Дариар. Начать сначала (СИ) - "Amaranthe". Страница 2

Глава 1

Я почувствовал отвратительный запах, который окружал меня, казалось отовсюду. Я открыл глаза, поморщился от яркого света и снова их прикрыл. Чего не приснится в пьяном угаре. Я попытался подняться, но слабость и головная боль непрозрачно намекнули на побочные последствие гулянки. Терпеть не могу утро. Я рефлекторно потянулся в сторону тумбы, на которой на такой случай всегда стоял стакан с водой, и поймал рукой только пустоту. Тут я уже полноценно открыл глаза и недоумевающе начал осматривать место, где проснулся. Спал я в каком-то грязном тряпье под какой-то бетонной конструкцией, по которой только что, судя по звукам, кто-то медленно проехал на машине. Великолепно, уснуть под мостом, даже не добравшись до собственного дома. Никогда раньше мои вечеринки не доходили до такого.

Судя по ощущениям, я лежал на чем-то твердом. Внезапно перед глазами пронеслась дорога, мост, залитое кровью лицо Заи. Точно, я попал в аварию и меня, похоже, выбросило в окно. Но почему я нахожусь под чертовым мостом, где моя машина и девушка? Что за…

Внезапно до слуха донесся плеск, и вонь слегка разогнал легкий ветерок, принесший с собой свежесть находящегося рядом водоема. Подниматься не хотелось, я до последнего уверял себя, что это всего лишь сон, и я изо всех сил старался проснуться. Либо происходящему есть какое-нибудь логическое объяснение: меня выкинуло далеко вперед, но тогда почему меня никто не ищет?

— Эй, Кеннет, вставай, — я почувствовал тычок в бок, и скосил глаза в ту сторону. Из прострации меня вывел самый натуральный бомж, склонившись передо мной. В каких-то обносках, которые были даже не надеты на него, а обмотаны вокруг грязного тела в несколько слоев. От него так воняло мочой, перегаром и хрен знает, чем еще, что меня чуть не вырвало. Бомж тем временем протянул руку с зажатой в ней палкой и снова ткнул меня ею. — Кеннет, вставай. Нам нельзя здесь. Скоро рассвет и сюда придут полисменты. Они всегда на рассвете приходят, нелегалов вроде нас с тобой отлавливать. Ну же Кеннет, вставай, — я снова почувствовал тычок веткой. Что происходит? Что, вашу мать, происходит? — Сдох что ли? Кеннет, ты сдох? — мне очень сильно захотелось сказать: «Да» и посмотреть на его реакцию. Ветерок стих и от усилившейся вони, я едва не блеванул, почувствовав спазмы в глотке и горечь желчи во рту. Ну, если сдох, не пропадать же добру, — и бомжик потянул на себя ту тряпку, в которую я был укутан. Ну уж нет, — во мне подняла голову паника, и я вцепился в убогое тряпье так, словно от этого зависела моя жизнь.

— Куда тянешь, паскуда? — прошипел я, потянув тряпку на себя. Раздался треск, и покрывало развалилось, оставив в моих руках только половину. Вторая половина осталась в загребущих лапах бомжа. — Смотри, что ты надел?

— Ну, дык, я ж думал, ты сдох, — философски пожал плечами бомж и побрел к своей куче тряпья. — Не пропадать же добру? Ты это, Кеннет, собирайся давай, а то полисменты нагрянут и в участок загребут. Говорят, сам оберполисментер наградные за каждого нелегала дает. А это не хухры — мухры, это полновесный пфеннинг. Вот полисменты и рыщут под мостами, нелегалов ищут, нас значит, — продолжал бубнить себе под нос бомжик. — Достали своими сборищами, совсем не оставляют свободу выбора честному народу. Понапридумывали Лож, теперь таким, как мы и деваться то больше некуда, кроме как бегать, будто преступники какие.

— Эм… — я не знал, как следует обращаться к подобным типам. — Как я тут оказался? — меня эта ситуация начала выводить из себя, и я довольно резко оборвал причитания местного бомонда.

— Сам пришел, своими ногами, неплохо тебя вчера по голове приложили, конечно. Я вообще думал, что окочуришься ночью, но нет, выглядишь, как огурец, помятый, правда, — бомж собирал ворох тряпья в большой мешок и поглядывал на меня, постоянно хмурясь. Он остановился и, к чему-то прислушавшись, обеспокоенно бросил в мою сторону. — Бежать надо. Что стоишь, остолоп, давай, сгребай свои манатки и деру.

