Одинокий волк - Гэфни Патриция. Страница 28

На следующий день в сочинении было написано:

«Филины ни хлопают крыльями. Ани литают ни издавая ни звука. Птинец филина очинъ красивый. У ниво больший желтый глаза и мяхкий белый пух. Ани щелкают клювами и притваряютца злыми пака ни пазнакомятца с табой. Птинцы фее лето учатца скрижитать и хрипеть как родители. К осини они уже умеют ухать. Эта очинь красивый звук. Ево приятна слушать па начат».

Сидни начала показывать сочинения Майкла отцу, считая, что они могут его заинтересовать. Так бы оно и было, если бы он нашел время их прочесть, но он уже углубился в новый научный проект, и привлечь его внимание было нелегко. Чарльз опять ему ассистировал. Но сама Сидни почерпнула из сочинений Майкла много полезного.

Так, например, она узнала, что росомаха самое злобное животное, а барсук – самое доброе. Барсуки так дружелюбны, что готовы приютить в своих просторных подземных норах других животных, даже лис. Барсуки любят танцевать, утверждал Майкл, по ночам они выходят наружу и играют в игры, показавшиеся ей удивительно похожими на игры детей: перетягивание каната, чехарду, салочки.

Майкл уверял, что все животные играют в игры. Летом выдры строят горки из жидкой грязи, а зимой – из снега, и катаются с них просто ради удовольствия. Белки-летяги, сделав запасы на зиму, отмечают конец рабочего сезона веселыми вечеринками при луне, прыгают с верхушек деревьев и плавно парят, снижаясь до самой земли, словно раскрытые пушистые зонтики, потом снова взбираются наверх и так до бесконечности. Или перелетают с ветки на ветку под носом друг у друга, но никогда не сталкиваются.

– А волки? – спросила Сидни, вспомнив, как Майкл рассказал ее отцу о том, что жил среди волков. – Они тоже играют?

–Да.

– Почему бы тебе не написать об этом? Мне было бы очень интересно.

«Волки играют. Волки…»

Вот и все, что он написал. Он вообще не хотел отдавать ей этот листок, а когда она настояла, то увидела, что он еще что-то нацарапал, но все зачеркнул. Сидни взглянула на него с любопытством. Майкл смутился, но встретил ее взгляд, упрямо не отводя глаз.

– Я не хочу про это писать.

– Ладно, не хочешь – не надо. Напиши о чем-нибудь еще.

Он написал о медведице, позволяющей своим медвежатам мучить себя все лето: кусать за ноги, за уши, за хвост, бороться, прыгать себе на живот.

Уроки чтения продолжались с большим успехом, и вскоре учебников Сэма для начальной школы ему стало мало. Сидни отправилась в библиотеку и нашла более сложные книги о предметах, которые, как ей казалось, должны были его заинтересовать: о животных, о природе и ее загадках. Майкл прочел эти книги запоем, он перечитал каждую по нескольку раз и не хотел с ними расставаться, пока она не принесла домой новую груду книг.

Только теперь Сидни начала понимать, что имеют в виду преданные делу учителя, когда рассказывают о радостях своей профессии. Наверное, такое же чувство можно испытать, наблюдая за появлением на свет нового человека. Майкл забрасывал ее бесконечными вопросами.

У Сидни тоже было немало вопросов к Майклу, но она не спешила их задавать.

Она отыскала для него повесть о маленькой девочке, которая упала с деревянной лошадки, ударилась головой и потеряла память. Хотя книжка была простовата, она идеально годилась для той беседы, которую твердо решила провести Сидни.

– На что это похоже – потерять память? – задала она наводящий вопрос. – Наши воспоминания делают нас неповторимыми. То есть непохожими друг на друга. Ты согласен со мной? Расскажи мне о своих ранних воспоминаниях, Майкл. Опиши для меня одно из них. Самое давнее – первое, что ты помнишь о себе.

Ему не пришлось даже обдумывать свой ответ. Не колеблясь ни секунды, он написал: «Мой атец бирет миня на прогулку».

Сидни была так взволнована, что даже не стала исправлять орфографические ошибки.

– Ты помнишь своего отца? Майкл кивнул.

– Кто он? Как его зовут? Он улыбнулся.

