Лили (Том 1) - Гэфни Патриция. Страница 28

Дэвон прижался лбом к стеклу, глядя туда, где за краем скалистого мыса сверкало море Где же Лили? Он чувствовал себя ужасно. Ей бы следовало быть здесь и прийти ему на помощь Может, он недостаточно ясно ей объяснил, что от нее требуется? Ладно, он это сделает, как только она.

Громкий стук в дверь заставил его распрямиться я в бессчетный раз провести по липу платком.

– Войдите!

Он успокоился было, увидев, что это Лили, но тут же вновь напрягся, когда следом за нею в комнату вернулись фон Рибен и Полкрэйвен. Хозяин дома уже готов был разразиться руганью, но вовремя заметил, что на лицах у всех троих написано совершенно одинаковое смущенное выражение. Самый убитый вид был у Лили. В чем дело? Дэвон заставил себя, не поморщившись, скрестить руки на груди и стал ждать.

Фон Рибен взглянул на Полкрэйвена, Полкрэйвен ответил красноречивым взглядом и решительно поджал губы. Фон Рибен откашлялся и открыл рот, но передумал и, вернувшись к двери, прикрыл ее поплотнее.

– Итак? В чем дело? – осведомился Дэвон, прерывая затянувшееся неловкое молчание.

Лили, вся пунцовая, нервно ломала пальцы и выглядела так, будто хотела провалиться сквозь землю.

Лейтенант наконец отважился.

– Милорд, эта девушка только что рассказала нам историю, и.., я вынужден просить вас подтвердить ее рассказ.

Руки Дэвона сжались в кулаки в карманах его домашней куртки. Ему казалось, будто бомба разорвалась у него в груди, но его голос, когда он заговорил, каким-то чудом прозвучал совершенно обыденно.

– Да? И что же она вам сказала?

Что-то в его тоне заставило Лили вздрогнуть. “О Боже, он думает, что я его выдала”. Ее глаза тотчас же наполнились слезами, и она опустила голову, чтобы их скрыть. Откуда ни возьмись в груди возникла тупая, ноющая боль. Как он мог в такое поверить хоть на секунду? Как он мог?

Фон Рибен вновь принялся подкручивать усы.

– Она заявила, сэр, что весь вчерашний вечер, начиная с десяти часов, и всю ночь провела вместе с вами в домике для гостей в приусадебном парке. – Он еще раз яростно откашлялся, прочищая горло. – Она говорит, что вы были вместе до самого рассвета. И она утверждает, что никаких.., э-э-э.., повреждений у вас.., на теле нет. Она говорит правду?

Лили осмелилась бросить на хозяина еще один взгляд исподлобья. Лицо Дэвона стало совершенно бесстрастным, невозможно было догадаться, о чем он думает. Она почувствовала, что еще больше краснеет, и вновь уставилась в пол. Напряжение стало для нее невыносимым. Почему он молчит? Что собирается сказать?

Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он заговорил равнодушным и спокойным тоном, заставившим ее похолодеть.

– Да, она говорит правду. Но предупреждаю вас, господа: если я узнаю, что данные сведения дошли до чьих-то ушей за порогом этой комнаты, я позабочусь о том, чтобы ваша служба в Таможенном управлении закончилась раньше срока, и смею вас заверить, что никакой другой работы в Корнуолле вы не найдете до конца своих дней. Если угодно, можете считать это угрозой. Я рассматриваю свои слова всего лишь как предупреждение. Вы меня ясно поняли?

– Да, конечно, милорд, разумеется, безусловно – пролепетал Полкрэйвен.

Дэвон бросил на него уничтожающий взгляд: он не сомневался, что к вечеру историю о его шашнях с горничной будут пересказывать на все лады в каждом из портовых кабаков Фауи.

Поведение фон Рибена оказалось куда менее предсказуемым; его душу явно раздирали сомнения, он изо всех сил пытался отделить правду от лжи. Но в конце концов капитан “Короля Георга”, видимо, принял решение.

– Исходя из того, что вы и эта женщина нам рассказали, можно сделать вывод, что нет больше смысли продолжать расследование. По моему убеждению, не существует веских причин, которые могли бы побудить нас предать гласности.., э-э-э.., предмет нашего разговора. Как джентльмен – не сомневаюсь, что могу в данном случае говорить также от имени мистера Полкрэйвена – я обязан с уважением относиться к вашей частной жизни. Уверяю вас, сэр, рапорт, который я подам начальству, не будет содержать никаких сведений на этот счет. Ваша репутация не пострадает.

