Мой домовой — сводник (СИ) - Горышина Ольга. Страница 22

Глава 17: Чужие проблемы и свои неприятности

По дороге на работу я действительно набрала номер мобильного Людмилы Михайловны, но не для анти-домовой лекции, а сообщить, что мы взяли кота к себе и о нем можно не переживать. Сегодня она шла к третьему уроку. Однако ответила тетя Лариса. Я сначала опешила, решив, что случайно вызвала их домашний номер, но Нинкина мама опередила меня:

— Ира, у тебя что-то срочное? Просто у мамы сильно поднялось давление, и мы ждем скорую.

Я еле промямлила про кота, а тетя Лариса уже извинялась, что не пошла сегодня на работу и не сможет взять для меня данные о квартире. Да к черту квартиру! Я почти так и сказала и умоляла послать мне эсэмэску, когда приедет врач.

Весь урок я просидела на нервах. И пару раз под дружный хохот старшей группы поднимала карточку не с тем изображением. Ночное и утреннее недоразумение с котом я уже забыла. Разве это проблемы?

После занятий я сразу бросилась к телефону. Тишина. А звонить я боялась. Даже Нинке. Все тыркалась в телефон у каждого угла, пока шла в магазин за шампунем. Даже дверью промахнулась. Зашла в соседний обувной. Решила, это знак и купила Вадиму домашние тапочки сорок пятого размера. Затем пошла за шампунем, но не успела положить ничего в корзину — пришла эсэмэска. Увы, не от тети Ларисы. А из банка. О зачислении на мой счет десяти тысяч рублей. От кого? Антонина Тюкина.

— Тоня, что за хрень? — я от нервов позвонила ей на мобильник и заорала на весь зал.

Пришлось оглянуться и смущенно улыбнуться. Дальше говорила я уже шепотом.

— Это не от меня. Это от нашего козлика, — сообщила Тоня. — Я сказала ему, что кота забрали. Насовсем. Чтобы он перестал мне звонить. Сказал, чтобы я переслала владельцам деньги на корм. Кот ест только дорогой. И это правда. Я пыталась кормить его тем, что попроще, нос воротит.

— Да он и от своего воротит.

— Так стресс, что ты хочешь! Как прошла ночь?

— Замечательно!

Вдаваться в подробности не хотелось. Да и говорить сейчас о коте не было сил. Я собралась звонить Нинке.

— Как бабушка? — начала я без приветствия, выйдя из магазина на улицу.

Мешок оттягивал плечо, но сердце ныло сильнее. У меня бабушки уже не было, и я безумно завидовала Нинке. Но не сейчас.

— Не знаю. В больницу забрали. Мать ревет. Ничего толком не добилась от нее. Сейчас обзваниваю клиенток. Хочу поехать в больницу.

— Можно с тобой?

— Нет, — оборвала она резко мой вопрос. — Иди детей учи. А то они не только историю, но еще и английский знать не будут. Я тебе позвоню или напишу…

Я стала ждать. Она не писала. Не писал никто. Будто мир странным образом понял, что мне сейчас не до него. Даже Аришка не позвонила спросить, как квартира. Про кота она не знала. Мне бы тоже позвонить узнать про Андрея, но я боялась разбередить сердечную рану сестры. Вот надо же было двум придуркам — Виктору и Роману — ворваться в нашу размеренную жизнь и потрепать нервы нашим достаточно надежным мужикам. Бред какой…

Я снова сунулась в телефон. Тишина. Сердце стучало в висках. Мое давление тоже не стояло на месте. Чтобы хоть как-то успокоиться, я зашла в зоомагазин, предварительно переложив из кошелька в карман куртки тысячную банкноту. Если бы стала расплачиваться картой, скупила бы половину магазина. А так взяла только кошачьего лакомства, мышку-неваляшку и палочку с перьями. А потом пять минут рассматривала мышь на радиоуправлении. И вынула кредитку, хотя и понимала, что эта игрушка достанется взрослому мальчику. Но Вадим заслужил награду — и пусть Роман за нее платит. Идиот! Хорошо еще Тоня не рассказывает кому ни попадя, где теперь живут брошенные коты.

С расстройства я зашла в пиццерию и съела две маленькие пиццы-маргариты, а надо было только снять с них сыр, помидоры да рукколу… Нинка, ну отзвонись уже! У меня скоро три урока подряд. Я не смогу ни телефон проверить, ни нормально функционировать. Не выдержала, позвонила сама.

