Бегство из Эдема - Гэфни Патриция. Страница 2

Алекс почему-то считал, что она брюнетка. Она оказалась блондинкой. Чуть выше среднего роста, стройная, модно и элегантно одетая. Рука, протянутая ему для приветствия, была прохладной и неожиданно сильной. Глаза серо-голубые, как пороховой дым, щедрый широкий рот. Аристократический нос чуть длинноват, но он ее не портил.

Кокрейн поднялся, чтобы помочь ей снять плащ – тонкой шерсти, изысканного синевато-лилового оттенка (цвет гиацинта, взглядом знатока оценил Алекс, весьма неравнодушный к женским нарядам). Плащ был подбит алым атласом. Интересно, она нарочно явилась в нем к столу, чтобы все обратили внимание на эту багряную подкладку? Сняв плащ, она предстала в мягкой кашемировой блузке шафраново-желтого цвета и длинной, широкой юбке переливчатого золотисто-коричневого шелка. Никаких драгоценностей, кроме обручального кольца и плоской золотой брошки без камней. Она была ослепительна.

Все расселись за столом. Алекс, забыв о правилах приличия, не мог отвести глаз от миссис Кокрейн. Он вздрогнул, когда ее муж заметил, ничуть не стараясь приглушить свой громогласный рык:

– Ты опоздала, Сара, но явно не из-за примерки нового платья.

У нее был прелестный цвет лица – настоящая английская роза. Слова мужа вызвали у нее на щеках легкий румянец смущения.

– Нет, – ответила она, обращаясь к Алексу и Джону Огдену. – Прошу меня извинить, я, наверное, выгляжу как чучело. Я пришла сюда прямо с работы: не успела съездить домой переодеться.

Кокрейн пренебрежительно фыркнул. Она окинула его невозмутимо-твердым взглядом.

– В последнюю минуту случилось кое-что непредвиденное, и мне пришлось задержаться. Извините, что заставила вас ждать.

Несколько секунд прошли в неловком молчании.

– А чем вы занимаетесь, миссис Кокрейн? – задал Алекс самый очевидный вопрос. Она бросила на него благодарный взгляд, ее глаза потеплели.

– Нянчится с жидами, итальяшками и тупоголовыми Пэдди [2], – сообщил Кокрейн, не дав жене раскрыть рот. Ее плотно сжатые губы побелели, но лишь на секунду.

– Я по мере сил стараюсь помочь эмигрантской общине на Форсайт-стрит в нижнем Ист-Сайде [3], мистер Макуэйд, – пояснила Сара. – Пытаюсь облегчить, насколько это возможно, обустройство переселенцев на новом месте. Главным образом я преподаю английский.

Ему понравился ее акцент. А впрочем, подумал Алекс, у англичан вообще есть такое свойство: что бы они ни сказали, все звучит как-то по-особому. Он начал было расспрашивать ее о работе, но тут подошел официант, чтобы принять у них заказ, после чего разговором вновь завладел Кокрейн.

Трудно было сосредоточиться на словах миллионера, когда больше всего на свете Алексу хотелось наблюдать за его женой. Он удовлетворился тем, что стал разглядывать ее руки, пока она разворачивала и вновь складывала салфетку. Ловкие, нервные, тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями. Прислушивается ли она к словесным извержениям своего мужа? Скорее всего нет. Вероятно, она давным-давно догадалась о том, что Алекс начал понимать только сейчас: интонации речи Кокрейна были специально рассчитаны на то, чтобы оскорбить или запугать слушателя.

Вслушиваясь в излияния Кокрейна, Алекс едва не рассмеялся. Но когда он перевел взгляд на лицо женщины, сидевшей рядом с этим самодовольным выскочкой, – сдержанное, напряженно-вежливое, полное затаенной печали, – ему стало не до смеха.

Сочный бифштекс с кровью наконец заставил Кокрейна ненадолго умолкнуть, и его жена воспользовалась наступившей паузой, чтобы задать вопрос:

– Как долго вы занимаетесь своей профессией, мистер Макуэйд?

Ее мужу даже в голову не пришло спросить об этом, хотя, казалось бы, стоило поинтересоваться, какой творческий багаж имеется за плечами у человека, которому поручаешь строительство дома стоимостью в несколько сот тысяч долларов.