Я услышал шаркающий по гальке звук шагов и только усмехнулся. Никаких проблем с блюстителями правопорядка я никогда не имел: деньги и положение решают многое. Я протянул руку к карману, где у меня всегда лежал кошелек и оторопел, бросив взгляд на руку и одежду, в которой я находился. Почему-то раньше я этого не сделал, осматривая больше этого бомжика и опоры этого чертова моста. Ладонь была другой формы, сама рука грязная и украшали ее грязные обломанные ногти. Штаны и куртка мало отличались от тряпья моего спутника. Я пялился на свои руки, ничего не понимая. Лицо засаднило и зачесалось. Я провел по гладкой щеке рукой, что разбудило во мне чувство, подобное панике. Я никогда гладко не брился, всегда держав модную «трехдневную щетину». Я бросился к воде, единственной доступной мне в этих условиях зеркальной поверхности.

Упав на колени, я зачерпнул воду в пригоршню, и тут мой взгляд упал на мое отражение. С минуту я тупо разглядывал себя, а затем вскочил на ноги и заорал, потому что в зеркале реки отразился вовсе не я — Дмитрий Лазорев, девятнадцати лет от роду, высокий, спортивный, и даже, говорят, симпатичный голубоглазый блондин. Нет. В отражении я увидел мальчишку лет шестнадцати на вид. Грязного, с потеками чего-то отвратного на лице, с всклоченными черными волосами, которые были давно не мыты и стояли дыбом без всяких укладок. На лице мальчишки горели лихорадочным блеском серые глаза, а через всю левую щеку от виска до уголка рта, тянулся безобразный, плохо сросшийся шрам.

Господи, что происходит? Где я? Мысли метались в голове, а я крутился во все стороны, пытаясь рассмотреть, куда же я все-таки попал. Река, довольно широкая. Каменный мост над головой. За мостом раскинулся город, чем-то отдаленно напоминающий старый Лондон, в который меня оттащил отец полгода назад, чтобы я выбрал себе колледж в старушке Англии, раз уж на родине меня не тянуло забивать голову ненужной информацией. Ничего не вспоминалось. Последнее, что я помню — это авария и то урывками. А это… это вообще не похоже на то, что я привык видеть каждый день, проезжая по улицам столицы на своей машине. Лицо горело, горечь во рту усилилась.

Внезапно я увидел до боли знакомую белую вспышку, закружилась голова и я словно провалился в пустоту.

Огромный, как медведь, с поросшей темными волосами грудью, полуголый мужик хватает меня за волосы так, что искры летят из глаз и отшвыривает от себя. Я падаю на пол, прямо перед каминной решеткой, которая сделана в виде пик, одна из которых пропарывает мне щеку, и я думаю только об одном: «Хорошо, что не глаз». Мужик внезапно оскаливается, хватает кочергу и делает шаг в моем направлении.

— Я тебе покажу, щенок, как отказывать мне. Ты мой урок надолго запомнишь! — он протягивает руку, чтобы снова ухватить меня за волосы, но я вскидываю в защитном жесте руки… Вспышка…

— Кеннет, ты чего орешь? С катушек съехал? — меня словно отбрасывает назад, и моргнув, я увидел перед собой знакомого бомжика. Я делаю шаг назад и едва не падаю, поскользнувшись на скользкой земле в реку.

— Что… что это было? — я трясу головой, пытаясь сфокусироваться на двоящейся, пропитой роже, излучающего неповторимое амбре, спутника.

— Ты заорал так, будто тебя режут, — пояснил он и, вскинув на плечо баул из воняющих тряпок, побрел к тропинке, которая виднелась у опоры моста. — Ну ты как знаешь, а я пошел отсюда. Не хочу болтаться на виселице и обогатить при этом какого-нибудь полисмента.

Мужик, постояв немного, ожидая от меня хоть каких-либо действий, но не дождавшись, звучно выругался и, сплюнув в мою сторону, буквально растворился в тени моста.

Я тупо смотрел, как он уходит, и понимал, что его надо остановить, ведь этот бомж — единственный доступный мне источник информации, но я ничего не делал, чтобы предотвратить его уход. Я просто стоял в ступоре и пытался осознать такую простую и одновременно сложную вещь: я — это не я. Это грязный, уродливый мальчишка по имени Кеннет. Это все нереально. Не реально. Эти простые два слова вертелись в голове, вытеснив другие. Я тупо смотрел на свое отражение, не воспринимая ничего вокруг.