Пойманные в city - Монакова Юлия. Страница 6
— Хотел написать записку, но, раз уж ты все равно проснулась… Мне пора ехать на концерт, — сообщил он. — А ты отдыхай, не волнуйся ни о чем. Я тебя закрою снаружи, не вставай. Вернусь через несколько часов.
Она рывком села на постели, натянув одеяло до подбородка.
— А может, я домой поеду?
— Вот еще, глупости, — отозвался Дима. — На ночь глядя? Нет уж, дорогая, останешься сегодня у меня.
В его голосе по отношению к ней появились новые нотки — хозяйские, но Люське это было даже приятно.
— Если проголодаешься, найдешь все в холодильнике. В крайнем случае, звони. Постараюсь не задерживаться… Не скучай тут, хорошо? Можешь посмотреть фильм какой-нибудь, книжку почитать, — он наклонился, чтобы поцеловать ее. — Или хочешь со мной поехать?
— Нет уж, спасибо, — отказалась она. — Мне сейчас не до светских вечеринок.
— Ну, тогда жди меня, — он взглянул на нее такими сияющими глазами, с такой неприкрытой нежностью, что у нее перехватило дыхание. — Будь умницей. Можешь постирать мои носки с трусами, они замочены в тазу в ванной… Шутка! — он весело расхохотался. Она показала ему язык.
— Я люблю тебя, — выдохнул он. Она отозвалась:
— Я тебя тоже…
Это было правдой. Теперь она понимала, что полюбила Диму довольно давно, просто старое чувство к Андрею мешало осознать это. Она цеплялась за свою прежнюю душевную привязанность, уже изжившую себя, но ей казалось, что та любовь все еще жива, потому что сердце болело. Однако это были всего лишь фантомные боли — ведь, когда у человека ампутируют руку или ногу, он все равно ощущает боль в этой уже не существующей части тела.
Дима поцеловал ее, затем еще раз поцеловал, затем, увлекшись, еще и еще… Люська, смеясь, едва ли не силой выпихнула его из дома со словами: «Если из-за меня ты опоздаешь на собственный концерт, твои фанатки меня четвертуют!» С нее окончательно слетел всякий сон. Она некоторое время самозабвенно кружилась по комнате, напевая. Затем, сообразив, как, должно быть, глупо это выглядит со стороны, смущенно рассмеялась.
Потом Люська решила позвонить домой и предупредить девчонок, что не придет сегодня ночевать. При мысли о возможном разговоре с Жанкой у нее испортилось было настроение, но она решила звонить не на домашний телефон, а на мобильный Алины, чтобы гарантированно избежать негативных эмоций.
Услышав новость, Алина совершенно по-детски радостно завизжала.
— Ну все, вы наконец-то с Димой! Как это здорово! Я знала, знала, что вы обязательно будете вместе, иначе и быть не могло, ах, как замечательно!!!
Люське немного смешно было слушать эти слегка наивные восторги, но в то же время и очень приятно.
— Ты его правда любишь? Прямо вот, по-настоящему, любишь? — счастливо вопрошала Алина, и Люська с удовольствием подтверждала: да, да, да…
— Ну, супер! — в этот радостный момент Алина на время превратилась в прежнюю, до-мусульманскую Алину, и ликовала как раньше, без всяких этих ее, ставших обычными теперь, «машАллах», «альхамдуллиЛах» и «субханАллах». Люська не осуждала ее за принятие ислама — не смела, но просто подруга стала немного чужой для нее, непонятной и незнакомой. Алина и имя-то себе при смене веры взяла новое, мусульманское, Фарида — в честь Феридэ, героини ее любимой книги «Птичка певчая». Но у Люськи не поворачивался язык называть ее так, хотя всем своим новым знакомым Алина представлялась теперь исключительно Фаридой.
Поговорив с подругой, Люська поняла, что спать ей по-прежнему не хочется. Может, действительно, надо было поехать с Димой на концерт?.. Но она тут же отказалась от этой мысли, вообразив на секундочку, как бы она чувствовала себя там. Все-таки, «звездное» окружение — это единственный Димин недостаток. Зато серьезный. Но тут уж ничего не поделаешь, потому что Дима по роду своей деятельности не может существовать вне этого, ему необходимо вращаться в светских кругах.