– Около четырех лет.

– Алекс – наша восходящая звезда, – торопливо вставил Огден. – Он получил диплом инженера-строителя в Беркли, а затем степень бакалавра в парижской Школе изящных искусств.

– А сколько крупных проектов вам уже удалось осуществить? – мягко продолжала миссис Кокрейн.

На такой вопрос можно было ответить кратко: «Ни одного», но это никуда не годилось. Алекса осенило вдохновение.

– Ничего столь грандиозного на мою долю до сих пор не выпадало, но, я полагаю, мало кто из архитекторов в этой стране мог бы похвастаться подобным достижением.

Кокрейн шумно выдохнул из груди воздух (очевидно, у него это означало смех) и пробормотал:

– Чертовски верно.

Его жена оказалась не столь падкой на лесть. Она опустила взгляд в тарелку, однако Алекс успел уловить промелькнувшую в ее серо-голубых глазах легкую насмешку. Это задело его за живое.

– Возможно, опыта у меня не так много, как у других, но я вполне в состоянии спроектировать дом именно в том стиле, который мы обсудили вместе с вашим мужем, миссис Кокрейн. Как уже упомянул Джон…

Очень непривычно было называть Огдена Джоном, но он сам на этом настоял, как только Кокрейн нанял Алекса в качестве архитектора,

– Как уже упомянул Джон, – повторил Алекс, – первоначально я специализировался в инженерном деле и полагаю, что проблемы проектирования и строительства мне по плечу. Благодаря обучению в Школе изящных искусств я свободно владею архитектурными стилями от романского и готического до барокко и ампира…

Он продолжал говорить, сам себе ужасаясь и не веря собственным ушам. Неужели словесное недержание заразно? Может быть, присутствие Кокрейна каким-то непостижимым образом толкает людей на идиотское поведение? Но она слушала так вежливо и внимательно, что он никак не мог остановиться. Как и следовало ожидать, спасительный звонок прозвучал, когда в разговор опять вмешался ее муж.

– Все это прекрасно, но не забудьте до начала следующей недели показать мне план нового этажа. Пусть это будут «синьки» или как вы их там называете. Во вторник я уезжаю из города.

Миссис Кокрейн перевела изумленный взгляд с мужа на Алекса и обратно.

– О чем речь?

Алекс расправил усы. Новое чудовищное требование Кокрейна, прозвучавшее всего час назад, ошеломило его настолько, что он до сих пор не пришел в себя. Его душило бешенство. Он даже не мог заставить себя заговорить об этом вслух.

– О надстройке, – ответил за него Бен. – Дом получается слишком низким, я хочу надстроить еще один этаж. Пожалуй, четырех хватит. Да, четыре – это как раз то, что нужно.

Он сложил руки на животе и так сильно откинулся на стуле, что передние ножки оторвались от пола.

Миссис Кокрейн сидела, неподвижно уставившись в тарелку. Алекс искоса следил за ней, Кокрейн пустился в рассуждения о конструктивных недостатках Таммани-холла [4]. Когда она наконец подняла голову, Алекс встретился с ней взглядом. Сомнений не осталось: в ее глазах явственно читалось сочувствие пополам с насмешкой.

Подали десерт. Кокрейн внезапно объявил, что после кофе он намерен пригласить джентльменов в казино Кэнфилда, находившееся в нескольких кварталах на той же улице, чтобы уточнить дальнейшие планы строительства нового дома. При этом само собой разумелось, что семейный экипаж будет его дожидаться.

– А ты, Сара, можешь вернуться домой в кэбе.

Алекс смущенно отвернулся. Существует ли предел хамству этого человека? Потом он вспомнил, что обещал встретиться с Констанцией в десять вечера после театра и отвезти ее в гости. Она и без того уже была на него в обиде, потому что он не взял ее с собой на этот ужин в ресторане, а Алекс так и не сумел ей втолковать, что приглашение любовницы на встречу с клиентом является проявлением дурного вкуса. Теперь придется улещивать ее подарками, а не то она еще неделю будет на него дуться. Ему уже не в первый раз приходило в голову, что он не настолько богат, чтобы содержать любовницу. Особенно такую, как Констанция с ее непомерными запросами.