Увлеки меня в сумерки (ЛП) - Брэдли Шелли. Страница 11

— Я не буду откладывать свадьбу, основываясь на слухах. Сегодня я женюсь на женщине, которую люблю. И ты не остановишь меня.

— Я сожалею, что спасение Фелиции еще больше ухудшит наши отношения, но этого недостаточно, чтобы рисковать ею. Ты тоже не должен, если действительно любишь ее.

— Как ты смеешь…

Ярость отразилась на его лице, затем его голос стал смертельно спокойным.

— Проваливай. Тебе больше не рады.

— Выкинув меня из собственного дома, ты не спасешь ее. Этот… преступник более извращенный, чем ты можешь себе представить.

Снова правда.

У Фелиции было более чем достаточно информации, чтобы быть уверенной в следующем шаге. Время высказаться и сделать свой выбор.

— Почему я? — спросила она, выходя из шкафа на свет.

Харстгров резко развернулся, он был явно рад видеть ее.

— Я объясню позже.

Затем он потянулся к ней.

— Если хочешь жить, возьми меня за руку и пойдем со мной.

Его взгляд был наэлектризован. Все перемешалось внутри нее. Безопасность, которую Мейсон дал ей, столкнулась с иным волнением, которое вызвал его сводный брат. Ей не нравилось, что Харстгров заставлял ее чувствовать себя уязвимой, осознавать свою женственность, быть хрупкой и желанной сразу. Она решила выйти замуж за Мейсона отчасти потому, что он никогда не вызывал в ней таких чувств. Из него получился бы стабильный партнер, замечательный отец. Харстгров был богат, титулован, красив и, как известно, хорош в постели — создан для ночи, а не навсегда.

— Фелиция, — резко сказал Мейсон. — Ты же не веришь в эту чушь?

Она никогда не говорила ему о своем дурацком "барометре". На самом деле, она никому не говорила, даже Дейдре. Большинство людей никогда бы не поверили в такое, и Мейсона, который хорошо зарабатывал, имея дело с доказательствами и фактами, было убедить сложнее, чем большинство.

— У меня есть… ощущение, что он честен.

— Ты с ума сошла? Он постоянно соблазняет женщин, без сомнения, ложью. Это абсурд!

Харстгров напрягся, потом взглянул на Брэма, тот кивнул. Это сигнал?

В следующее мгновение Его Светлость подскочил вперед и, обхватив за талию, поднял ее, свадебное платье и все остальное, прижав их к своим рукам и груди. Чтобы не упасть, Фелиция инстинктивно обняла его крепкую шею. Ее свадебный букет выскользнул из пальцев и упал на пол.

Он шагнул к черному выходу, не оглядываясь.

— Какого черта ты делаешь? — спросила она.

Нет ответа. Он просто ушел от своих друзей, ее жениха, их свадьбы.

Она извивалась в его объятиях.

— Отпусти меня! Я сказала, что склонна тебе верить. Я никогда не соглашалась, что пойду с тобой.

Его руки сжались вокруг нее.

— Извини. Я не буду рисковать тобой.

Харстгров похитил ее? Ее дыхание прервалось на миг, а живот снова скрутило. В тот момент она боялась не только за свою безопасность.

Фелиция открыла рот, чтобы возразить, но искренность его темных глаз заставила ее замолчать.

Если бы не опасность, она бы боролась с ним, била, кусала, царапала… что угодно, чтобы не оказаться на его пути и потенциально под его чарами. Но Его Светлость рисковал неодобрением со стороны семьи и скандалом, чтобы защитить ее от смертельной угрозы. И он хотел ее.

Что мотивировало его больше всего?

— Отпусти ее немедленно! — потребовал Мейсон.

Харстгров не замедлил темп.

— Извини. Попытаюсь выскочить через заднюю дверь, пока папарацци не поймали. Полагаю, ты предпочитаешь, чтобы фотографий не было?

Фелиция оглянулась через плечо, чтобы увидеть друзей, сдерживающих Мейсона. Она подозревала, что они тоже были "другими". Ни один из них не выглядел сумасшедшим или иным образом невменяемым, но все они были слишком сильными, чтобы быть людьми.

— Ты чертов ублюдок. Верни мне мою невесту, — ревел Мейсон.

Его мать появилась внизу лестницы, разинув рот.

— Саймон!

