Леди Удача - Гэфни Патриция. Страница 10

Ему пришлось подавить зевок. На завтрашнее утро была назначена встреча членов комитета по окончательной подготовке разработанного им парламентского законопроекта, который ему предстояло представлять на следующей сессии. Он уже здорово поднаторел, разыгрывая роль человека, ежедневно мающегося жестоким похмельем, и завтрашнее утро в этом смысле не должно было стать исключением: опять придется ломать привычную комедию. Он с этим справится. Но, Боже, до чего ему все это надоело! Если бы можно было покончить с дурацким маскарадом прямо сейчас, Риордан с радостью отказался бы от него навсегда.

Чтобы никогда больше не встречать рассвет сквозь клубы табачного дыма в игорном зале, не делать вид, будто его интересуют похотливые авансы, раздаваемые очередной безмозглой demi-mondaine [8], готовой по первому свистку раскрыть ему свои несвежие объятия, – Господи, какое это было бы счастье! Увы, оно маячило где-то вдали, до него еще предстояло дойти. Чего ради затевался весь этот спектакль, Риордан так и не смог понять. Оливер просил его проявить терпение, но всякому терпению рано или поздно приходит конец, и он чувствовал, что его силы уже на исходе.

Какого дьявола он должен все это выносить? Разве не сослужил бы он куда лучшую службу отечеству, став образцовым членом палаты общин, вместо того чтобы изображать из себя вечно пьяного бездельника, гоняющегося за каждой юбкой? Оливер считал, что нет, а спорить с ним Риордан не имел права. У него не было выбора. Он обещал посвятить своему старому наставнику два года жизни, в течение которых обязался подчиняться ему во всем, и до окончания срока каторжных работ, или искуса, или крестных мук, как бы, черт возьми, это ни называлось, оставалось еще пятнадцать месяцев.

Впрочем, в одном он должен был согласиться с Оливером: неожиданное появление Кассандры Мерлин действительно открыло для них уникальную возможность, которой они давно ждали. Встретившись с ней, Оливер заявил, что она именно такая по сути, какой кажется на вид: нуждающаяся в покровителе глупая девчонка с запятнанным прошлым, делавшим ее идеальным орудием для их планов. Сам Риордан не был так твердо в этом уверен. А поскольку именно он рисковал больше всех, если бы она оказалась такой же изменницей, как ее отец, – стало быть, именно ему предстояло кое-что о ней разузнать перед тем, как впустить ее в узкий круг лиц, посвященных в его тайну.

Он оторвался от созерцания пряжек на своих башмаках: какая-то неуловимая перемена, произошедшая в окружающей обстановке, привлекла его внимание. Под аркой, служившей входом в зал, неторопливо оглядывая мельтешащую толпу играющих, выпивающих и праздношатающихся посетителей, стояла женщина.

Риордан поставил свой бокал на столик с такой осторожностью, словно тот грозил рассыпаться у него в пальцах, и сцепил руки за спиной. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы согнать с лица ошеломленное выражение. Постепенно до него дошло, что не он один пожирает глазами вновь прибывшую. Господа и дамы, почтившие своим присутствием клуб «Кларион» в этот вечер, кто исподтишка, а кто и открыто, глазели на Кассандру Мерлин, ибо это, вне всяких сомнений, была именно она. «Черные волосы и белое платье», – предупредил его Куинн. В очередной раз Риордан подивился тому, насколько друг его склонен к недооценке, когда речь шла о женщинах. Он подошел ближе.

Оливер назвал ее «смазливой». Во всем, что касалось женщин, старый гриб был просто слеп. Риордан всегда это знал. Назвать ее «смазливой» – это было все равно что… Он покачал головой, не в силах придумать аналогии такой нелепости. Но, Боже милостивый, что же на ней надето? Обрывки того, что возбужденно шептали все вокруг, начали проникать в его затуманенный мозг.

«Кто она такая?» – таков был первый вопрос, занимавший всех. Очень скоро обсуждение перешло на личности и приняло куда менее уважительный характер. Какой-то щеголь, игравший в вист, грубо и кратко выразил желание познакомиться с ней поближе. Услыхав эти слова, Риордан вдруг рассердился, сам не зная почему.

