Два одиночества (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка". Страница 27

— Это не смешно, Феликс, — опешила я.

Со мной так никогда и никто не разговаривал. Да он просто деспот с ангельским личиком! Как же я была слепа, повелась на его сладкие речи и крышесносные поцелуи. Где были мои глаза!

— А я и не заливаюсь смехом, моя милая.

Феликс приближался, а я отступала, так как боялась, что он сделает что похуже. Например, обнимет и поцелует. По глазам видела, что он мог прибегнуть к таким убедительным мерам, заставив меня подчиниться. И я буду дурой, если позволю ему меня коснуться — мозг точно капитулирует первым! А альбинос продолжал обвинять меня в грехах тяжких и даже стыдно стало.

— Я чуть сердечный приступ не схлопотал, когда не нашёл тебя дома. Мне надоело искать тебя по станции, боясь, что ты наложила на себя руки. Я знаю, что ты это сможешь сделать, поэтому ты и здесь. Я глаз с тебя не спущу. Ты голодна?

Резкая смена темы вывела меня из себя.

— Ты что себе позволяешь? Ты кто такой чтобы мне указывать?

Я старалась, чтобы мог голос не дрожал, вот только не получилось. Я реально струсила. И чуть не упала, когда столкнулась с журнальным столиком. Феликс поймал меня одной рукой и прижал к себе за талию по всем канонам романтического жанра! Сколько раз я это видела в кино. И вот я стояла, прогнувшись назад, чтобы сохранить дистанцию между нашими лицами, с лихорадочно бьющимся сердцем, жадно взирая на алые губы, практически оглохнув от своих ощущений. Обалдеть! Я, похоже, попала по полной программе!

— Я — твой преданный читатель, а также тот, кому небезразлична твоя судьба. Я твой порочный Ангел, забыла? И ты мне должна.

Должна! Точно! Это всё из-за кредиток! Дырявый астероид!

Я собрала свои взволнованные близким поцелуем мысли в кучу, сглотнула, затаила боль в груди и смело посмотрела своей проблеме в алые весёлые глаза.

— Я всё верну до кредитки!

— Теперь этого мало, милая.

Я чуть не икнула, когда Феликс мне это просто-напросто промурлыкал, склонившись еще ниже. Я, опершись ладонями о его каменную грудь, попыталась отстраниться дальше назад, невзирая на угрозу сломать себе позвоночник. Я же не гимнастка, а писатель!

— Что ты хочешь? — испугалась я, что он посчитал и проценты. Я тогда точно разорюсь!

Сердце моё пропустило удар, когда Феликс подарил мне такой обжигающий взгляд, что между ног всё воспламенилось, и в пот бросило от невероятного желания услышать заветные слова.

— Я хочу забрать твою девственность.

— Чего? — ахнула, потому что не так я себе представляла своё соблазнение, и что-то в его словах царапнуло мою память.

Я замерла и оторопело смотрела на то, как, прищурив свои наглые глазищи, весело улыбался манаукец. И тут я вспомнила. Ну точно! Вот ведь, в чёрную дыру его с его шуточками! А я-то размечталась! Алиса и Роберт! Он же её так же держал в тронном зале, когда к ней жених прилетел, а Роберт был против. Феликс повторил слово в слово речь главнокомандующего. Я вздохнула, припомнив, чего там ответила принцесса. Затем прокашлялась и хрипло отозвалась:

— Моя девственность принадлежит моему мужу.

— Успокоилась? — тихо ответил Феликс, вместо того чтобы следовать сценарию и настаивать стать моим мужем.

О, что у меня за бардак в голове? Опять размечталась о несбыточном. Какой муж? Какая принцесса? И при чём тут моя невинность? Феликс поставил меня прямо, легко стукнул по носу, заставив рассердиться ещё больше. Разве можно так обманывать девичьи надежды, а? За что он так со мной?

— Тебе идут очки. Ты в них сексуальнее. Я готовить обед, ты писать мне мой рассказ. В сеть не выходить, ни с кем не общаться. Понятно? — строго, но при этом с улыбкой спросил альбинос, отступив от меня на полшага назад.

Я поджала губы, сжав кулаки, а мужчина спрятал руки за спиной, ухмыльнувшись.

— Ты мой надзиратель?

— Я твой Ангел, Виола. И я люблю то, чем ты занимаешься. Я не хочу, чтобы ты бросала своё творчество и нас, твоих читателей. Так что пиши.