– Верно, верно, – бормотал Полкрэйвен.

– Стало быть, я могу считать дело закрытым? Чуть поколебавшись, фон Рибен ответил:

– Да, милорд. Вряд ли у нас возникнет нужда потревожить вас еще раз.

– Вот и отлично. В таком случае желаю вам приятно провести вечер, – Дэвон кивнул на прощание и проводил их взглядом до дверей, едва скрывая свое неимоверное облегчение.

Когда Лили направилась следом за ними, он тихо окликнул ее по имени.

Она остановилась.

– Я.., я вернусь, но миссис Хау задала мне работу, и я уже…

– Войди и закрой дверь.

Лили испустила глубокий вздох и повиновалась. Прислонившись спиной к закрытой двери, она взглянула на него через всю комнату. Интересно, кто заговорит первым? Заговорил Дэвон:

– Зачем ты это сделала?

Она больше не могла сдерживаться.

– Мне не следовало, я знаю… Простите, если из-за меня у вас будут неприятности, но я поняла, что они вам не поверили и.., словом, это все, что я могла придумать. Конечно, я поставила вас в неловкое положение, простите меня, пожалуйста, но после всего, что вы им сказали, вряд ли они станут кому-нибудь рассказывать, так что вам не о чем беспокоиться, никто ничего не узнает. Честное слово, я не думаю, что они будут болтать, ведь вы так ясно дали им понять…

– Лили, ты что, считаешь, что я сержусь на тебя? Она стиснула руки, чтобы не было видно, как они дрожат.

– Я не знаю. Да, мне кажется, вы рассердились.

– Ошибаешься. Ты спасла мою шкуру, с какой стати мне на тебя сердиться?

– О! – Лили едва не обезумела от радости. – Но я поставила вас в неловкое положение, – повторила она.

"Да неужто она и вправду так наивна?” – изумился Дэвон.

– Ты так думаешь? – спросил он вслух. – Я хотел, чтобы фон Рибен решил, будто мы провели ночь вместе, но стыжусь в этом признаться: только так можно было объяснить мое нежелание рассказать ему всю историю с самого начала. На самом деле никакой неловкости тут нет. Мы живем в жестоком мире, и никто из тех, кого я знаю, за исключением разве что моей матушки, не станет падать в обморок, узнав, что мне вздумалось позабавиться с одной из служанок.

– Вот как? Да, я.., я понимаю.

Дэвон слишком поздно сообразил, что ему не следовало этого говорить. Ее щеки горели, словно он надавал ей оплеух, остановившимся взглядом она смотрела куда-то поверх его плеча. Господи, какая же она недотрога! Однако он решил, что извиняться ни к чему, да и не считал себя действительно виноватым. Вместо этого он задал ей вопрос:

– Ну а как насчет тебя, Лили?

Она заставила себя взглянуть на него.

– Насчет меня? Что вы хотите сказать?

– Что скажет твой жених, если до него дойдут слухи? Он рассердится?

– Наверное, – растерянно пролепетала Лили. – Да, он рассердится.

Дэвон нахмурился. Такой ответ его не устраивал.

– Что ж, в таком случае я благодарен тебе вдвойне. Ради меня ты рисковала вызвать его неудовольствие. Мне хотелось бы тебя отблагодарить. Поди сюда.

Лили неохотно сделала несколько шагов вперед. Он протянул руку. Ей хотелось уйти, остаться одной, но вместо этого она через силу заставила себя вложить руку в его раскрытую ладонь.

Дэвон осторожно взял эту загрубевшую от работы руку с обломанными короткими ногтями и обвел кончиком указательного пальца покрытую волдырями ладонь.

– Не знаю, что за работу задала тебе Хау, – решительно заявил он, – но хочу, чтобы это прекратилось.

Лили открыла рот, чтобы возразить, но прежде, чем она успела сказать хоть слово, он спросил:

– Какой награды ты хочешь? Лили удивленно вскинула голову.

– Мне не нужна награда. По-моему, вам следует прилечь.

– Тогда зачем ты на это пошла? Мы ведь уже установили, что спать со мной ты не желаешь.

Оборванная, растрепанная, едва не падающая с ног от усталости, она все-таки была удивительно хороша. Ее глаза горели сказочным светом, а рот был нежен, как лепесток розы.