Поединок (СИ) - Северэлла Сеславия. Страница 33

– Она пишет вам?

– Да пишет. Но слова, сказанные человеком, который находится рядом, гораздо более утешительные.

– Я не узнаю вас, Софья Павловна. Вы еще так молоды. Где же ваша кипучая энергия, где мечты? Вы так любили ассамблеи и танцы, а теперь?

– Обнимите меня, Алексей Семенович, я прошу вас.

Софья посмотрела на мужчину, пытаясь справиться со слезами. Лецкий помедлив, прио- бнял Истомину, она положила голову ему на плечо.

– Мой кучер отвезет вас домой. Вы мой ангел хранитель, Алексей Семенович. Я очень вам благодарна, – тихо проговорила Софья, чуть не плача. Истомина, немного успокоившись, попрощалась с Лецким, и вошла в дом. Слуга доложил хозяйке, что её ждут. Она вошла в гостиную и увидела Крекшина. Истомина от неожиданности чуть не вскрикнула, ощущая предательский холодок накрывший её.

– Димитрий Осипыч, вы?

– Я, – Крекшин поднялся с резного стула навстречу Истоминой. Софья беспомощно огля- нулась. Бежать было не куда.

– Вы бледны, дрожите?– произнес наигранно обеспокоенно Димитрий, и бережно обнял её за плечи. – Пойдемте, сударыня, у печки сподручнее.

Крекшин заботливо отвел Софью на второй этаж в другую комнату и усадил в кресло. И она интуитивно поняла, что Крекшин пришел сюда, как победитель. Крекшин прошёлся по комнате, как полноправный хозяин. Снизу донесся шум. Димитрий поспешил выйти на лестницу. Там неприметный человек снял черную шляпу и поклонился.

– Димитрий Осипович.

Софья поднялась, и тихо, в дурном предчувствии, пошла за ним.

– Истомин убит, я выполнил все как велено.

Крекшин довольно кивнул головой. Женщина прикрыла рот рукой, пытаясь подавить возглас ужаса. На что Крекшин обернулся и вкрадчиво проговорил.

– Да, я совсем забыл вам сообщить, моя дорогая.

Истомина непонимающе посмотрела на него.

– Князь Андрей Васильевич Верейский арестован, и допрошен с пристрастием. Шпион-с, знаете, кардиналу Флёри 33 писал, супротив государыни заговорщик.

Софья сползла на ковер, с минуту она непонимающе оглядывалась, мелкая дрожь запол- няла её, а потом рыданья взорвали её сердце. Крекшин свысока смотрел на плачущую женщину, и чувствовал себя всесильным человеком, празднуя в своем гордом сердце свою победу.

Прошло два дня. Софья вся в черном, шла по холодному коридору Трубецкого раската Санкт-Петербургской крепости, рядом вышагивал Димитрий Осипович.

– Я все устроил, вас пустят к Андрею, хотя не велено.

Надсмотрщик загремел ключами. Железная дверь, тяжело охая, и скрипя, отварилась, и Истомина увидела измученного человека. Он полусидел в кандалах на холодном полу, привалившись к стене. Глаза его были закрыты. Софья неотрывно, смотрела на любимого. Сердце её сжималось от жалости и сострадания. Она хотела подойти к нему, обнять его, согреть его своей любовью, но Крекшин удержал её за локоть.

– Пойдемте, Софья Павловна, он уже два дня как без памяти.

Димитрий Осипович взял под руку подавленную молоденькую женщину и увел из казема- та. Истомина старалась не оглядываться, надеясь при Крекшине хоть как-то сохранять самообладание. Но дикий ужас сковывал её душу, ум и сердце. Выйдя из крепости, и пройдя караул, Крекшин помог ей сесть в карету.

– Я обязательно, приеду к вам вечером. Оттого насколько вы будете сговорчивы, зависит не только ваша судьба, но и князя Верейского, – Крекшин хищно улыбнулся половиной своего лица. Карета тихо вздрогнула, и покатила по мостовой. Софья долго оглядывалась, глядя в окно, боясь, что Крекшин передумает, догонит карету и поедет с ней. Но он не стал её преследовать, абсолютно уверенный, что жертва некуда от него не денется. Прое- хав несколько кварталов, она увидела Лецкого, во дворе одного дома. Софья попросила кучера остановиться, вышла из кареты и быстро направилась к Алексею. Она вошла в ворота, прячась за ними, так чтобы кучер не увидел её и не доложил Крекшину.

– Алексей Семенович! – слезы текли по лицу Софьи.

Лецкий удивленно смотрел на плачущую испуганную женщину.

– Спасите меня! – Софья рухнула на колени перед Алексеем.

– Что случилось? Встаньте, Софья Павловна, – Лецкий непонимающе смотрел на Софью.

– Я умоляю, вас, спасите меня от Крекшина! – горько рыдала молодая женщина, – Он всех убил! Он всех убивает! Он чудовище!

– Я не понимаю. Что случилось?