Он продолжал хмуриться и в тот момент, когда рассеянный взгляд девушки на мгновение скрестился с его взглядом. На ее бледных щеках и даже на шее проступил еле заметный нежно-розовый румянец смущения. Казалось, она не дышит. Про себя самого он мог сказать это с уверенностью: у него перехватило дух. Потом ее взгляд скользнул в сторону, но выражение лица не изменилось, поэтому он так и не смог определить, что же между ними произошло. С трудом разжав невольно стиснувшиеся кулаки, Риордан потянулся за своим бокалом.

В эту минуту возле нее появился дородный, глуповатый на вид молодой человек. Заметив на другом конце комнаты кого-то из знакомых, он кивнул к помахал им, потом взял свою спутницу под руку и повел ее к столу для игры в кости. Риордан машинально последовал за ними и остановился в кругу наблюдающих, чье внимание в неравной степени было поделено между игрой и женщиной в невероятном белом наряде.

– Хотел бы я сыграть Адониса, если она будет Афродитой, – вздохнул кто-то у него над ухом. – Только представьте, как она встает из ванны…

Риордан бросил грозный взгляд на фатоватого молодого человека в черном парике, слова которого привели его в бешенство, хотя он не мог не признать уместности сравнения. Она действительно напоминала богиню в этом… он полагал, что «это» следовало называть платьем, хотя оно больше походило на драпировку, которую сдергивают со статуи на церемонии открытия памятника. Ее руки были полностью обнажены, плечи (если не считать бретелек) – тоже, а грудь едва прикрыта живописными складками туники из белого муслина.

В этот момент, судя по жадным прилипчивым взглядам, внимание почтеннейшей публики переключилось на самый волнующий вопрос: надето ли у нее что-нибудь под этим платьем? Возмущение Риордана возросло троекратно, когда до него дошло, что ему самому до смерти хотелось бы узнать ответ. Он вдруг представил себе, как она прыгает в фонтан: обнаженная, смеющаяся, хмельная, окруженная весело аплодирующими молодыми людьми.

Когда Куинн рассказал ему эту историю, Риордан лишь горько рассмеялся в ответ. Сама мысль о необходимости вести дела с беспутной парижанкой, ставшей в свои восемнадцать лет, по сути, гулящей девкой, показалась ему утомительной. Теперь он был готов пересмотреть свое мнение, хотя и сам не понимал почему. Потому, возможно, что – несмотря на все, что ему пришлось о ней услышать, – она не производила впечатления падшей женщины. Она выглядела юной и немного печальной. Если бы она разделась и прыгнула в фонтан в этот вечер, он запросто мог бы себе представить, как прыгает за нею следом и укрывает ее своим плащом.

Она смеялась какой-то шутке, которую нашептывал ей на ухо некий франт в красновато-коричневом камзоле, когда ее взгляд вновь случайно встретился со взглядом Риордана. Он успел заметить, что глаза у нее серые с длинными черными ресницами. Но веселье ушло из ее взгляда, и улыбка постепенно угасла прямо у него на глазах. Она отвернулась и принялась рыться в сумочке. Риордан огляделся в поисках пустого стула, схватил один за спинку и грубо проложил себе дорогу сквозь тесный круг зевак, пока не оказался прямо за спиной у Кассандры Мерлин. Она так и не подняла головы: это показалось ему несколько нарочитым. Поставив свой стул чуть позади и сбоку от нее, Риордан сел.

– Делайте ставки, господа.

– Ты играешь, Касси? – спросил раскрасневшийся от возбуждения Фредди. – Хочешь, я поставлю за тебя?

Кассандра с трудом уловила смысл слов своего кузена. Она уже позабыла имена людей, которым он ее представил минуту назад.

– Нет, спасибо, – ответила она тихо, почти шепотом.

Она знала, что человек, сидевший рядом, все равно расслышал ее слова: он придвинулся слишком близко. Не сводя глаз с игральных костей в маленькой корзинке, которую банкомет переворачивал при каждой новой ставке, она машинально открывала и закрывала замочек своего ридикюля. Ей не надо было оглядываться: краем глаза она видела, что незнакомец наклонился вперед, сцепив руки на колене – аристократические руки с длинными пальцами, сжимавшими бокал, полный вина. Она всей кожей чувствовала, что он не сводит с нее глаз.