Пойманные в city - Монакова Юлия. Страница 42

Предстоящее турне являлось большим и важным событием в Диминой жизни. За полтора месяца он должен был дать концерты в тридцати российских городах. Это был практически режим «нон-стоп», без заездов в Москву. Впервые Люська расставалась с Димой так надолго, но она понимала, что это необходимо для роста его популярности, в том числе и для конкурса «Евросонг».

— Так что случилось, мама? — прямо спросила Люська, не любившая хождений вокруг да около. — В чем истинная причина твоего звонка?

Слышно было, как родительница глубоко вздохнула.

— Доча… ты не читала сегодняшний номер «Московского экспресса»? — осторожно поинтересовалась она.

«Ну вот, начинается», — похолодев, подумала Люська, у которой сразу же всплыл в памяти недавний разговор с Аленой Жигулиной.

— Нет, не читала, — отозвалась она по возможности спокойным голосом. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу всю эту бульварную желтуху. Да и тебе не советую засорять мозги…

— Вот и не читай! И правильно! — будто бы даже обрадовалась мама. — Каких только глупостей не напишут, ей-богу…

— Мамуль, — Люська глубоко вздохнула. — Ты позвонила мне затем, чтобы сказать, чтобы я не читала газету, которую я и так не читаю? Ну что еще за детский сад! Говори давай, что там было написано. И не бойся, я не из пугливых…

— Да ерунда полная, — смутившись, объяснила мама. — Какой-то бред про тебя, про Диму… Про его бывшую девушку, что вроде он ее бил, заставлял в оргиях участвовать и на наркотики пытался подсадить…

Люська набрала в грудь побольше воздуха, выдохнула и после этого произнесла в трубку:

— Мама. Умоляю тебя. Не бери в голову. Ничему не верь. Все ложь и провокация. Накрепко запомни: в этой статье нет ни строчки правды.

— Откуда ты знаешь? — робко пискнула мама. — Ты же ее не читала…

— Да потому что в подобных изданиях правды не может быть по определению! — сердито отозвалась Люська. — Тем более, что мне на днях звонила журналистка из этого самого «Московского экспресса», просила рассказать о наших с Димой отношениях, и когда я отказалась, откровенно предупредила, что в таком случае придумает все сама.

— Да как же это можно, господи? — ахнув, поразилась мама. — Так беззастенчиво, так нагло… Вот бессовестные! — выругалась она в адрес всех журналистов, подобных Жигулиной.

— Так что не принимай всерьез, — повторила Люська. — У меня все хорошо, правда.

— А у Димы?

— И у Димы все замечательно.

— У вас с ним… как? — нерешительно спросила мама. Люська терпеливо отозвалась:

— У нас с ним тоже все отлично. Честное слово.

«Нет, мама явно еще не созрела для моих откровений насчет смены работы, и уж тем более — насчет беременности», — подумала Люська, в очередной раз откладывая важный разговор на неопределенное «потом».

— Там еще интервью с твоей однокурсницей, — вспомнила вдруг мама. — Как ее, неприятная такая особа… Нина Бычкова, да!

— Нина? — поразилась Люська. — С какой радости?

— Я так понимаю, они в твоем университете побывали, расспрашивали бывших однокурсников, — предположила мама. — Может, кроме Бычковой никого и не удалось разыскать. Она же на местном телевидении работает, довольно известна в нашем регионе. А может, остальные просто отказались давать интервью и говорить о тебе всякие гадости.

— Вот это вероятнее всего, — вздохнула Люська, уже представив, что завистливая и противная Нинка могла про нее насочинять. Похоже, газету все-таки придется купить… Хотя бы из интереса, что там наболтала бывшая однокурсница.

Закончив разговор с мамой, Люська отправила курьера в киоск за сегодняшним выпуском «Московского экспресса».

