Восхождение. Часть 1 (СИ) - "Ald Grey". Страница 15

«Не нравится мне всё это, — думал он, — ой как не нравится».

Глава 5. Тимелис, кровь и темнота

Прошёл ещё день. Может два. В Синерине можно было не заметить, как сменилась эпоха. Очередной ничего не предвещающий вечер, очередной виток постыдного вранья Синеру и новая волна тяжелой тоски — вот и всё, что ожидало Аэнеля в один из последних ясных дней затянувшегося лета. И лучше уж провести его за чашкой травяного чая у Феранви в гостях, чем снова и снова наблюдать непонимание в глазах соседей-синеринцев в ответ на случайно озвученный странный вопрос.

Генеральша встретила поместного любимчика радушно, как всегда, и тут же усадила за стол. Аэнель сонным голосом поблагодарил за чай и некоторое время молчал, ковыряя вилкой печеные яблоки со специями.

— Ну как, всё ещё затишье?.. — спустя пять минут он таки не удержался от очередного вопроса.

— Можно сказать и так. Скажи честно, что ты ожидаешь услышать — что-нибудь насчёт той книги, да?

Аэнель вжал голову в плечи и промолчал. Эту тему они не поднимали довольно давно.

— Столько времени уже прошло… Если что-то где-то и слышно, то не у нас. И я всё ещё считаю, что это к лучшему. Не делай такую мину! И перестань уродовать яблоки! — он отдернул вилку от блюда и покрутил ей в воздухе, как дирижёрской палочкой. Феранви продолжила, — Вот что бы ты делал с этой книгой, будь она у тебя?

— Попытался бы разобраться, что имела в виду Ниэра.

— Как, если ты сам сказал, что не мог ничего прочесть?

— Я уверен, что если посидеть над текстом немного, то разобрать его можно! Я даже попросил Синера найти для меня учителя древнего языка эльнофей…

— Ха, каким образом? Повесив объявление на столбе? Нет, конечно, такие наверняка есть где-нибудь в Коллегии Сапиархов… Так и представляю, чтобы сапиарх со всей своей свитой приехал учить тебя в какое-то богами забытое поместье на отшибе!

— Ну, Синер примерно то же самое сказал, только помягче…

— Так на что ты надеешься?

Почти жёлтые в свете яркого настольного фонарика глаза Аэнеля вновь вспыхнули энтузиазмом.

— Даже если с учителем ничего не получится — я мог бы попытаться своими силами! Мне казалось, что я даже выхватил какие-то значения…

— А мне, когда я тебя слушала в лесу, казалось, что ты был совсем не состоянии здраво мыслить!

— Уверен, тебе и сейчас так кажется.

Феранви прикрыла лицо рукой.

— Как тебе ещё объяснить, что добра от твоих изысканий не будет?

— Я ценю твою заботу, но ты даже не знаешь, о чём говоришь.

— Как и ты.

— Вот только я знаю, что меня это касается. И не смогу забыть об этом никогда!

Феранви вздохнула — ох уж этот подростковый максимализм… У него это теперь лет до пятидесяти не пройдет.

— Ты уверена, что никто нас не подслушивал?

— Уверена, уж я-то знаю, где сейчас мои бойцы и чем они заняты.

— Хорошо. Я, пожалуй, пойду. Прости, что побеспокоил.

— Возьми яблоко.

— Не хочу.

— Я сказала, возьми яблоко!

— Ладно, — Аэнель наколол на вилку один из пряных мягких фруктов, Феранви удовлетворено кивнула и только после этого отпустила приятеля за дверь с вилкой в руках и очень растерянным видом.

Стоило двери захлопнуться, а мягким шагам удалиться, как на лестнице что-то зашевелилось.

— Я-то думал, что он забыл, — изумился Тамил.

— Я тебя прибью однажды! — рыкнула Феранви, обернувшись. — Действительно, как я могу быть уверена, где мои бойцы, если Тамила Теллинера я не выставила за дверь ещё до захода солнца охранять луны над поляной! Из-за тебя я соврала!

— Это был намёк на то, что ты даёшь мне бессмысленные задания, лишь бы от меня избавиться?

— Ещё один наряд вне очереди!

— У меня их в очереди уже три. А что? Мои обязанности заместителя отнимают у меня очень много времени!

— Я найду, как эффективнее наказать тебя, гаденыш. А что касается Наэле…

— Приглядывать за ним нужно.

— Нет, не нужно. Он уже слишком взрослый, чтобы покорно прислушиваться к авторитетам, и тем более, чтобы его водили за ручку.