– Он убил Ивана. Андрей арестован, и я не знаю за что. Он приходит в мой дом, как хозя- ин, и угрожает мне.

Лецкий опустил глаза. Это то, что в полной мере было ему известно. Иван, конечно, был жив, но не захотел возвращаться домой к Софье. А за Андрея хлопотала Евдокия, стараясь спасти его жизнь. Алексей помог подняться плачущей женщине. Ему стало её жалко. Его сердце сострадало чужой боли.

– Помните. Вы мне говорили, что не дадите меня в обиду Крекшину. Мне не к кому обра- титься. У меня нет знатного покровителя в Петербурге. Тетушка обещала меня предста- вить моему родственнику Михаилу Андреевичу Белосельскому, который имел личное зна- комство с государем Петром. Но он служит унтер – лейтенантом на корабле «Святой Але- ксандр», и редко бывает в Петербурге.

Софья прижалась к Лецкому.

– Я боюсь этого человека. Он может погубить кого угодно.

Алексей понимал, что не должен оставлять Софью в беде.

– Я могу предложить вам в качестве убежища мою скромную квартиру. Возможно, скоро ситуация разрешится. Вы можете полностью положиться на меня, Софья Павловна.

– Вы мне очень дороги, мой ангел хранитель, – проникновенно произнесла молодая жен- щина. Лецкий удивлено посмотрел на Софью, словно увидел её в первый раз.

– Так не должно было быть, но вы мне очень дороги, Алексей Семенович, повторила Исто- мина.

– В этом Мире в беде всем нужна помощь, – проговорил Алексей, – не бойтесь, у вас будет защита.

Истомина направилась за Лецким. Они вышли со двора другим путем, не замеченные кучером. Софья почувствовала, что её прежняя жизнь осталась где-то позади. Что было впереди, она не знала. Но в ней не было страха. Отчего-то присутствие Лецкого давало ей чувство защищенности. В этот же день вечером, Истомин вошел в дом своей жены, чтобы собрать вещи. Он всегда чувствовал себя там неуютно, а в это вечер особенно. Слуга шарахнулся от вдруг воскресшего хозяина, но кричать не стал.

– Кто в доме?

– Димитрий Осипович. Софья Павловна еще не вернулась.

Истомин поднялся на второй этаж. Крекшин, растянувшись в кресле хозяина, попивал рейнвейн. На полу валялось несколько бутылок.

– Кого я вижу, друг мой любезный, Дмитрий Осипович! – голос Истомина прозвучал угро- жающе. Крекшин ашь поперхнулся.

– Иван? Жив!? Однако сколько лжецов на Свете.

Иван налетел, на пытающегося подняться с кресла, оторопевшего Димитрия, остервенело и яростно. Завязался бой, в котором сплелись боль и ярость, тоска и ненависть, желание возмездия и чувство, что уже ничего не вернуть. Не смотря на то, что Крекшин изрядно выпил, хмель не помешал ему давать Ивану агрессивный отпор. Бывшие друзья сража- лись друг с другом беспощадно.

– Ты чудовище! Кто дал тебе право распоряжаться моей жизнью! – орал Иван.

– Нет! Это ты чудовище. Безвольное и тщеславное! – парировал Димитрий. – Ты знал, что я делал за твоей спиной! И молчал! Молчал и улыбался! Тебе было выгодно прятаться за мои решения! Потому что ты ничтожество!

– Да кем ты себя возомнил! – ревел Истомин. – Я из-за тебя друга предал!

– Из-за меня?! Нет, дудки! Это твоя зависть Федору привела тебя в тайную канцелярию с доносом! Он был храбрым, а ты трус! Если бы ты хотел жениться на Дуньке, ты бы женился! Никого бы не послушал, и не спрятался бы! А ты презирал её худородство! А Федор нет! Он всегда был лучше тебя! Благороднее! За то ты его и предал!

– Это ложь! Ложь! – Иван отшвырнул Крекшина на лестницу.

Крекшин не удержал равновесие, поскользнулся и со всего маха слетел вниз, ударившись головой о последнюю ступеньку, и затих. Иван, выбежавший вслед за Крекшиным, и остановился, глядя на беспомощное мертвое тело своего когда-то лучшего друга. Он сел рядом с ним на порожки, обхватив голову руками, и заплакал от бессилия. Скупые слёзы отчаянья жгли Истомину душу. Дороги назад не было. Смерть Крекшина разом отсекла всю прошлую жизнь Ивана. Это обстоятельство приводило его в ужас, и наводило его на мысль, что выбрав однажды бегство, он должен много пострадать за свой неправильный выбор. И вдруг Истомин смирился. Внезапно он успокоился, встал, решив принять обсто- ятельства свой жизни в полной мере, какими бы они ни были впереди. А когда он принял это решение, в нём что-то окончательно изменилось. Иван подошел к столу, взял перо, пододвинул к себе чернильницу, и начал писать письмо Евдокии, своё последнее письмо.