Клинок предателя - де Кастелл Себастьян. Страница 1

Себастьян де Кастелл

Клинок предателя

Моей матери М. Дж.,

которая как–то в детстве отвела меня в сторону и сказала:

«Знаешь, нам нужны деньги, и проще всего заработать,

сочиняя романы». При этом она забыла упомянуть,

что за всю жизнь не издала ни одной книги

Клинок предателя - map.jpg

ЛОРД ТРЕМОНДИ

Представьте себе, хотя бы на мгновение, что ваше самое заветное желание исполнилось. Не какое–то там простое и понятное желание, о котором вы рассказываете друзьям, а мечта, настолько сокровенная, что, даже будучи ребенком, вы боялись говорить о ней вслух. Представьте, например, что вы страстно желали стать плащеносцем, войти в число легендарных виртуозов клинка, магистратов, странствующих по городам и весям, чтобы любой человек, независимо от пола и чина, мог добиться правосудия, прибегнув к силе королевского закона. Вы мечтали стать защитником для множества людей, а для некоторых даже и героем. Ощущали тяжесть форменного кожаного плаща на плечах, обманчивую легкость внутренних костяных пластин, делающих вас неуязвимым. Представляли, что в дюжине потайных карманов у вас будут храниться всевозможные инструменты, хитроумные приспособления, редкостные пилюли и снадобья. Мысленно сжимали рукоять шпаги, помня о том, что плащеносец — отличный фехтовальщик и при необходимости способен поспорить в поединке с любым соперником.

А теперь вообразите, что ваша мечта сбылась, несмотря на то что в нашем мире, где боги и святые вечно замышляют недоброе, этого просто не могло произойти. Итак, вы стали плащеносцем — более того, первым кантором магистратов. Рядом с вами два лучших друга. Постарайтесь теперь представить, где вы находитесь, что видите, что слышите, с какой несправедливостью сражаетесь…

Они опять кувыркаются, — сказал Брасти.

Я заставил себя открыть глаза и увидел тускло освещенный коридор трактира, вычурный и грязный: он напоминал о том, что когда–то этот мир, возможно, и был приятным местом, но сейчас окончательно прогнил. Мы с Кестом и Брасти охраняли коридор, удобно устроившись в ободранных креслах, принесенных снизу из общей гостиной. Расположились напротив огромной дубовой двери, ведущей в покои, которые занимал лорд Тремонди.

— Ты это брось, Брасти, — сказал я.

Он сверкнул испепеляющим, как ему казалось, взглядом, но вышло не очень. Для этого Брасти был чересчур симпатичным. Высокие скулы и крупный рот обрамляла рыжевато–золотистая бородка, которая лишь подчеркивала очаровательную улыбку, не раз выручавшую Брасти из бед, до которых доводил его острый язык. В остальных же случаях ему помогало мастерство лучника. Но когда Брасти пытался пригвоздить кого–то взглядом, то выглядело это так, словно он на вас дуется.

— Что я должен бросить, скажи на милость? — поинтересовался он. — То, что, заманивая меня в плащеносцы, ты обещал мне жизнь героя, а вместо этого я обнищал, терплю оскорбления и ко всему прочему вынужден исполнять роль жалкого телохранителя при странствующем купце? Или то, что мы сидим тут и слушаем, как наш милостивый благодетель — заметь, я называю его так условно, ибо он пока нам даже ломаного гроша не заплатил, но сейчас не об этом, — сидим и слушаем, как он валяет какую–то девицу уже в который… в пятый раз за вечер? И как только этому жирному жлобу хватает сил? То есть я имею в виду…

— Возможно, дело в травах, — перебил его Кест, разминая затекшие мыщцы с грацией, приличествующей танцору.

— Травах?

Кест кивнул.

— Что может знать о травах так называемый величайший в мире фехтовальщик?

— Несколько лет назад один аптекарь продал мне снадобье, которое, по его словам, укрепляло руку даже у полумертвого. Я принял его перед боем с полудюжиной наемников, которые собирались убить свидетеля.

— И как снадобье? Помогло? — спросил я.

Кест пожал плечами.

— Даже не знаю. Их было всего лишь шестеро, так что проверять особо и не на чем. Но каменный стояк в течение всего боя оно мне обеспечило.

