Клинок предателя - де Кастелл Себастьян. Страница 41

— Они не…

Она всплеснула руками от раздражения и беспомощности.

— Они не были плащеносцами, но могли помочь нам. Могли приютить нас и, может, даже дали бы денег или посоветовали, куда пойти. Хоть как–то. Хоть что–то!

— Понимаю, насколько тебе сложно, но ты не осознаешь всего, что происходит, — начал я, но она перебила меня.

— Нет, плащеносец Фалькио валь Монд, это вы не понимаете. Не ведаете, что творите, — сказала она с уверенностью девочки, которая все еще думает, что жизнь — это любовный роман.

Я устал, тело ломило: за последние два дня я сражался больше, чем за весь прошлый год.

— Проклятье! Я просто пытаюсь сохранить тебе жизнь!

— Нет, — сказала она тихо и спокойно. — Вы пытаетесь воздать им всем по заслугам. Шиваллю, герцогу, той, что называет себя принцессой. Всем, кто не верит в вас и ваших плащеносцов.

— Не говори ерунды, — отмахнулся я. — Если бы я хотел причинить им зло, то, поверь, нашел бы множество менее сложных и опасных способов.

— Но разве тогда это не считалось бы местью или убийством? Для вас я всего лишь повод, чтобы сразиться со всеми, кого вы ненавидите, и убить как можно больше, прежде чем один из них убьет вас. Тогда вы умрете, считая себя героем.

— Времени нет, чтобы стоять здесь и выслушивать, как ты меня отчитываешь, малышка: нужно бороться за твою жизнь, — сказал я с обидой.

— Так сделайте это! Прекратите драться со всеми подряд и придумайте, как нам выжить!

— Прекрасно, — процедил я сквозь зубы. — И как, по–твоему, мы можем это сделать?

— Не знаю! Мне тринадцать лет. Я не обязана знать, как выживать, когда все пытаются меня убить. А вы должны… Должны знать, что нужно делать, — сказала она и бурно зарыдала.

Я попытался ее обнять, но она оттолкнула мою руку. Так мы и стояли молча, и ее рыдания разносились по пустой улице.

Наконец я тихо сказал:

— Я тоже не знаю.

Она подняла на меня мокрые от слез глаза.

— Ясно.

— Прости. Я не знаю, как нам выжить. Это не… Я думал, что это возможно, но этот город… он живет убийствами и обманом. Я не знаю, сколько человек разыскивает нас и почему, но знаю: Шивалль может любого в этом городе заставить сделать все, что он хочет. Это место… люди… Тут все предназначено для убийства.

— И я умру? — стоически спросила она.

Отвечать я не собирался: к чему? Даже призрачная надежда побуждает двигаться вперед. Но и лгать я ей сейчас не хотел. Девочка уже потеряла семью, а скоро потеряет и жизнь, и всё из–за интриг тех, кто думает о людях гораздо меньше, чем о вине на ужин. У нее было право решать, как поступить: лицом к лицу встретиться с этим миром, таким, какой он есть, или спрятаться от него.

— Они нас найдут, — тихо сказал я. — Один человек или несколько, но рано или поздно они нас поймают. И да, нас убьют.

Алина опустила голову, затем встряхнулась и снова посмотрела на меня. Глаза ее прояснились.

— Тогда я готова.

Я помотал головой, чтобы и у меня прояснилось, не понимая, что она имеет в виду. Я не знал, что ей сказать в ответ.

— Я хочу, чтобы это сделали вы, — твердо сказала она.

— Что сделал?

— Убили меня, — ответила девочка и сразу же коснулась рукой моей груди, прежде чем я успел отвернуться. — Вам придется. Вы не знаете того, что знаю я, Фалькио. Они меня просто так не убьют. Они схватят меня и будут пытать, отдадут палачам. Я спокойно… В смысле я смогу принять смерть, но боли не выдержу. Не хочу, чтобы они…

— Алина, ты дочь самого обычного дворянина, который разозлил герцога лишь тем, что женился не на той женщине. Скорее всего, они просто убьют тебя, а пытать станут именно меня.

— Мне все равно, — упрямо сказала она. — Я не хочу, чтобы они победили. Если мне суждено умереть, то я хочу это сделать на своих условиях. И бежать больше не могу.

