Бегство из Эдема - Гэфни Патриция. Страница 22

«Эдем», черт бы его побрал! Алекс вспомнил, как вежливая улыбка изменила Саре при этих словах, но она упорно смотрела вниз, как будто ее зачаровал вид ямы, которую рыл ее муж, нажимая подошвой нелепо выглядевшего лакированного ботинка на край залепленного землей заступа. Алекс мысленно приказал ей посмотреть на себя. Ему хотелось улыбнуться ей, сказать глазами:

«Никто из тех, кто вас знает, не поверит, что вы имеете к этому хоть какое-то отношение».

Но она так и не взглянула на него. Вероятно, Сара не нуждалась в его поддержке; скорее всего она давным-давно выработала для себя какую-нибудь утешительную философию. И в самом деле, если бы Сара беспокоилась о том, что люди о ней подумают только потому, что она жена Беннета Кокрейна, она довела бы себя до умопомешательства.

И все же Алекс не мог не спросить себя, как она воспринимает тот грандиозный светский провал, которым обернулся этот вечер. Аренда здания казино, должно быть, обошлась Кокрейну в кругленькую сумму; в одиннадцать часов гостям предстояло насладиться выступлением танцевальной труппы, нанятой Беном на этот вечер и выписанной en masse [14] с бродвейского ревю. Мало того, каждому гостю был презентован сувенир: дамам – жемчужные броши, джентльменам – бриллиантовые булавки для галстуков. Орхидеи, камелии, огромные тепличные розы водопадами низвергались отовсюду, цвели на искусственных клумбах, переплетались с зелеными решетками вдоль длинных извилистых дорожек.

Этот вечер, безусловно, должен был ознаменовать триумфальное вступление Кокрейнов в высшее общество Ньюпорта. На деле он ясно показал, что их не пустят даже на порог. Со стороны можно было подумать, что Бен специально вознамерился продемонстрировать всем тщетность своих попыток прорваться в большой свет. Даже если бы он нарочно решил выставить себя дураком, то при всем желании не преуспел бы больше.

Если бы не Сара, Алекс мог бы даже порадоваться унижению хозяина вечеринки. Но он остро ощутил ее расстройство, оглядывая ряды пустых столов и стульев, целую армию ливрейных официантов, праздно слонявшихся вокруг, потому что им некого было обслуживать. Сара танцевала с Беном; на расстоянии, в романтическом свете свечей и розовых фонариков ее лицо казалось безмятежным, однако Алекс уже знал, сколь выразительной может быть надетая ею маска. Считала ли она этот вечер своим личным поражением или заранее знала, что это произойдет, и теперь беспокоилась лишь о том, что скажет Бен? Алекс подозревал, что у нее не сохранилось иллюзий. Завоевать место в обществе – это была цель ее мужа, а не ее собственная.

Ему вспомнился ее кабинетик, заставленный книгами, увешанный картинами и фотографиями. Он не сомневался, что она была бы счастлива вести тихую жизнь в уединении. Все эти лихорадочные попытки вскочить на ходу на светскую карусель были не по ней. «Но, – подумал Алекс, – может быть, я обманываю самого себя? Может быть, она уже не способна к „тихой жизни“, потому что роскошь, которая ее окружает, стала для нее привычной? Может быть, она уже не мыслит для себя существования без всех этих побрякушек и воспринимает их как нечто само собой разумеющееся?»

Угрюмо потягивая шампанское, он неотрывно наблюдал за ней. Ее бальное платье с низким декольте было царственного пурпурного цвета; кружась в танце, Сара перебросила длинный шлейф через руку. Платье было украшено расшитым бриллиантами корсажем, о стоимости которого Алекс мог только гадать, на стройной шее сверкало ослепительное ожерелье из бриллиантов и сапфиров. Несомненно, она, как и Констанция, дважды в год совершает паломничество в Париж для закупки нового гардероба. В эту минуту на ней было навешано столько драгоценностей, что их стоимости вполне хватило бы на годовой бюджет какой-нибудь маленькой страны.

Впервые ему в голову пришла мысль, уж не чувство ли вины заставляет ее помогать бедным. Если так, то она пребывает в заблуждении, хотя ее мотивы достойны всяческого восхищения. К тому же Алекс был почему-то уверен, что блестящая идея увешать жену драгоценностями с головы до ног, как рождественскую елку, изначально принадлежит Бену, а не Саре.

– Не танцуете, Алекс? В чем дело? Разве мало хороших женщин?