«Люда Малахова всегда была серой мышкой, — откровенничала Бычкова на страницах этого желтого издания. — Нет-нет, она не уродина, но даже хорошенькой ее никто не додумался бы назвать. Да и училась она всегда средне, перебивалась с тройки на четверку. В ее роман с Димой Ангелом я не верю. Наверное, обычный пиар-ход, стремление прикрыть этими якобы отношениями какие-нибудь реальные грешки…»

«Вот ведь гадина, — подумала Люська, мысленно обращаясь к Нине, — думаешь, я не знаю, почему ты на меня так взъелась? Ты же все пять лет сохла по Пашке Воронцову, а он был влюблен в меня…»

Она как наяву увидела перед собой чопорное лицо бывшей соученицы, с тонюсенькой полосочкой вечно поджатых бледных губ. Бычкову не любили на журфаке — она была типичной зубрилкой, целью которой являлся красный диплом, и она шла к этой цели напролом, как танк. Нельзя сказать, что она была умна, — равно как нельзя было сказать и то, что она талантлива. Нина просто добросовестно заучивала все то, что от нее требовалось, и преподаватели по привычке ставили ей «отлично» на сессиях. В ней не было жизни, вот что — не было огонька? Читать ее статьи всегда было скучно. Что касается Люськи, то она действительно не блистала в теории и истории журналистики, зато ее практические работы были лучшими на курсе. Однако с тройки на четверку она все же не перебивалась, это было наглым враньем. За все годы учебы Люська только один раз и получила «удовлетворительно» на экзамене.

Ни для кого не было секретом, что Нина влюблена в Пашу, Паша — в Люську, а Люська — в студента параллельной группы Даниила, который встречался со студенткой исторического факультета. Этот любовный многоугольник забавлял поначалу многих, но уже курсу ко второму сделался привычным, как воздух, и на них просто перестали обращать внимание. Пашка, верный друг и рыцарь, продолжал жить надеждой на Люськину взаимность вплоть до диплома. На выпускном Люська выпалила ему как на духу, что собирается уезжать в Москву к любимому человеку, и Пашка сломался. В ту ночь он перетанцевал практически со всеми девушками их курса, а затем ушел под ручку с Мариной Борисовой. Вскоре после выпускного Пашка и Марина поженились, но Люську это совершенно не волновало — она была по уши в своем романе с Андреем Дроздовым. Дружба с Пашей, поддерживаемая отныне лишь нечастыми электронными письмами, постепенно сошла на нет. Видимо, правду говорят: с глаз долой, из сердца вон.

Собственно, пилюля, преподнесенная Нинкой Бычковой, оказалась не такой уж и горькой, потому что Люська была к ней готова. Однако ее ждало еще множество сюрпризов. В статье, в частности, была их совместная с Димой фотография. Люська узнала ее — это был тот самый снимок со встречи фан-клуба, опубликованный на форуме в Интернете. Очевидно, журналисты разыскали его через какую-нибудь поисковую систему типа Яндекса или Гугла. Фото было аккуратно обрезано, чтобы в кадре остались лишь двое. Люська не очень нравилась себе там, выглядела довольно зажато. «Тайная подруга Ангела, — была подписана фотография, — любовь или пиар?» Но самый главный удар был впереди. Всю следующую страницу занимало большое интервью с моделью Юлианной Куравлевой. Там она в красках описывала свои отношения с неким «молодым популярным певцом». Имя Димы в этом материале ни разу не было упомянуто, однако все было преподнесено именно так, что ни у кого и сомнений не должно было возникнуть, о ком идет речь. «Я очень любила его, да и сейчас люблю, — рассказывала Юлианна, — а он всегда бессовестно этим пользовался…» Далее шло все то, о чем предупреждала Люську мама — дескать, Дима бил свою подругу смертным боем, употреблял наркотики и заставлял ее тоже это делать; более того, Куравлева недвусмысленно намекала на то, что Дима неравнодушен к мальчикам, и поэтому, якобы, неоднократно уговаривал Юлианну попробовать секс втроем — разумеется, чтобы третьим был парень. Гадкое, насквозь фальшивое и явно проплаченное интервью завершалось фотографией страстно целующихся Юлианны и Димы. «Юлианна не раскрыла имени своего бывшего бойфренда, — гласила подпись, — но всем известен ее недавний страстный роман с Димой Ангелом».

Вздохнув, Люська поняла, что ей придется идти с этой газетой к Юрию Васильевичу, иначе он узнает от кого-нибудь другого. «Надеюсь, он не прикажет отрубить мне голову как гонцу, принесшему дурную весть…» — невесело усмехнулась она про себя.