Я осталась одна в гостиной, и смутное ощущение терзало меня. Мне показалось или Феликс сбежал? Эта странная наигранная весёлость меня не могла обмануть, он был напряжён, так сильно, что я даже испугалась его, а вот когда он обнял меня и понёс глупость про мою невинность, что-то изменилось в его взгляде. То, что теперь впивалось в мой мозг, заставив задуматься, а игра ли это? Может он и вправду имел в виду то, что говорил?

Почесав нос, я заставила себя не мечтать о лишнем. Даже если у него и возникла мысль переспать со мной, то незаметно было, что она его обрадовала. Из кухни доносились звуки открывающихся шкафов, вернув меня к моей суровой действительности. Я под арестом. Надсмотрщик готовил мне обед, а я шла работать не только потому, что должна ему денег, а из-за ответственности перед читателями, которых я приручила к ежедневным продолжениям романа.

Феликс

Напряжение не спадало, так как совестливые мысли продолжали терзать манаукца. Он всё же сказал Виоле о том, чего в действительности хотел от неё. Признался, как сильно его тянуло к ней. И забрать девственность — это малое из того что ему нужно. Так мало. Всего лишь капля в океане разбушевавшегося воображения. Он желал иметь возможность наслаждаться их общением как можно дольше. И Феликс вдруг перестал испытывать угрызения совести. В его голове зрел план, и мужчина постепенно успокаивался. Руки уже не так сильно тряслись, и пальцы не сжимали нож до боли. Он резал машинальными, отточенными годами движениями, не опасаясь пораниться, словно тело жило своей жизнью, пока мысли кружили вокруг землянки.

Она вывела его из равновесия, она заставила его нервничать и переживать. Он устал бояться потерять её, но и страшился её реакции, когда она узнает тайну. Лучше подвести её к черте осторожно, заставить перешагнуть и поймать в ловушку. Землянки очень трепетные дамочки. Виола не могла скрыть, что он нравился ей, а значит, у него могло получиться. Прикрыв глаза, альбинос шумно выдохнул, чтобы выпустить воздух через сжатые зубы. Он безумен. Не зря соотечественники боялись за него и девушку. Зря ши Короц рассказал ему о слежке. Зря. Они ждали от него безумных поступков, а он столько лет пытался быть прилежным.

Расслабившись, Феликс размял шею, рассуждая о том, что нельзя так давить недоверием, нельзя всё время гнобить подозрением. Они сами виноваты. Они и маленькая писака слезливых женских романов. Слишком большой накал страстей, очень тяжёлый груз. И проще сдаться, сделать то, что от тебя так все ждут. Дать повод арестовать, но воплотить свои желания. Трахнуть Виолу будет мало. Он хотел её совратить, окунуть в свой мир, чтобы она разделила его наслаждение. Даже если не сможет принять. Он успел бы насытиться, чтобы не сожалеть, когда его будут судить.

Он подарит Виоле столько часов бурного секса, сколько она выдержит, чтобы дать передышку и вновь довести её до экстаза. Альбиносу надоело жить по чужим правилам, у него есть свои, и Виола должна подчиниться, иначе он её накажет.

Ухмылка растянула губы Феликса. Он наконец нашёл внутреннее спокойствие, которое умудрилась украсть у него землянка. Расплата будет как изысканное блюдо. Вкус его уже таял на языке манаукца, пока он занимался лишь приготовлением обеда.

Да, Виола познает, что такое порочная плоть, на своём опыте.

Энтос облизнул ложку, попробовав вкус овощного рагу. Вкусно.

У неё нет шанса против него, и никогда не было. Устоять против Феликса невозможно. Он всегда был особенным, не таким, как все. И вряд ли Виоле потом взбредёт в голову называть его Ангелом. Воплощение коварного плана в жизнь Феликс решил не откладывать в долгий ящик.

Правда, вышла неувязочка. Землянка так увлеклась написанием продолжения, что манаукцу никак не удавалось дозваться её на кухню. Перекрикиваться ему надоело через пятнадцать минут пустого ожидания. Малиновая макушка не поднималась от прозрачного монитора нанототопа, сколько бы девушка ни заверяла, что еще чуть-чуть, и она придёт. Не пришла. Феликсу пришлось брать её на руки под удивлённый писк и нести на кухню. Но девчонка изловчилась и теперь прижимала к груди планшет, недовольно хмурясь.