Я задумался. Как ответить человеку, у которого отбирают последнее? Я задавался тем же самым вопросом все прошедшие годы с того момента, как они убили короля. А если честно, то даже раньше — с тех пор, как убили мою жену, мою храбрую Алину. Боги, каким образом я пришел к такому безнадежному финалу, пытаясь сохранить жизнь обреченной девочки лишь потому, что ее зовут так же, как мою покойную жену? Я сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда маленький мешочек. Отдал ей.

— Я не стану есть леденец, — сказала она.

— Здесь другое. Разворачивай.

Внутри лежал квадратик с оранжевыми и красными полосками.

— Что это?

— Тянучка.

— Вы уже говорили. А для чего она?

— Для тех случаев, когда бежать больше не можешь. Когда совсем не осталось надежды.

Она бережно двумя пальцами вытащила тянучку из мешочка и поднесла ко рту.

— Надежда умирает последней, — сказал король, отодвигая мешочек. Он только что вернулся из долгого путешествия по большим городам, где «обольщал наименее знатных», как он это называл. Словно все путешествие было лишь одной большой шуткой. Но сейчас он не улыбался. — Ты не должен был просить аптекаря варить подобное снадобье без моего разрешения, Фалькио. Хотя бы только по той причине, что пахнет оно отвратительно.

— А ты бы разрешил? — спросил я.

Он толкнул меня к креслу для чтения: в те дни мы много времени проводили в библиотеке. Король был неопытен в военном деле, он никогда не служил в войске своего отца, не помогал Греггору управлять королевством и вести дела. Большую часть взрослой жизни он провел в заключении в компании с книгами, которые матушка посылала ему.

Благодаря ей он стал заядлым книголюбом, поэтому мы проводили долгие часы в королевской библиотеке, изучая книги о войне, политике и стратегии.

— Нет, Фалькио, я бы не разрешил создавать яд, с помощью которого мои плащеносцы могут свести счеты с жизнью.

— Если кого–то из нас поймают, а нам известно всякое…

— Что, например?

— Всякое, разные тайны. Проклятье, ты же знаешь, что я имею в виду!

— И ты хочешь убить себя, прежде чем тебя заставят рассказать о… всяком?

— Да.

— А почему бы просто не рассказать им все, что ты знаешь?

— Почему? Ты со мной шутки шутишь, твое величество?

Король улыбнулся. У него была забавная улыбка для монарха. Он, конечно, слегка поправился с тех пор, как мы впервые встретились, но сохранил эту глуповатую улыбку, которую я запомнил с той самой ночи, когда собирался убить его в опочивальне.

— Фалькио, думаешь, я хотел бы потерять своего магистрата только ради того, чтобы сохранить тайну? Честно говоря, я все равно так никогда и не узнаю, раскрыл он ее или нет.

— То есть, если нас схватят, ты бы хотел, чтобы мы сразу все выдали?

— Уверен, что вы могли бы хоть чуть–чуть посопротивляться для начала. «Тайны? Какие еще тайны?» Но, откровенно говоря, почему бы и нет? Так я хотя бы точно буду знать, что все тайны уже раскрыты. И у меня хотя бы останется шанс сберечь жизнь магистрату, которому потом, возможно, удастся сбежать из плена и принести мне важную информацию.

— Твое величество, ты явно тут чего–то не понимаешь…

— Уверен, что ты меня просветишь, — сухо заметил он.

— Если плащеносец окружен и вот–вот будет схвачен, то он с большей готовностью сдастся в плен, если будет знать, что у него есть шанс спасти свою шкуру. Неважно, насколько человек храбр и верен, он может пойти на такую сделку.

— А ты бы предпочел, чтобы он дрался до смерти?

— Ты сам сказал, что надежда умирает последней. Пока дерешься, надежда еще жива.

Король улыбнулся.

— Нет, Фалькио. Вокруг тебя всегда будут враги, которых нужно убить.

— Ну уже хоть что–то.

Король встал и наполнил наши кубки вином; несколько минут мы просидели молча, тупо вглядываясь в страницы открытых книг, лежавших перед нами на огромном дубовом столе.

— Ты же не всегда был плащеносцем, Фалькио, — наконец сказал он.

— Я не всегда состоял в ордене, — уточнил я. — Но в сердце я всегда был плащеносцем.