заткуться её раз и навсегда! А то мёртвые в наше время тоже бывают слишком болтливыми.

Снот слушал, глядел и тихо-тихо пятился назад, скрывшись вскоре за кустами. А потом бросил свой мешок с пожитками и пустился без оглядки, стараясь просто оказаться подальше от этого чудовища, от кошмарной сделки и судьбы быть барашком в котле. Он бежал и бежал. Один раз чуть не сбил с ног прохожего человека, который разразился гневными воплями и затряс вслед кулаком.

В его голове билась только одна мысль: «Бежать!»

Но она оборвалась в ту секунду, когда в спину прилетело что-то тяжёлое, сбив с ног.

– Фак. Фак. Фак, – бормотал Снот, глотая пыль и силясь встать, а когда поднял глаза и увидел стоящую над ним Сальпу, чуть не взвыл от досады.

Побег провалился, едва начавшись, и другой шанс ему вряд ли дадут.

Сальпа наклонилась и подхватила гоблина за шиворот, а после подняла над землёй, отчего их лица оказались на одном уровне.

– Не надо убегать, – сухо произнесла пожирательница.

– Я умру? – спросил Снот, глядя с надеждой о помиловании на это чудовище.

Хотя глупо ждать от неё пощады, глупо ждать сострадания, глупо ждать свободы.

– У нас приказ властелина, – вместо ответа произнесла Сальпа. – Девчонку брать живьём.

– Живьём? – вымученно спросил гоблин. – А этот господин говорил убить.

– Если этот расходник с богатой удавкой на шее будет сбежал раньше времени, на него будет шла охота. Он иметь ныне высокий чин. Он есть нужен, иначе бы давно было убили. Девчонка – свидетель. Девчонка – крючок. И ты крючок. Поэтому будешь жить.

Снот шмыгнул носом. Пожирательница не сказала: «Ты был жил», она сказала: «Ты будешь жить». Мелочь, но это важная мелочь.

– Свидетель чего?

– Ты есть видел, ты есть слышал. Он заключил сделку. Это есть сказал он сам. А сейчас идём, есть другая работа.

Сальпа быстро развернулась и пошла, и Снот заковылял ей вслед.

* * *

– Где?! – выкрикнул я, вскакивая с дивана и озираясь по сторонам.

С того момента, как зверь во мне вытеснил человека, воспоминаний не было совершенно. Но стеклянные витрины и само помещение оружейного магазина осталось целым, хотя трещинки на полу кое-где темнели от запёкшейся крови. На мне была одежда, похожая на прежнюю, но чуточку другая, словно во сне кто надел. Но это вполне понятно, ибо старая порвалась в лохмуты.

В углу сидел Всеволод и холодно глядел на большой бокал белого вина. Он медленно раскачивал желтоватую хмельную жидкость, в которой со дна поднимались ниточки пузырьков.

– Где они? – повторил я вопрос, но Всеволод не ответил, лишь выразительно поглядел на дверь во внутренне покои, куда покупателей не положено пускать.

Хотя я и сам ни разу там не был, как-то не довелось.

– Стой, – тихо произнёс вампир, когда я почти бегом направился к двери.

– Что с ними?

– С ними? Ты о ком больше переживаешь? – тихо спросил Всеволод, глядя мне в глаза. – О полицейском? О Мурке? О незнакомке?

Я скрипнул зубами, а древний упырь едва заметно улыбнулся.

– Смотри, не влюбись в первую встречную. Сейчас честных мало. Та же Маша, которую я немного перебрал, отправив в больницу. Она ведь из обеспеченной семьи, но ей захотелось больше. Мол, местный Дракула яхтами и квартирами направо и налево раскидывается, и всего-то за лёгкие покусашки, – бурчал Всеволод, водя в воздухе бокалом. – Это же круто – тусняк с вампиром. И бабла отстёгивает немало. Это же так легко – шею подставить упырю, который боится за свою репутацию. Это же не подвальный утырок-кровосос. Тьфу. Аж тошно. Конечно же, замну инцидент, раз виноват, но всё равно неприятно.

Всеволод опрокинул бокал в рот и вытер губы небольшим платком, лежавшим здесь же.

– Где они? – повторил я, но дверь открылась, и оттуда вышла Гореслава, одетая в шитое золотом зелёное платье.

Ткань была пятнисто-зелёная, а вот покрой одёжи больше подходил княжне. В длинных широких рукавах, свисающих почти до пола, имелись по боярскому обычаю разрезы, в которые продеты руки. Локти перехватывала алая лента. На плечах бурая шкура небольшого зверя. На шее бусы в несколько рядов из красного коралла и белого жемчуга. На ногах обычные короткие сапожки с застёжкой «молнией». Голова не покрыта, и имелся лишь небольшой венец из позолоченного серебра. Пояса не было. Пояс – оберег от нечисти, и потому нечисти не полагается быть подпоясанной.

Я смотрел на Гореславу, злую, как цепная собака, и внутри всё поникло.

– Я же богиня, почему у меня ничего не получается?! – произнесла она с глубочайшей досадой и начала ходить по комнате туда-сюда, звонко стуча каблуками по полу. – Вот, хочешь что-то сделать, а это не выходит. А, Всеволоже?

Вампир пожал плечами и, совершенно не изменившись в лице, отпил из бокала. Он смотрел на всех так, словно его это не касалось совершенно. И от этого становилось ещё хуже на душе. Неужели не спасли?

– Что с ними? – опустив руки, снова переспросил я, на что Гореслава удостоила меня лишь одним коротким взглядом, пылающим изумрудным огнём.

– Вот пришла я на беседу в этот чёртов центр социализации. Меня сперва пытали, откуда, кто, где, да как. А потом дали бумажку, на которой значилось, куда можно подъехать. И знаешь, что?! Я-то, дура, думала, сад этот с яблонями или грушами. Не лес, но хоть что-то. А это место, где детей держат. Они меня с берегиней спутали?! Я хозяйка Лютолесья! Где я, и где дети?! Они что, хотят, чтоб я их поубивала? Или чтоб они перестали спать по ночам до конца своей жизни?!

– Какой сад? Какие дети? – тихо переспросил я, не понимая, о чём речь, и лишь когда осмыслил услышанное, повысил голос. – Гореслава! Где раненые?!

– Успокойся. Нет их здесь, – подал вместо неё голос Всеволод, поставив на стол бокал. – Мурка гуляет. Полицейского забрали в больницу. А девушка ушла, едва придя в сознание. Богинька не такая бесполезная, как думал. Она всех подлатала, и хотя руку вернуть не сумела, культя не фонтанировала кровью, как на кулинарном шоу на радость старому вампиру.