Сердце негодяя - Гэфни Патриция. Страница 23

— Я сегодня выводил Белый Флер на пробежку, мистер Голт.

— Бэлль-Флер — Прекрасный цветок, — машинально поправил его Джесс. — Да, я вас видел. Он заметил Нестора, скакавшего на золотистой кобыле, конфискованной у Линдона Черни, сидя в качалке у себя на балконе.

— Ну и как она?

— Лучше, чем думал. Нервная, конечно. По правде говоря, вряд ли она когда-нибудь до конца оправится от испуга, но поводьев слушается хорошо а это добрый знак. Слава Богу, Черни не сумел надорвать ей сердце. Не успел.

Джесс хмыкнул. Внешне Нестор ничего собой не представлял и не был боек на язык, но он умел обращаться с лошадьми, и уважение Джесса к нему возрастало с каждым днем.

— Я хотел сказать… Мне понравился ваш поступок, мистер Голт.

— Да ладно. Ничего особенного я не делал. — Он начал рыться по карманам в поисках спички.

— Уж не знаю, как вам это удалось, но я восхищаюсь тем, что вы сделали.

— Ладно. Я бы вас попросил вывести на прогулку Пега сегодня вечером. Ему надо размяться. А потом почистите его хорошенько скребком. Завтра надо будет сводить его искупаться. Пег любит купаться раз в неделю. Весь в меня.

Нестор захохотал и выплюнул табачную жижу.

— Будет исполнено. Все будет исполнено в точности, мистер Голт.

Как и большинство горожан, Нестор больше не испытывал к нему страха. Джесс понимал, что ему следовало что-то предпринять, но у него не было никакой охоты. Он отлично провел время, позируя перед фотоаппаратом в компании местных жителей. Запечатлеть себя для вечности рядом с Голтом пожелал не только респектабельный Сэм Блэкеншип, страховой агент, занимавшийся также продажей недвижимости, но и братья Шмидт, Флойд и Оскар, пара бездельников, которые торчали целыми днями на пороге фермерской ассоциации и совали нос в чужие дела за неимением собственных.

Стэн Моррис, задолжавший Джессу в покер, выбрался из прохладных полутемных недр «Приюта бродяги», снялся вместе с ним и опять скрылся в помещении, как крот, испугавшийся яркого света. Даже, Креветка Мэлоун прихромал сделать снимок: после того, как Джесс отдал ему деньги, он вернулся в меблированные комнаты и выглядел теперь почище и поздоровее. Трехразовое питание явно пошло ему на пользу.

Уилл Шортер подошел и плюхнулся на скамью рядом с Джессом.

— Не пора ли нам продолжить интервью, мистер Голт? — вежливо спросил он, вытирая шею большим носовым платком. — Весь город с нетерпением ждет завтрашнего выпуска.

— Ладно, стреляйте, — добродушно согласился Джесс.

— Хе-хе. — Уилл всегда смеялся перед тем, как отпустить шутку, опасаясь, что иначе до собеседника не дойдет.

— Я бы попросил вас выразиться как-нибудь иначе, мистер Голт. Когда вы говорите о стрельбе, я начинаю нервничать.

Джесс усмехнулся в ответ. Уилл весь день забрасывал его вопросами в перерывах между съемками, и отвечать на них оказалось совсем не так легко, как в прошлый раз. Джесс догадался, что кто-то, должно быть, нажал на Уилла Шортера-младшего, чтобы он не валял дурака и вел допрос пожестче. Скорее всего это был Уилл Шортер-старший.

Газетчик вытащил блокнот. Снял колпачок с самопишущей ручки, откашлялся. Бросил многозначительный взгляд на Нестора. Тот сделал вид, что его не касается, и навострил уши.

Уилл нахмурился и еще раз откашлялся, но Нестор остался глух. Наконец репортер пожал плечами и приступил к делу.

— Мистер Голт, многие люди спрашивают, как вам удалось столь чудесным образом исцелиться от ваших страшных ран. Всего три месяца назад, по сообщению оклендского «Курьера», вы были так тяжело ранены в правую руку, что заявили, будто собираетесь оставить профессию наемника. По вашим собственным словам, «повесить „кольты“ на гвоздь и уйти на покой».

Да, Уилл неплохо подготовил домашнее задание.

— А кто проявляет такой интерес к моим планам? — осведомился Джесс, прикидываясь возмущенным. — Вы хотите сказать, что кто-то считает меня лжецом?

