Леди Удача - Гэфни Патриция. Страница 31

Уэйд неторопливо поднялся с поваленного ствола.

– Вы пьяная свинья, Риордан.

Кассандра в тревоге дернула его за рукав.

– Прошу вас, не надо! – умоляюще прошептала она. – Спасибо вам за помощь, но, честное слово, будет лучше, если вы сейчас уйдете.

Уэйд посмотрел на нее в нерешительности.

– Вы уверены? Мне не хочется оставлять вас с ним наедине.

Риордан наблюдал за трогательной сценой в бессильном бешенстве. Все шло отлично, лучше, чем он мог надеяться, но ему хотелось взять их обоих за шиворот и столкнуть лбами, как две тыквы.

Наконец Уэйд выпрямился.

– Ну ладно, коль скоро вы уверены, что вам ничего не грозит… Риордан, если я услышу, что этой леди нанесен хоть какой-нибудь ущерб, даю слово, вы об этом пожалеете.

– Это не ваше собачье дело! Держитесь подальше от этой леди, жалкий хлыщ. Проваливайте отсюда.

– Просто запомните, что я сказал, – предупредил Узйд, скривившись от отвращения.

Он подошел к своей кобыле и сел в седло.

– Au revoir [26], мисс Мерлин. – Он улыбнулся ей тающей улыбкой – Риордану захотелось плюнуть, – медленным, многообещающим движением прикоснулся к полям шляпы, наконец повернул кобылу и поскакал прочь.

Кассандра оперлась на руки и нахмурилась.

– Ты слишком рано появился. И был слишком груб с ним. Что, если ты окончательно его отпугнул?

– Черта с два! Этот ублюдок чует, когда дело верное. Уже завтра или послезавтра он прибежит и примется тебя обнюхивать, как суку в течке, – рявкнул он, глядя на нее сверху вниз обжигающим взглядом.

Ему хотелось стереть с ее ладоней прикосновение губ Уэйда, а потом зацеловать так, чтобы она не могла встать.

– Ты омерзителен, – вспылила в ответ Кассандра. – Тебе даже прикидываться не надо! Уэйд был прав: ты настоящая свинья!

Он с рычанием схватил ее за руку и заставил подняться. Она взвизгнула от боли и, едва не упав прямо на него, ухватилась за его лацканы, чтобы устоять на ногах.

– В чем дело? – спросил Риордан. Он был встревожен, но со стороны казалось, что он еще больше разозлился.

– Я подвернула ногу, черт бы тебя побрал!

– Ты упала с лошади?

Кассандра не пожелала ответить. Она оттолкнула его и захромала прочь.

– Дура безмозглая! – Риордан подхватил ее на руки. – Чертова кукла! Как ты могла слететь с седла? Я же тебя предупреждал: если лошадь…

– Прекрати орать и поставь меня на землю! Мне не нужна твоя помощь.

Их громкие голоса напугали взятую напрокат лошадь. По мере его приближения лошадь отступала боком, заложив уши назад. Только когда Риордан наконец перестал ругаться, испуганное животное успокоилось. Он остановился у седла, держа Кассандру на руках. Их рассерженные лица почти соприкасались.

– Убери от меня руки, Риордан. У меня крапивница начинается от одного твоего прикосновения! Он злобно ухмыльнулся.

– Вот это хорошо, Касс, тебе надо к этому привыкать. Очень скоро за тебя возьмется Уэйд. Он будет тебя лапать своими мягкими белыми руками, и вот тогда у тебя начнется чесотка!

– Да он в тысячу раз лучше тебя!

– Правда? Давай посмотрим.

Кассандра отклонилась назад, сколько могла, но он прижал ее к лошади; ее голова уперлась в седло, дальше деваться было некуда. Он целовал ее глубоко и долго, со всем искусством, которому научился за долгие годы обольщения женщин. Гнев служил ей щитом, но протянись эта сладкая пытка хоть на полсекунды дольше, ее защита рухнула бы. Она это знала. Когда он наконец отстранился, она вытерла губы тыльной стороной ладони, отвернулась и сплюнула на землю.

Лицо Риордана застыло, ни дать ни взять вырезанный из камня барельеф, и Кассандра ощутила дрожь страха. На мгновение бешенство поглотило его целиком, и он обрадовался этому: легче было выносить чистое, обжигающее, ярко-красное пламя гнева, чем поднявшуюся прямо к горлу мучительную тошноту разочарования.