Впрочем, на сольном концерте вряд ли будет присутствовать кто-то из звезд кроме самого Димы. Но зато — фанатки, фанатки!.. Люська поежилась, вспомнив, как несколько месяцев назад, приревновав к Диме, одна из поклонниц ни за что ни про что обозвала ее «уродкой». Да, пожалуй, фанатки — это второй Димин недостаток, и тоже серьезный… Но без них, опять же, певцу не обойтись.
Люська попыталась представить, как проходит концерт. Девочки, наверное, предсказуемо визжат и беснуются, подпевают хором, скандируют: «Дима! Ди-ма!!!», швыряют на сцену букеты и, возможно, даже нижнее белье. При мысли о белье в груди неприятно екнуло. Она вдруг поняла, что ужасно ревнует. Это было глупо — тем более теперь, когда между ней и Димой все было выяснено, все сказано. Но, почувствовав, что у нее на Диму есть права, Люська ощутила также и неприятную досаду от того, что на ее собственность может кто-то покушаться. Она задумалась. Интересно, что потом делают с этими разбросанными по сцене трусами, неужели выкидывают? Или возвращают владелицам? Но как они их узнают?.. Надо, пожалуй, спросить у Димы, когда он вернется, решила Люська и невольно рассмеялась своим мыслям.
Чтобы отвлечься, она схватила книгу, лежащую на Димином письменном столе. Это оказался Булгаков. «Вот и отлично, почитаю до его возвращения, все равно не засну…»
Из книжки выпал листок бумаги — наверное, закладка, а может быть, Дима забыл эту бумажку в книге по рассеянности… Лист был исписан торопливым Диминым почерком. Люська вдруг увидела свое имя. Свое ли?.. Но на листе было написано не «Людмила» или «Люда», а именно «Люся», вряд ли у него много знакомых, которых зовут так же. Под именем — мелкие убористые строчки…
Да это же стихи, догадалась она. Интересно, он что, пытался сочинить о ней стихотворение?.. В том, что это его собственное творчество, Люська не сомневалась — было видно, как Дима пытался подобрать нужную фразу, судя по кое-где зачеркнутым отдельным словам. Стихотворение не было закончено — наверное, просто не успел.
Некоторое время Люська сидела, пытаясь осмыслить прочитанное. Затем перечитала еще раз. Какой он все-таки наблюдательный… Он видел, что с ней в последние дни творится неладное, он все чувствовал. Как трогательно!.. Люська еще раз прочла эти строки, хотя они и так моментально врезались в память. «Мне печаль твоя знакома до черточки…» Что ж, пожалуй, так и должно быть у людей, которые любят друг друга.
Люська, улыбаясь, вернула листок на место и положила книгу на стол. Пусть себе лежит в неприкосновенности. Вряд ли Дима хотел это ей показывать — во всяком случае, не сейчас. Что ж, она умная девочка, она себя не выдаст…
На следующее утро на работе Люська порхала по офису такая счастливая, что это заметили абсолютно все. Секретарша Катя многозначительно улыбалась, словно была в курсе Люськиной личной жизни, хотя Люська обычно никогда не делилась с ней секретами. Впрочем, Катя всегда все про всех знала. Вполне вероятно, что у нее были догадки и на Люськин счет… К тому же Люська давно подозревала, что секретарша неравнодушна к фотографу Михаилу. Катя не могла не видеть его явной симпатии к Люське, да и все остальные сотрудники были в курсе их тесной дружбы. Теперь Катя наверняка воодушевилась, узнав, что сердце журналистки занято другим молодым человеком.
Даже генеральный директор Артурка, забежав в редакцию на минуту, завопил восторженно:
— Люсенька, да ты сегодня такая красотка, прямо сияешь!
На этот раз она простила вечное ненавистное ей обращение «Люсенька» за искренность похвалы.
— Людмила, вы что, замуж выходите? — с любопытством спросила главная редакторша Мария Викторовна. Это были ее любимые темы для разговоров со всеми девушками: когда выйдешь замуж? когда родишь? когда второго заведете? «Кто о чем, а вшивый — о бане!» — подумала с легкой досадой Люська, но сегодня она не могла долго сердиться.