– Папа. Он курил трубку, как твой отец. Но он не был старый. Он был сильный. Высокий… он был как великан. Черные волосы, как у меня. Я помню, как он давал мне сладости. Я всегда искал конфеты в его карманах.

– А свою мать ты помнишь?

– Помню, как она смеялась. Мне кажется, она была красивая. И еще помню. Как она рисовала картины. В комнате с высокими окнами – я видел только небо. А потом она заболела. Мне велели вести себя тихо.

– Где ты жил? – спросила Сидни, едва дыша, Его глаза затуманились, он уставился на нее невидящим взглядом.

– В большом доме. У него было имя.

–Имя?

– Да, название. Но я не могу его вспомнить.

– Как он выглядел?

– Каменный. Длинные темные коридоры. Там была леди, которая обо мне заботилась, но она не была моей мамой.

– Няня? Гувернантка? Он неуверенно кивнул.

– А где был твой дом? В Канаде? Ну… здесь, в Америке? В каком штате, ты не помнишь?

В ответ на все эти вопросы Майкл отрицательно качал головой.

– А каким образом ты потерялся?

Он отодвинул свой стул от стола и положил руки на колени, глядя в пол. Густая прядь волос упала ему на лоб, лица совсем не стало видно.

– Кажется, я сделал что-то нехорошее. Что-то очень-очень плохое. Потому что меня отослали из дому.

– О, нет, не может этого быть. Ты же был совсем еще маленьким! Майкл поднял голову.

– Я уверен, что так и было, – сказал он, и боль, проступившая в его светло-зеленых глазах, пронзила ей сердце. – Меня отослали за море на корабле. Со мной были двое. Тетя и дядя.

– Твои тетя и дядя?

– Я не помню, как их звали. Но я их знал. – Майкл поднялся со стула. – Я больше не хочу говорить.

– Ладно.

– Я не хочу об этом думать.

– Ладно, не надо. Мы займемся чем-нибудь другим.

На следующий день Сидни начала осуществлять свой план – она отправилась в город на поезде. В Морском музее ей уже приходилось бывать и раньше; когда они с Филипом были еще детьми, а потом еще раз с Сэмом, когда ему было пять лет. Музей размещался в огромном, мрачном здании, в нем было немало интересных экспонатов: шхуны викингов и китайские сампаны, диорама, изображающая высадку Колумба в Новом Свете, но в основном помещение было набито пылящимися под стеклом реликвиями, например, обломками мачт и обрывками парусов, а также скучными схемами, иллюстрирующими историю развития кораблестроения от финикийцев до современности.

Был здесь и зал, посвященный Великим Озерам [9], где хранились списки всех погибших в кораблекрушениях на озерах. Еще в поезде Сидни решила изучить все десятилетие семидесятых, то есть время, когда Майкл потерялся.

Подробности кораблекрушений, произошедших на Великих Озерах в этот период, занимали два тома. Полтора часа Сидни просматривала названия пароходов, парусников, прогулочных лодок и грузовых барж, ужасаясь бесконечному списку имен мужчин и женщин, погрузившихся вместе с этими судами в ледяные воды Эри, Онтарио и Мичигана. Если крушение происходило зимой, неизменно погибали все, в более теплые месяцы некоторым посчастливилось выжить.

Сидни нашла нескольких Макнейлов, но обстоятельства всякий раз вызывали у нее сомнения. Что мог делать маленький мальчик на барже с углем или на моторном катере военного флота? Или на буере? Интуиция подсказывала ей, что искать надо скорее прогулочный корабль, но среди пассажиров таких судов не было Макнейлов. На всякий случай она записала все, что могло бы иметь хоть отдаленное отношение к делу, и вернулась домой в подавленном настроении.

Но позже, отдохнув и успокоившись, Сидни дала себе слово не отступаться. И снова, на следующее же утро, возобновила занятия с Майклом, незаметно и успешно разматывая клубок его причудливых и, казалось, навсегда похороненных в памяти воспоминаний. Таким образом она узнала следующее:

«Мой отец подарил мне книгу на день рождения. Она называлась „Как стать джентльменом“. Он велел прочесть ее и сказал, что когда я снова его увижу я уже буду джентльменом. Потом он отослал меня из дома».