– Какую ногу? – прохрипел он сквозь зубы.

– Что?

– Какую ногу ты повредила?

– Правую.

Его глаза казались сверкающими синими озерами враждебности. На какой-то безумный момент ей показалось, что он сейчас бросит ее на землю и начнет топтать ее больную ногу.

– В седле держаться сможешь?

Кассандра кивнула. Риордан понял, что она его боится, и ощутил мстительное удовлетворение: какая-то темная часть его души желала напугать ее, раз уж не удалось соблазнить. Но ему сразу же стало стыдно.

Она собралась с силами.

– Никогда больше ко мне прикасайся, понял? Никогда! Только посмей, и я больше не стану помогать вам с Куинном.

Шея и плечи у нее дрожали от усилия держаться прямо и не повиснуть на нем. Ему хотелось сказать, что такой уговор его устраивает, что лучшего и желать нельзя. Его губы презрительно скривились.

– Я буду к тебе прикасаться, когда захочу и сколько захочу, Касс. А знаешь почему? – Опять он окинул ее оскорбительно оценивающим взглядом. – Потому что тебе за это заплатили.

Кровь отхлынула от ее лица, тело окостенело у него на руках, словно лишившись живой плоти. Риордана окатила горькая волна раскаяния. В глубине души он отлично понимал, что наказывает ее только за то, что она его оттолкнула. Непростительный грех, что и говорить.

Безмолвно, едва удерживаясь от слез, Кассандра позволила ему усадить себя на лошадь, просунуть левую ногу в стремя и перекинуть правую через луку седла. Она больше ничего не чувствовала, кроме онемения и смертельной усталости. Риордан сухо осведомился, не больно ли ей, она ответила, что не больно. Он вскочил на своего жеребца, и они медленным шагом тронулись к выходу из парка. Ни он, ни она не проронили ни слова, но оба думали о том, каково будет прожить жизнь, если он больше ни разу к ней не прикоснется.

Кассандра смотрела, как мимо окон кареты проплывают окутанные туманом уличные фонари. Они встречались все реже по мере того, как экипаж продвигался на восток. В конце концов ехать пришлось почти в полной темноте. Локоть Уэйда был плотно прижат к ее локтю. Ей не нравилась такая близость: только усилием воли она заставляла себя сидеть спокойно, не напрягаясь и не отшатываясь от него.

Вечер прошел успешно. Они пообедали в его клубе, потом в течение часа прогулялись по Оксфорд-стрит [27], и наконец он подозвал наемный экипаж, чтобы отвезти ее домой. Кассандра с удовлетворением сознавала, что может поздравить себя с победой. Ей удалось убедить Уэйда в своей враждебности к англичанам и в озлобленности на страну из-за казни отца.

Она преуспела и в другом: дала ему понять, что находит его неотразимо привлекательным и ненавидит Филиппа Риордана. Эта двойная ложь показалась ей самой не правдоподобной из всего, что она собиралась ему сказать. Но, к счастью, слова о том, что ей приходится терпеть общество богатого джентльмена, к которому она не питает никаких иных чувств, кроме презрения, совершенно не удивили Уэйда; он просто принял их к сведению.

Кассандра опасалась, что он, не сходя с места, предложит ей свое собственное покровительство. Она не знала, как отвечать, если бы он это сделал. Какой предлог ей придумать после того, как она только что самыми яркими красками расписала, насколько Риордан ей противен? Сказать, что он богаче? Но Уэйд не сделал встречного предложения, и теперь она с огромным облегчением чувствовала себя вне опасности.

– Кассандра, – проговорил он, нарушив краткое молчание. – О чем вы задумались?

Теперь она понимала, что имел в виду Риордан, описывая его медленную и томную манеру двигаться. Плавные жесты Уэйда уже начали действовать ей на нервы. При звуках его голоса, сладкого и тягучего, как патока, вытекающая из кувшина, у нее возникало неудержимое желание перевернуть этот кувшин и встряхнуть его хорошенько, чтобы текло побыстрее.

– Я думала о своем отце, – ответила она наобум, стараясь, чтобы ее голос звучал грустно. – Я так сильно тоскую по нему.