— Нет, что вы! Нет-нет-нет!

— Мне бы очень хотелось знать, кто это? Пусть скажут мне все прямо в глаза.

— Да нет же, нет! Никто так не думает. — Уилл яростно откашлялся и развернул газетную вырезку, засунутую под страницы блокнота.

— Просто вот здесь, в «Курьере», вы говорите… — Он пробежал глазами заметку.

— Вот: «Рука прострелена на…» Наверное, вы сказали «навылет», но они тут почему-то поставили многоточие.

На этот раз ему пришлось самому смеяться своей шутке: Джесс даже не улыбнулся в ответ.

— Э-э-э… «Рука прострелена навылет. Я никогда больше не прикоснусь к „шестизаряднику“. Многие скажут, что мне повезло, но я так не считаю. Не знаю, где и когда, но точно знаю, как я умру: от пули, выпущенной кем-то, кто раньше меня сумеет вытащить и разрядить револьвер. Однако теперь мне придется заново подсчитать свои шансы…»

— Не только шансы, мне многое пришлось подсчитывать заново. Видите эту руку?

Джесс согнул и разогнул пальцы, повернул руку ладонью вверх, Потом вниз.

— Три месяца назад она была парализована. Но в газетах все переврали: пуля попала мне вот сюда, выше запястья, и прошла вот тут, как раз между этими двумя сухожилиями.

Он указал место, не закатывая рукав.

— Оказалось, что это временный паралич. Когда рана зажила, я восемь недель только и делал, что тренировался в стрельбе по мишеням. И знаете, я стал действовать еще быстрее, чем раньше. Если кто-то в этом сомневается, приглашаю меня испытать.

Джесс подпустил рыка в голос, но Уилл, кажется, ничего не заметил: он слишком торопился все записать.

— А что стало с человеком, который вас ранил? — задал он следующий вопрос.

— Я бы многое отдал, чтобы узнать ответ на этот вопрос.

— Похоже, он просто исчез. Вы знали, кто он, такой? Как его звали? Куда он делся?

— Думаю, сбежал от греха подальше и теперь прячется. Ему не удалось меня опередить: я обнажил ствол первым. Он сумел меня подстрелить только потому, что у меня барабан заело.

С этими словами Джесс выхватил из правой кобуры «кольт». Уилл и Нестор подпрыгнули от неожиданности. Он несколько раз крутанул барабан.

— Эта крошка меня подвела. Ее вины тут, ясное дело, нет. Я подал в суд на «Винчестер компани», разве я вам не говорил? Нет? Вот вам сенсация для вашей газеты: я покупал патроны сорок пятого калибра прямо на фабрике в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, и видите, что случилось?

Он возмущенно покачал головой.

— А ну-ка покажите вашу руку, — сказал Нестор. — Шрам, наверное, здоровый.

Уилл поднял голову и насторожился.

— Ничего «здорового» в шрамах нет, и я не собираюсь ими щеголять. Мои увечья — это мое частное дело.

Уилл и Нестор продолжали пялиться на него.

— Это особенно не к лицу человеку в моем положении. И я говорю не только о своей репутации.

Джесс посмотрел на свою руку и медленным, полным драматизма жестом сжал ее в кулак.

— Да, этот шрам у меня не единственный, и других я тоже не показываю. Не знаю, как объяснить, чтобы вам было понятнее. Я мужчина. У меня есть… гордость.

Нестор торжественно и важно кивнул, крепко сжав губы в знак того, что он тронут, но по-мужски.

Уилл дописал до конца и поднял голову. Голубые глаза за стеклами очков смотрели доверчиво, как у новорожденного олененка. Он поверил каждому слову. Заглотил всю эту требуху и не поморщился. А ведь Джесс, открывая рот, не знал, что скажет в следующую секунду.

— Привет, мистер Голт!

Как раз вовремя, обрадовался Джесс, глядя, как маленький Хэм вприпрыжку несется к нему по тротуару. Потом он увидел, кто идет следом, и встал.

— Мне сказали, что вы делаете снимки, — воскликнул Хэм, запыхавшись и едва не налетев на Джесса с разбегу. — А можно мне сняться вместе с вами? Можно?

Одну руку Джесс положил на голову Хэму, а другой стащил с себя шляпу.

—Добрый день, мисс Макгилл. — Он послал ей самую неотразимую из своих улыбок.

— Как поживаете? Сегодня довольно жарко, хотя к вечеру, похоже, дождь будет. Ходили за покупками?