— Извини… — последовал быстрый ответ.

Да не проблема. Понятно все. Кто я такая… Сама себе внучка. Примазавшаяся. Но по голосу Нинки поняла, что самого страшного не произошло.

— Оставили на терапевтическом отлежаться. Подберут препараты от давления. Сказали, в вашем возрасте надо на лавочке сидеть, а не в школе преподавать. Ага, на лавочке. Видели мы этих бабушек на лавочке. Под капельницей лежит и по телефону дает указания практикантке, какую тему рассказывать, а какую не трогать. Она сама, типа, когда выйдет…

Я улыбнулась. Да, это наша Людмила Михайловна. На таких учителях наше образование и держится. Пока… Смена им не особо самоотверженная подросла. По себе знаю… Меня тянуло домой. Со страшной силой. Вернее, к Чихуне. И плите. Надо будет хотя бы омлет на ужин сделать, если, конечно, Вадим не слопал всю нарезку колбасы. Но встретил меня запах борща. А не кот.

Я поставила к стене пакеты и повесила на вешалку куртку, отметив про себя, что многострадальной барсетки нигде нет. Затем прошла на кухню с тапочками в руках. Вадим стоял на плитке в носках и мешал в кастрюле борщ, а в раковине стояла грязная литровая банка из-под огурцов.

— Где кот? — спросила я, сунув ему под ноги тапочки.

— Тепловые ванны принимает, — и заметив мои большие глаза, Вадим снизошел до пояснения: — Жопу на батарее греет! Паленым запахнет, я не виноват. Раз пять пытался его согнать. Уйдет, через минуту опять там. Слушай, — Вадим швырнул ложку в раковину, и та звякнула о банку. — Все коты такие трахнутые, или нам только такой достался?

Я вынула из шкафчика две тарелки и поставила на стол. Новые, не дореволюционные. И не из Икеи. Бабкины, или Зинаида Николаевна настолько гостеприимная хозяйка? Не только денег не берет, но еще и вкладывается в чужой уют. Ради чего-то непонятного. И этот Домовенок… За кого они меня держат? За дуру, схватившуюся за дармовую квартиру? Может, это психологический эксперимент такой? Роман же сказал, что деньги их не интересуют. По нему это заметно. Холеный, козел! Ничего, я смешала им карты котом. Пусть они пока этого и не знают.

— Что это?

Шум был непонятный. Не похожий ни на что. Будто град. Но за окном дождя не наблюдалось.

— Твой кот в прошлой жизни был барабанщиком, — выдал Вадим флегматично.

Я побежала в комнату убедиться, что из батареи действительно можно выбивать подобные звуки хвостом. Чихуня даже не повернул в мою сторону морды, а я уверена, что в тот момент она была у него чрезвычайно довольной. Не то что моя собственная! Я, дура, понадеялась, что меня-то он признал и теперь пытается поделить с Вадимом. По-мужски. Грубо. Нет, он с ним дерется от скуки, а меня просто игнорирует.

А вот Вадим — нет. Диван остался разобранным с ночи, но сейчас был перестелен моим постельным бельем, которое я покупала в съемную комнату. Подушки выгнутые. Явно местные. Но, может, дорогие, как и все тут, и удобные? Спальники Вадим, наверное, отвез обратно к матери. В ванной я обнаружила новое полотенце для рук: то ли Марина Александровна выдала, то ли Вадим сам купил. Ведь может же такое случиться, что отдельная квартира вдруг пробудила в маменькином сыночке хозяйственный дух?

Я вернулась за борщом и взглянула на полную кошачью миску.

— Ты его второй раз накормил? — спросила я, надеясь на чудо, но Вадим покачал головой.

— Та еда вся заветрилась. Я выкинул. Насыпал сухого корма. Не подошел даже. Смешал с консервами, а он, гад, пять раз отходил от миски и орал на меня, а потом снизошел слизать по краям. И все. Надо его голодом поморить пару деньков.

Я все время смотрела на миску, не понимая, что меня в ней так смущает. И тут меня осенило:

— Так нельзя было смешивать корма!

Дура я! Сама выслушала ликбез от Тони, а Вадиму ничего не рассказала.

— Одними консервами кормить? Совсем рехнулась! — Вадим даже у виска покрутил. — Я зашел в магазин, взглянул на цены и понял, что мои клиентки не шутили, говоря, что у них на детей меньше уходит, чем на кошек и собак!