— Он конкретно вбил себе что-то в голову…

— И я не буду это силой выбивать. Он всё поймёт, когда придет время. Сомневаюсь, что он способен совершить что-нибудь действительно опасное. А в остальном, пока он сам не убедится, что его чаяния — бестолковщина надуманная, ничего не изменится.

— А ты сама в этом уверена?

— В чём?

— Что это надуманно?

Феранви встала из-за стола и погрозила боевому магу жилистым кулаком.

— Ну, это просто… почва для размышлений… — Тамил развёл руками, затем кивнул на лестничный пролёт, погруженный в темноту. — Сегодня у нас без происшествий? Так может пойдём отдохнём?

— Только проверю постовых.

— Нельзя так много работать, Фер…

— Так, ты идёшь со мной!

Тамил горестно вздохнул и жестом ответил «Есть».

…

Яблоко показалось Аэнелю совершенно безвкусным, несмотря на то, что такое количество специй могло отпугнуть даже данмера. Свернув на полпути с дороги к поместным стенам, парнишка быстро преодолел пустырь, заросший травой, и приблизился к естественному саду камней, образующих какую-то причудливую фигуру. Здесь он, повинуясь некоему странному желанию, ещё в тот самый день закопал бутылку с горючим маслом, которую брал с собой на «похороны» Ниэры. Весь последний год он приходил сюда иногда, чтобы выкопать сосуд, покрутить его в руках, и так до сих пор и не вернул его на склад. Неподалёку журчал небольшой ручеёк, ночные бабочки кружили вокруг лунных бликов и ветер, совсем не ощутимый здесь, угрожающе громко шумел где-то вдалеке — наверное, над руинами Корграда. «Интересно, — вдруг подумалось Аэнелю, — можно ли с помощью этого масла развести костер в проливной дождь?» Может, как-нибудь он попробует. Почему-то выкапывать бутылку сейчас не возникло никакого желания. Посидев на камне несколько минут, Аэнель неспешно поплелся обратно в Синерин — а что ещё делать?

В последнее время его мучила противная, тягостная бессонница. Бывало, он всю ночь до рассвета лежал, тупо уставившись в потолок, а потом весь день страдал от головной боли. Несмотря на молодость и избыток сил, усталость всё же дала о себе знать, и, на всё махнув рукой, в этот вечер Аэнель удалился в покои раньше Синера, рухнул в постель и наконец-то провалился в глубокий сон.

Покой его, однако, длился недолго. Видения захлестнули сознание и выстроились в пугающе стройные и реалистичные картины.

Ему снился мертвец, держащий открытую книгу. Ветхие страницы переворачивались порывами незримого ветра — одна за другой, слишком быстро, чтобы он успел прочитать… А он мог это сделать! В этом сне он точно знал, что может и ДОЛЖЕН её прочитать! Всё опять ускользало, страница за страницей… утраченная жизнь, мечты об обретении себя настоящего… Он хотел закричать «Стой, останови это!», но не мог ни кричать, ни шевелиться, его тело, скованное изнутри застыло подобно статуе на террасе дворца Синера. Ужас бессилия нарастал тем больше, чем меньше страниц оставалось до конца. Заросли неестественно огромных цветов тимелиса колыхались в призрачном голубом сиянии, а на ступенях башни, прямо перед ним, стоял мертвец с книгой в руках… Это был Синер, не Ниэра.

Аэнель проснулся резко, но опять не смог сдвинуться с места — он не чувствовал рук и ног, он был заперт внутри этой хрупкой немой оболочки, и лишь сердце стучало в висках оглушительно громко. Как только оцепенение спало, он вскочил с кровати, убрал с глаз прилипшие к лицу волосы и рванулся к окну. Полумесяц Секунды бледным светом освещал кроны деревьев Нира Моры, дорожные камни и лилландрильские наблюдательные башни. Всё, как всегда…

Аэнель тяжело дышал и колени у него дрожали. Его словно разрывало на части. Но ему больше не хотелось плакать — ему хотелось драться, хотя раньше никакой агрессии он в себе не чувствовал. Он подбежал к огромному зеркалу и стал вглядываться в своё отражение, постепенно успокаиваясь и обретая контроль — растрепанный, с блестящим от пота лицом, плотно сжатыми побелевшими губами — таким он нравился себе гораздо больше — неидеальным, живым. Аэнель схватил со стула розовую утреннюю тунику и зачарованный плащ, оделся, затем вернулся к окну, распахнул прозрачные витражные ставни и перегнулся через узкий подоконник, оценивая свои шансы спуститься по отвесной стене. Синер спал в их общей постели у него за спиной. Синер всегда очень крепко спал.