Из–за двери раздалось громкое пыхтенье, а затем стоны.

— Святые угодники! Не пора бы им уже угомониться и заснуть?

Словно в ответ ему, стоны лишь усилились.

— Знаете, что странно? — продолжил Брасти.

— Ты помолчать не можешь? — устало спросил я.

Брасти меня проигнорировал.

— Странно, что знатный лорд в пылу любовной страсти охает так, словно его пытают.

— Откуда тебе–то знать? Часто доводилось пытать знатных людей?

— Ты же понимаешь, что я имею в виду. Все эти стоны, пыхтенье, повизгивание. Даже как–то неприлично.

Кест удивленно изогнул бровь.

— А как, по–твоему, это должно звучать?

Взгляд Брасти затуманился.

— По–моему, это женщина должна стонать от удовольствия, это уж как пить дать. И еще она должна восклицать что–то вроде: «О боги, Брасти, да–да, вот так! Как же ты крепок душой и телом!» А эта… — Он скривился от отвращения. — Такое ощущение, словно она рубаху вяжет или разделывает мясо к ужину.

— Значит, «крепок душой и телом»? Разве женщины вообще говорят о таком в постели? — усомнился Кест.

— А вот попробуй ненадолго оторваться от своих ежедневных упражнений с клинком и затащи женщину в постель, тогда и узнаешь. Ну же, Фалькио, поддержи меня, ты же знаешь.

— Возможно. Все это было слишком давно, так что я уже и не помню.

— Несомненно, святой Фалькио, но когда вы с женой…

— Хватит, — отрезал я.

— Я не… не имел в виду…

— Не вынуждай меня подраться с тобой, Брасти, — тихо сказал Кест.

Пару минут мы просидели в гробовом молчании: Кест гневно переглядывался с Брасти, а из спальни всё неслись незатихающие стоны и оханье.

— Поверить не могу, что он до сих пор не угомонился, — принялся за старое Брасти. — Спрошу тебя еще раз, Фалькио, что мы тут делаем? Тремонди нам до сих пор не заплатил.

Я поднял руку и пошевелил пальцами.

— Ты его перстни видел?

— Конечно, — сказал Брасти. — Огромные такие, броские. С камнем в виде колеса наверху.

— Это перстень лорда–предводителя каравана. Ты бы сразу понял, если б хоть чуть–чуть интересовался тем, что происходит вокруг. Перстни нужны для того, чтобы проголосовать на ежегодном совете. Один перстень — один голос. Но не все лорды–предводители ежегодно съезжаются на совет. У них есть право на время передать свой перстень другому лорду–предводителю, который в этом случае может проголосовать от чужого имени по всем важным вопросам. Скажи–ка, Брасти, сколько всего у нас лордов–предводителей?

— Точно никто не знает, это…

— Двенадцать, — ответил Кест.

— И на скольких пальцах у него эти броские перстни?

Брасти поглядел на свои руки.

— Не знаю, на четырех… пяти?

— На семи, — сказал Кест.

— На семи, — повторил я.

— Так значит, он может… Фалькио, а по каким вопросам лорды–предводители будут голосовать на совете в этом году?

— По многим, — рассеянно ответил я. — Курсы валют, пошлины, торговая политика. Ах да, еще охрана.

— Охрана?

— С тех пор как герцоги убили короля, дороги пришли в полное запустение. Герцоги не собираются тратить на них деньги и предоставлять людей, они не станут защищать даже торговые пути, лорды–предводители теряют целые состояния, нанимая частную охрану для каждого каравана.

— А какое нам до этого дело?

Я улыбнулся.

— Тремонди собирается поднять вопрос о том, чтобы хранителями дорог стали плащеносцы, чтобы нам дали власть, полномочия и выделили средства для нормального существования. За это мы будем охранять их драгоценные грузы от грабителей.

Брасти взглянул с опаской.

— Неужели они позволят нам вновь собрать всех плащеносцев? И меня больше не будут называть предателем и гнать из каждого перенаселенного города и богами забытого села от края и до края страны? Неужели я смогу свободно скакать по торговым путям и драться с разбойниками, а мне еще и платить за это станут?