— Я позвоню тебе позже, мама, — Его Светлость поменял руку, пытаясь защитить Фелицию, когда вспышки папарацци хлынули из окон и осветили коридоры.

Скорее всего, эти изображения будут на первых полосах газет. Ужас охватил ее, когда она уткнулась лицом в плечо Харстгрова и вдохнула смешанный аромат сандала, цитрусовых и мужчины, который ударил ей прямо в голову.

Под стук обуви о мраморную плитку Фелиция подняла голову, пристально глядя вдаль на двери часовни. Большинство гостей наблюдали, их лица вытянулись от шока, который она различила даже на расстоянии. Некоторые фотографировали на мобильные.

Ее друзья и коллеги, все смотрели, раскрыв рты. Харстгров выругался.

— Остановись! — приказала она.

— Если надвигается опасность, Мейсон…

— Не может помочь или защитить тебя. Ты являешься целью. Мейсон может быть только помехой. Если хочешь, чтобы он был в безопасности, оставь его здесь.

Это звучало как удобное оправдание, и она бы так подумала, если бы не отсутствие какого-либо приторного, обжигающего запаха.

— Это безумие!

— И таблоиды проглотят скандал, который, я боюсь, может затронуть тебя…

Харстгров помолчал, вздохнул с сожалением.

— Теперь слишком поздно. Я знаю, на что способен этот монстр, и обещаю, что не позволю ему прикоснуться к тебе.

Она приняла его обет защиты. Почему эгоцентричного плейбоя это волнует?

— Когда я смогу вернуться домой? К Мейсону.

Он поморщился, пробираясь по маленькой гостиной, прошел через комнату несколькими шагами, а затем пробрался сквозь французские двери наружу.

Морозный воздух окутал ее, коварно проскользнув под платье. Свежий снег засыпал землю. Ветер хлестал по ее локонам, рвал одежду вверх, проникая в кружевные рукава холодом. Харстгров более плотно сжал руки вокруг нее. Тепло его кожи просочилось внутрь. Его мужской запах снова пробил ее чувства. Она слышала биение его сердца, ровное дыхание. Он ощущался человеком.

— Возможно, через несколько дней. — Он отрицательно покачал головой. — Я не знаю.

Опасная правда. Мысль о том, что она будет так близко и так долго находиться с захватывающим сводным братом Мейсона, ошеломила ее.

— Вон там! — она услышала вой ветра, затем подняла глаза, чтобы увидеть рой папарацци, бегущих от поместья через заснеженную лужайку к ним; вспышки объективов трещали с каждым шагом.

Харстгров увеличил темп и бросился к флигелю, в котором находились его авто. У него не было никаких признаков утомления. Под его смокингом он был будто одной сплошной мышцей.

— Я могу идти, — запротестовала она.

— Снег испортит твои платье и обувь.

Вероятно, но небольшая вонь сказала ей, что это не единственная причина, по которой он ее нес.

— Будь разумным. Я совсем не перышко. Если мы спешим в безопасное место, а ты устанешь…

— Нет, я справлюсь.

Под ее руками его плечи и руки были очень твердыми. Фелиция отбросила эту мысль.

— Очевидно, ты тренируешься, но…

— Маррок — самый требовательный персональный тренер. В быстром темпе. В бесконечном цикле. Поверь мне, он позаботился о том, чтобы это занимало мало усилий.

— Я понимаю, что я в опасности. Я не буду от тебя убегать.

Он бросил на нее печальный взгляд.

— Извини. Меня это не убедило.

Прежде чем она успела возразить, Харстгров пробрался внутрь здания, а затем закрыл за собой дверь, нагнувшись, чтобы запереть ее. Когда он повернулся, она увидела Брэма. Как тот опередил их?

Он сел за руль очень дорогого черного итальянского спорткара. Кабриолет.

Кто владел таким непрактичным автомобилем в климате, в котором почти столько же дождя, сколько и солнца?

Герцог.

Брэм включил двигатель, а затем нырнул с водительского сиденья, чтобы встать рядом с ними.

— Тебе лучше убраться поскорее. У меня плохое предчувствие.

Его Светлость подошел к пассажирской двери, усадил ее на сиденье, пристегнул и запер внутри. Черная кожа. Безупречный автомобиль. Мощный. Внушительный.

Она схватилась за ручку двери, пытаясь найти выход, но Харстгров преградил ей путь с одной стороны, Брэм — с другой.