Он не заметил подошедшего к нему Джона Огдена, пока тот не заговорил.

– Возможно, позже, – улыбнулся Алекс и поставил бокал на поперечную перекладину садовой решетки, на которую опирался.

– А я-то думал, что вы не преминете воспользоваться обилием дамского общества, мальчик мой. Подумайте только, какое приданое у всех этих дочек!

Алекс подкрутил усы, пытаясь про себя решить, являются ли обращенные к нему слова оскорблением или нет. Вообще-то это не имело значения, он в любом случае ответил бы любезной улыбкой, но неприятно было думать, что его, так сказать, «альковные привычки» хорошо известны человеку, который дает ему работу.

– Я хотел поговорить с вами о временном помещении, которое вы тут для себя оборудовали, Алекс, – сказал Огден, сменив тон с шутливого на серьезный.

Этого вопроса он почти ожидал.

– Ваше неодобрение меня очень удивило бы, Джон, – дипломатично заметил Алекс. – Я это сделал не ради своих удобств, а прежде всего в интересах дела.

Он арендовал на Пеббл-драйв, примерно в полумиле от города, дом, стоявший наполовину в лесу и наполовину на воде, и превратил часть помещения в контору.

– Там есть телефон, я могу связаться с Нью-Йорком за несколько минут, если мне понадобится…

– Все это мне известно. Этот дом – идеальное место для того, кто намерен в тишине и покое провести здесь лето. Но для фирмы это плохая реклама. Вы стали невидимкой, поселившись на отшибе, в лесной глуши.

– Я не стал бы называть это…

– Надо было снять помещение на Бельвью, или на Наррагансетт-авеню, или на Темз-стрит… короче говоря, в центре города. Мы строим здесь дом ценой в миллион долларов: для нас было бы лучше иметь временное представительство там, где все смогут его увидеть.

– Возможно, вы правы, я об этом не подумал. – Это была неправда: Алекс все хорошенько обдумал, выбирая дом, где мог бы прожить без помех в течение трех летних месяцев.

– Но поймите, Джон, в Ньюпорте все друг друга знают, новости передаются из уст в уста, и для нас это лучшая реклама. Если в результате наших трудов Кокрейн получит хороший дом, я полагаю, нам не потребуется никаких дополнительных усилий, чтобы все узнали, кто этот дом построил.

Огден хмыкнул.

– Ну, может быть, вы и правы – уступил он. – И все же лучше бы вы сначала посоветовались со мной. Но вы мне кое-что напомнили: мне уже известен по крайней мере один человек, который следит за строительством дома Кокрейна с нескрываемым интересом.

– И кто бы это мог быть?

– Маршалл Фарли.

Алекс беззвучно присвистнул. Маршалл Фарли являлся текстильным королем Восточного побережья; он был так богат и владел столькими фабриками, что правительственные комиссии, изучавшие его имущество и предпринимательскую деятельность на предмет нарушения антимонопольного законодательства, сменяя одна другую, заседали практически беспрерывно.

– Фарли тоже решил обзавестись «летним домиком» в Ньюпорте. Он мне сам об этом сказал. Если ему понравится тот дом, что вам предстоит возвести этим летом на Бельвью-авеню, очень возможно, что он обратится к нам, точнее, к вам, для постройки своей летней резиденции. Учтите, он раза в четыре богаче Бена Кокрейна.

Огден остановился, пристально глядя на Алекса, и сухо добавил:

– Я вижу, вы отлично умеете маскировать свой энтузиазм.

– Нет-нет, – запротестовал Алекс, стараясь шуткой и смехом скрыть свое смущение, – это замечательная новость, я очень рад ее слышать. Очень рад. Это полезно для фирмы, а уж обо мне и говорить нечего.

– Но?

– Никаких «но». Честное слово, я просто счастлив это услышать, Джон.

Огден снял пенсне в стальной оправе и принялся протирать стекла носовым платком.

– Я занимаюсь своей профессией вот уже тридцать два года, Алекс, – сказал он, близоруко щурясь. – Поверьте, я могу определить разницу между простым умением строить и настоящим талантом. По моему глубокому убеждению, вы – архитектор милостью божьей, пожалуй, самый одаренный из тех, что работают сегодня в Америке. Вы изобретательны и свободно владеете всеми стилями, вы не увязли по уши в классических канонах и не боитесь воспользоваться достижениями современной технологии, если считаете, что это поможет вам добиться поставленной цели. Я не знаю никого, кто лучше вас умел бы сочетать утилитарное начало с… возвышенным.